Война (СИ) - Ильинская Яна Игоревна. Страница 57

Потом быстро начала перечислять:

— Сегот — пять братьев. Четверо подходят мне по возрасту, а старшему ищут невесту. Мне отдадут предпочтение?

Интар вздохнул:

— Отдадут. Еще и поблагодарят, и потребуют в приданое Арилазу, которую сейчас завоевывает Курхот. Кстати, за него не хочешь замуж?

Уловив в словах отца — упрек, Овета потупилась. Но решилась довести дело до конца.

— Кордия — там девушка. Это не для меня. Киссен — недавно женат. Сетания — король сумасшедший, правит королевский совет, Ларгония — Стенли подружился с наследником. Он ему понравился. Он рассказывал.

— У него нет последних сведений — короля и его сына свергли, убили их. Я получил сообщение незадолго до отъезда. Теперь там его дальний родственник. Я пока не знаю, насколько дальний, не знаю сколько лет. Подожди, я узнаю.

Овета уловила сухость в словах Интара.

— Папа, прости…

— Это ты прости, девочка, я зря поддержал этот разговор. Ты помнишь, что по законам Илонии, ты выйдешь замуж только за подданного Илонии — иначе ты теряешь право на престол.

— Это хорошо…

— Почему?

— Папа, — Овета повернулась к отцу, — ты ведь не подумал, что я серьезно насчет королевы Илонии. Мне вдруг показалось, что ты не воспринял это как шутку.

— Ты не ошиблась.

Он внимательно смотрел на дочь. Она грустно улыбнулась.

— Да, это было серьезно. Мне было очень страшно, когда я осталась одна, пока ты не очнулся. Я боюсь этого страха. Мне надо кем-то стать, чтобы это чувство больше не приходило.

Интар очень медленно произнес:

— Если ты станешь королевой Илонии, это будет означать, что ни меня, ни Иллара не будет в живых. Это страшней всех твоих сегодняшних ужасов. Ты это запомнишь?

— Да, папа. И поэтому будет лучше, если я выйду замуж за чужестранца. Тогда вам придется остаться в живых!

Когда Овета занялась, как обычно, своими повседневными делами, Раднир первый раз сам обратился к Интару.

— Я слышал ваш разговор. Но многого не понял.

— Что именно ты не понял?

— Она боится. Но чего?

— Она сказала ясно — опять остаться одной.

— Но ведь мы были живы.

— Я при смерти, ты враг и грозился нас убить.

— Я бы её не убил.

— Но ты напугал её, напав.

— Мне надо было освободиться, я не тронул бы её.

— А меня?

— А что тебя?

— Она бы не простила, если бы ты убил меня.

— Она женщина. Она достаётся сильнейшему.

— У нас дети и родители любят друг друга и не прощают тех, кто причиняет им боль.

— Но это не боль. Это победа.

— Победа над чем?

— Над слабостью, над трусостью.

— Это уничтожает любовь.

— Что такое — любовь?

— Любовь? Ты хочешь, чтобы я объяснил тебе то, что люди пытаются понять испокон веков.

— Так уж долго?

— Каждый понимает по-своему, Раднир. Не думал, что когда-нибудь буду объяснять это, извини, мальчишке-пирату. Не сверкай глазами, — усмехнулся Интар. — Я попробую. — Он задумался. — Любовь — это неземное счастье и боль в груди, способность взлететь или разбиться о скалы. Способность защитить, привязанность, теплые воспоминания. — Он помолчал. — Есть кто-нибудь, кто вызывает у тебя такие чувства?

— Да, — Раднир ответил, не задумываясь. — Море… Но ведь ты не можешь защитить слабого. Зачем тогда тебя любить?

— Твоя мама тоже не может тебя защитить, но ты же её любишь?

— Она моя мать, зачем её любить?

— Хорошо. Но ты ведь хочешь, чтобы она тебя ждала? Ты хочешь вернуться к ней?

— Да. Я привезу богатую добычу. Она будет гордиться мной.

— Но если ты приедешь без добычи, она тебя разве оттолкнет?

— Нет.

— При чем тогда добыча?

— Но ведь ей и её детям надо же как-то жить.

— Но если тебя убьют, как она будет жить без тебя?

— Она будет мать сына, который погиб со славой. Ей будут помогать.

— А если бы Овета не смогла тебе помочь, если бы ты погиб, а я был бы жив? Здесь славой и не пахнет.

— У нее есть еще дети, — после недолгой заминки произнес юноша.

— Но она любит тебя.

— Без славы я бы не вернулся.

— Значит, ты останешься здесь навсегда?

— Я еще могу выполнить приказ отца. Я убью тебя.

— Когда ты добудешь яд, ты сделаешь это открыто или тайно?

Раднир замялся. Что было красноречивей ответа. Яд — оружие тайное.

— Если бы ты не считал меня трусом, а воином, ты убил бы меня?

— Да. Я умею убивать. Ты был бы уже мертв.

— Если не секрет, то чем?

Интар в шоке обозревал то, что показал ему прикованный, ограниченный в движениях, пленник — большой гвоздь, скрученные в цепочку мелкие гвозди, острые осколки камня, несколько длинных и тонких, как стилеты, щепов.

— У меня была не одна возможность, даже несмотря на твой меч, с которым ты не расстаешься.

— Но вы убиваете открыто, а не в спину.

— Ты бы стоял передо мной с мечом, может, ты даже успел бы им взмахнуть, — насмешливо, не без гордости сказал Раднир.

— Если бы ты все же убил меня, что было бы с моей дочерью?

— Она помогла бы мне освободиться… — Раднир надолго замолчал.

Но Интар потребовал ответа.

— Что дальше?

— Я отпустил бы её, — юноша что-то решил для себя именно сейчас, в это мгновенье, и испытал явное облегчение.

— Разве вы так делаете?

— Она смелая, она достойна свободы.

— Но этого недостаточно, её надо было бы отвести домой. К матери.

Раднир вскинул глаза.

— Ты умный противник. Если тебе для того, чтобы умереть спокойно, надо пообещать это, я обещаю. Она будет свободна, и она вернется к матери.

Интар на самом деле испытал облегчение. Он и не подозревал, что находился так близко к своему полному и постыдному поражению.

— Послушай меня внимательно, сын Курхота. Я правитель, как и твой отец. Но ведь твой отец не сражается в бою, и вы не называете его трусом? Так и я — не трус. К тому же я очень хорошо владею мечом, я воевал. Возможно, я не успел бы, как ты говоришь, и взмахнуть мечом, но я тоже убивал людей и знаю, как смотреть смерти в лицо. Если я докажу, что я воин, тебя устроит моя смерть от меча?

— Да.

— А если я одержу победу?

— Тогда ты убьешь меня.

— Я не убиваю противников.

— Но разве можно биться не насмерть?

— Бывает и так.

— Я не знаю. — Раднир растерянно замолчал. — Я не верю, что ты сможешь меня победить. Но если такое случится, я не смогу жить с позором.

— Пусть тогда твоя жизнь будет принадлежать мне.

— Ты хочешь, чтобы я стал твоим рабом? — в словах прозвучала легкая издевка.

— Тебя это не устраивает?

Раднир замолчал, задумчиво переваривая такую перспективу.

Интар осторожно спросил:

— Других людей вы с легкостью обрекаете на рабство, увозя их далеко от привычных мест, от родных и близких. Но если кто-то сильней тебя, значит, рабство уже не такая и хорошая вещь, не так ли, Раднир? Если тебя оторвать от твоих Островов, оставить тут, в этих горах и заставить кому-то служить, покорно выполнять его волю и быть его добычей. Как оно на слух? Как оно на самом деле? Не хочешь рискнуть? Право сильнейшего, ты не забыл?

— Но ведь тебе не победить меня? — словно с облегчением скинул с себя этот разговор Раднир.

— Потому что я трус? А ты прими мои слова за правду, ну? Ты можешь испытать меня, прямо здесь. Давай что-нибудь из своего арсенала.

Юноша резко нагнулся и с земли, не целясь, метнул гвоздь в Интара. Раздался металлический звук и гвоздь отскочил от меча. Одновременно Интар, не опуская меча, нагнулся, схватил камень и выбросил руку вверх, пройдя острой кромкой по колену Раднира, тут же перехватив рукой тонкий щеп, направленный в шею и, сломав его, отбросил прочь.

Они стояли, сверля друг друга глазами.

— Я готов сразиться с тобой, — медленно сказал Раднир, — но у меня нет меча.

— У меня есть запасной.

— Если я убью тебя, я обещаю, что позабочусь о твоей дочери и отведу её домой. Если ты одержишь надо мной победу, я буду твоим рабом.