Дело всей жизни (СИ) - "Веллет". Страница 189

— Тамплиерам он тоже помогал, так что квиты, — хмыкнул Хэйтем.

— Это да, я до сих пор пользуюсь его усовершенствованиями духового ружья… — задумчиво бросил Шэй и встряхнулся. — Я переговорил с одним из агентов Франсуа и отправился к Нотр-Дам, где мистер Франклин как раз собирался осматривать архитектуру. Не буду рассказывать совсем уж подробно, но я разыскал заговорщиков, подслушал их — и в конце концов уничтожил. Не всех, разумеется, но достаточно, чтобы остальные задумались о целесообразности таких жертв ради старика. Кстати, Франклин очень даже бодрый старичок, не ожидал. Мне казалось, двадцать лет назад он был таким же.

Хэйтем вздохнул и наконец поделился мыслями:

— Ты даже не представляешь, насколько этот «старичок» бодр. Пока тебя не было… Хотя нет, лучше позже.

Но теперь уже Шэй не позволил ему увернуться:

— Рассказывай, — потребовал мистер Кормак. — Я задал тебе десяток вопросов, а ты не ответил ни на один.

Мистер Кенуэй вскинул тяжелый взгляд, но Шэй и не такие взгляды видал, так что в противостоянии победил. И Хэйтем сдался:

— Хорошо. Когда ты уехал, англичане ожидаемо осадили Нью-Йорк. Колонистам это ожидаемо не понравилось. А дальше обе стороны — в ответ на действия друг друга — начали творить невероятные глупости. Что сделали англичане после успешного захвата Лонг-Айленда? Нет, они не продолжили свое победное шествие, а решили отметить это дело и отдохнуть. Блессингтон докладывал, что генерал Хоу так и сказал — «отдохнуть». Но мне это было на руку, потому что колонисты ответили на высадку войск очень нужным и важным делом — своротили статую Георга на Бэттори-сквер.

— М… Мощно, — фыркнул Шэй. — А еще?

— Статую отправили в переплавку, на пули, — вздохнул Хэйтем. — Хоть что-то полезное. Правда, до мастерской доехала не вся статуя — ее начали разворовывать по кускам еще по дороге. Но это к делу не относится… Вашингтон гордо отступил, и на месяц примерно война заглохла. Я не мог не попытать свои силы — и употребил это время для того, чтобы организовать переговоры.

— Все-таки удалось? — улыбнулся Шэй. — Питкэрн погиб не зря?

— Если бы, — мистер Кенуэй грустно покачал головой. — Джон в душе был солдатом, понимал, что нужно тем, кто дерется. За свободу, за Корону — все равно. А на Стейтен-Айленде собрались…

— Кто? — теперь уже Шэй заинтересованно блеснул глазами.

Хэйтем снова вздохнул:

— Когда-то в Бостоне я сумел договориться с Уильямом Хоу, так что его брат, адмирал Ричард Хоу, высадившийся на Лонг-Айленд, принял меня достаточно благожелательно. Оказывается, его сестра живет в Массачусетсе, она вышла замуж в Америке… Так что его настроения крайне двойственны, и мне легко удалось его убедить, что войну стоит попытаться прекратить. Он дал мне слово офицера, что попытается добиться переговоров.

— Неслабо, — Шэй даже присвистнул. — Видимо, ты был очень убедителен.

— Приложил усилия, — усмехнулся мистер Кенуэй. — Было понятно, что колонисты не примут большую делегацию из закономерных опасений, так что со стороны Британии я ограничился Хоу. А вот с Конгрессом было трудней. Получив предложение о мирной встрече, колонисты могли отправить туда любых дураков, и повлиять на это я не мог. И я обратился именно к Франклину, мне показалось, что этот человек сможет меня понять, когда-то я тоже с ним общался, и хотя первая встреча произвела на меня, скорее, негативное впечатление…

— Да? — Шэй не удержался, перебил. — А почему? Я запомнил его как довольно приятного старикана. Он был тогда, конечно, много моложе, но мне было чуть за двадцать, и мне он казался глубоким стариком.

— Если тебе было чуть за двадцать, то Франклин был примерно в твоем нынешнем возрасте, — фыркнул Хэйтем. — Но тебя стариком называть рано, полчаса назад ты это рьяно доказывал. А первая встреча показалась мне неприятной по вполне логичным мотивам. Мистер Франклин был мечтателен и рассеян, чем изрядно меня раздражал. При этом он припряг меня к поиску своих нетленных творений, а потом долго и витиевато вещал о том, как хороши и сочны зрелые женщины. Мало того, что я вовсе не был согласен с ним… Так еще и его описания могли напрочь отбить любую охоту, даже если она была. Сейчас я понимаю, что он в тот миг, вероятно, был очарован какой-то конкретной дамой, а тогда только выдержка заставила меня не вывалить ему в ответ своих предпочтений. Думаю, у него бы это тоже быстро отбило любую охоту.

— Не настолько я плох, — оскорбился Шэй.

— Тебя я тогда не знал, — парировал Хэйтем. — И мог рассказать ему только о прекрасном образе Анри на крыше замка под Труа.

— Значит, его звали Анри, — сделал вывод мистер Кормак. — Ему повезло, что он погиб, потому что иначе я бы его еще во французской ложе вычислил.

— Французскую ложу ты сам помогал создавать заново, — напомнил Хэйтем. — Так что ассасины справились и без тебя.

— Да ничего бы я ему не сделал, — подумав, ляпнул Шэй. — Но вычислил бы точно. Хотя меня уже тошнит от французских имен.

Мистер Кенуэй явно был недоволен тем, куда зашел разговор. Он потянулся наполнить опустевшие бокалы и довольно резко произнес:

— Может, вернемся к Франклину?

— Вернемся, — Шэй кивнул. — Ты остановился на том, что пришел к нему, когда хотел устроить переговоры.

— Да, — Хэйтем сначала налил Шэю, а потом и себе — и, явно задумавшись, языком поймал сбегающую с бокала каплю. — Генерала Салливана, одного из сподвижников Вашингтона, захватил в плен генерал Хоу, а позже, доказывая свои намерения пойти на переговоры, отпустил его вместе с письмом. Мистер Франклин согласился, что попробовать стоит. Однако он отказался предоставить мне информацию о том, кого собирается пригласить с собой на встречу, и мне пришлось изрядно поломать голову, чтобы найти возможность получить сведения о переговорах из первых рук.

— Но ты ее, возможность, нашел? — утвердительно спросил Шэй.

— Да, — после легкой заминки откликнулся Хэйтем. — Один молодой член Конгресса, делегат от Южной Каролины, мистер Рутледж, сумел произвести впечатление на мистера Ли, и Чарльз рекомендовал мне его в качестве потенциального союзника. Моя невеликая в Конгрессе разведка доложила, что мистер Адамс… Не тот Адамс, не Сэмюэль, а его двоюродный брат, по имени Джон… О том, что мистер Адамс, один из самых вероятных участников переговоров, поддерживает и протежирует мистера Рутледжа. Я решил, что это хорошая возможность узнать содержание переговоров и проверить лояльность кандидата.

Шэй поерзал на своем не слишком удобном стуле. Что-то в словах любовника ему не понравилось, но он не мог понять, что. Оставалось слушать дальше.

Мистер Кенуэй его телодвижений не заметил и продолжал рассказ:

— Встреча была назначена на одиннадцатое сентября, время быстро утекало, и я встретился с мистером Рутледжем. Он явно был польщен и стремился показать себя в лучшем свете, но я отметил вовсе не его речи. Рутледж молод, на момент встречи ему было всего двадцать шесть, однако его энергичность и готовность добиваться целей заставили меня думать, что такой союзник Ордену пригодится. И я дал ему первое задание: любым способом попасть на переговоры и по возможности стенографировать их либо записать позже со всеми подробностями. Задание не из легких, и я видел, что юноша колеблется, но уже через пару минут, к моему удивлению, он дал мне слово, что я получу желаемое в лучшем виде.

Шэю уже категорически не нравилось сказанное. Он цепко оглядел Хэйтема и отметил, что тот имеет вид несколько обескураженный, хотя, конечно, за давностью воспоминания уже потеряли остроту.

— И что? — глухо уточнил Шэй.

— Он сдержал слово, — Хэйтем чуть помолчал. — Прибыл на переговоры в качестве младшего члена делегации. Его голос мало значил, решение было за Франклином и Адамсом…

И тут Шэй не удержался:

— Почему ты рассказываешь об этом?.. Переговоры закончились плохо? Или этот «кандидат» переметнулся к Коннору? Или ты, сам того не зная, отправил его на смерть?