Солнечный щит (ЛП) - Мартин Эмили Б.. Страница 14
Перед тем, как папа ушел на пенсию с остатками зрения, я помогала ему с десятью копиями сложностей придворной моды для грядущего года общения. Я читала книгу вслух от корки до корки десять раз, но не скучала, это меня восхищало. Не обсуждения вышивки и кружев, а то, как это было связано с политикой. Шелковый наряд для бала Бакконсо мог передавать статус, намерения и политические взгляды хозяина. Схожий узор у придворных мог отмечать их союз, а украшения для волос от определенного ювелира могли подчеркнуть не только богатство, но и откуда оно получилось, для чего использовалось, и как его собирались вложить. И цвета — каждый оттенок имел свое значение, в зависимости от события.
После десятого прочтения «Экземпляра социального календаря» в мою голову словно забрался червь. Или было посеяно семя, этот пример был не таким гадким. В общем, тонкости текста остались во мне, и меня влекло к моквайскому двору — не из-за политики и общества, а из-за их смеси. Как они влияли друг на друга, как росли и меняли повседневную жизнь обычного жителя, как я.
Я хотела больше.
Когда мне было тринадцать, папа умер от пневмонии. Два месяца я не могла даже смотреть на книги, тем более — читать. Но мама с трудом зарабатывала — ее ладони стали кривыми от артрита, и она могла работать лишь несколько часов в день, и мне пришлось подавить горе. Я работала те часы, которые не могла мама, шла сразу после школы в библиотеку и до ужина. В это время я погрузилась в детали истории Моквайи, торговые связи, отношения с островами и странами на востоке. Я не запомнила все, что прочла, но было сложно, копируя текст слово в слово, порой много раз, не запомнить большую его часть, особенно, когда тема интересовала.
Результат в замке был известен — все любили хорошую историю о путешествии ашоки, и несколько месяцев после моего назначения двор был увлечен преувеличенными историями о моем прослушивании. Я даже слышала вариант, где мои таинственные навыки на дульцимере заставили добросердечного надзирателя в карьере сократить мой срок рабской работы при условии, что я отправлюсь в Толукум и сыграю королю. В той истории надзиратель дал мне монету, которую я носила с собой, чтобы купить прослушивание при короле, такой была история. О, каким благородным был этот выдуманный надзиратель, заметил ашоки, когда она была низкой рабыней.
Правда была не такой красивой и интересной.
Так обычно работала правда.
Но только один человек знал всю правду, и я старалась не думать о нем, потому что от этого голова болела иначе. Это удручало, и было куда приятнее думать о людях при дворе, которые хотели бы видеть меня покалеченной и в плену. Так я проводила пустое время без слов.
Буря снаружи оказалась прямо над зданием, гром раздался одновременно со вспышкой молнии, и стены задрожали. Я стояла под окошком, смотрела на кусочек пасмурного неба. Мое ведро было отчасти наполненное, и я не могла перевернуть его и встать на него. Я попятилась как можно дальше в комнате, прижала ладони к стене.
А потом я оттолкнулась и бросилась вперед, сделала четыре шага и бросилась к окошку. Я зацепилась ладонью за край, но он был мокрым, а в моих руках не было силы. Я сползла по стене, сжалась комком на полу.
Я поцарапала запястье, где носила си-ок с янтарными кабошонами, которые у меня забрали после нападения четыре недели назад. Я была оглушена, потрясена тем, что мышцы не слушались, перекатилась с болью на спину и ударилась. Дождь падал мне на лицо, кусочки мира, который продолжался без меня.
Я не знала, полетят ли летучие мышцы этой ночью. Должны были, если хотели есть, несмотря на гром. Их свобода и цель были в чем-то жестокими.
Я же уснула.
9
Веран
Оставался день до бала Бакконсо, известного синими лампами и сияющей пылью. Перед этим событием, как я пытался объяснить послу Ро, пока он спорил с его пажом из-за выбора одежды, по обычаю устраивали прогулку по застекленным дворикам и продумывали цветовую схему на следующий день. Он снова поставил меня в пару с Элоиз, может, чтобы мы продолжили казаться юными и дружелюбными, а не сосредоточенными на политике, как было после объявления Яно пару дней назад. Но у Элоиз были другие планы на сегодня. Я следовал за ней, пока она обходила гудящих аристократов, слушая переговоры — некоторые, чтобы поискать союзников, некоторые, чтобы понять толпу, многие изучали тут политические и деловые намерения, а один разговор унижал бывшего возлюбленного.
Дождь все еще шел, зеленоватое стекло было в воде. Элоиз остановилась, чтобы взять охлажденный тул у слуги в черном наряде, а я посмотрел в сторону окна на вершины деревьев внизу, листья показывали бледные нижние стороны от ветра. Я прижался пальцами к стеклу — оно было двойным, приглушало звук бури. Мою грудь снова сдавило желание ощутить движущийся воздух, текущую воду, даже если там были заразные комары. Я представлял, как увяну за четыре недели под стеклом.
«Ethnocentric bias», — прошептал Кольм в моей голове.
Краем глаза я заметил движение. Я повернул голову и чуть не охнул — человек был за окнами, ловко спускался. Его одежду и волосы трепал ветер, на поясе болтались предметы. Я щурился из-за дождя, узнал плоскую ручную швабру на поясе — он чистил стекла. Он спускался по металлической лестнице в узком промежутке между огромными окнами. Свет, таких должно быть сотни в стене замка, чтобы батальон слуг лазал по ним ночью и днем. Я вытянул шею, смотрел за его движениями, а он быстро спустился по стене и пропал из виду.
— Точно, — Элоиз вернулась ко мне с чашкой тула. Я отодвинулся от окна, голова немного кружилась от мысли о работниках, лазающих по узким лестницам под дождем и ветром. Я уперся тростью в пол. Элоиз потягивала тул, лицо было деловитым. План такой. Я слушала вокруг, звучит так, словно нам нужно подружиться с главой комитета благосостояния граждан и министром промышленности.
— Министр Кобок? — спросил я. — Я думал, он отличается от главы.
— Да, сильно, придерживается традиционной модели труда. Как ашоки Кимела, — она поискала взглядом в толпе и нашла министра Кобока. — Но, судя по тому, что я читала, если мы будем союзниками для обоих, это может показать, что Восток не хочет уничтожить устрой Моквайи, просто остановить похищение граждан Алькоро для рабского труда.
— И закрыть песчаные карьеры, которые они незаконно открыли на земле Алькоро, — добавил я.
— Да, и это, но постепенно, да? — она кивнула в сторону главы, говорящей с парой придворных. — Я поговорю с главой. Ты — с Кобоком.
— Один? — спросил я. — Мы не должны… я не нужен тебе для перевода? — я знал, что говорил с надеждой — она была мне нужна больше, чем я ей.
— Насколько я слышала, глава дружелюбная, мягче Кобока. Думаю, она стерпит мой уровень языка. Он — вряд ли. Потому тебе нужно с ним поговорить — ему будет сложнее отогнать тебя. Покажи наш интерес к его работе. Постарайся понять, какие цвета будут у него на балу, попробуй получить обещание аудиенции — лучше бы дату и время, — она расправила плечи. — Ладно?
— Эм…
— Встретимся тут после этого и обсудим варианты, — она пошла по длинному дворику, ее лавандовая юбка развевалась вокруг нее. Она выбрала этот цвет сегодня намеренно, чтобы передать дружелюбие.
Дружелюбие. Я же мог быть таким? Я посмотрел на свою тунику — один из моих типичных оттенков зеленого, он был близко к си оптимизма в Моквайе… если только не был достаточно темным, чтобы означать сожаление.
Может, стоило больше задумываться о цветах.
Я не мог уже переодеться. Я сглотнул и повернулся к министру Кобоку. Он держался недалеко от группы, окружившей королеву Исме. Посол Ро был среди них, слушал быстрый моквайский. Он увидел меня в толпе и подмигнул. Я постарался нормально улыбнуться в ответ, стараясь скрыть волнение.
Я сосредоточился на Кобоке и придворных вокруг него, добрался до них. Я неловко ждал, пока они договорят, получая любопытные взгляды его товарищей. Когда он не смог и дальше меня игнорировать, Кобок повернулся ко мне, хмурясь. Сегодня он был в одежде серо-голубого цвета, вода под стальным небом. Серьезность? Спокойствие? Я не помнил значение этого оттенка, так что сосредоточился на других знаках в его облике, хотя они говорили мало. Его волосы не были стянуты в модный пучок или косу, как делали многие юный моквайцы, а ниспадали на плечи, темные с проседью. Из украшений были только два золотых обруча, не пускающие волосы к седеющим вискам, и кольцо с опалом, почти закрывающее костяшку. Его замысловатый си-ок был поверх манжета, в нем были гранаты.