Дело всей жизни (СИ) - "Веллет". Страница 219

Масло прогорело, и враги целенаправленно и не спеша отправились вслед за бригом. Шэй отчаянно маневрировал, стараясь уклониться от прицельного огня, но удавалось не всегда. Моряки орали и ругались, а старший матрос Куинн, один из опытнейших матросов на борту и отличный китобой, вдруг подскочил к капитанскому мостику и заорал с палубы:

— Мы остались без кливера!

— Да и плевать! — рявкнул Шэй.

— Что делать-то, капитан? Они на абордаж не пойдут, они нас ко всем чертям потопят!

— Ну так заберите с собой всех, кого сможете! — рявкнул капитан Кормак. — Встретимся в аду!

Однако пока ад разворачивался прямо на палубе. Ядра летели часто, что-то тлело и дымилось, по левому борту лежало тело одного из артиллеристов — прямым попаданием убило наповал. Гист распрямился, словно молоденький, и хмуро буркнул:

— Даже если потопят, задай им жару, кэп. Дай я к Паклу твоему, будь он неладен, сам встану.

— Давай, — пожал плечами Шэй и вывернул штурвал, чтобы встать к фрегатам боком.

Удирать Шэй не собирался, а боковая позиция позволяла наносить максимальное количество ударов. Останавливая бриг и кладя его в дрейф, Шэй прекрасно понимал, что это — самоубийство. Сколько раз сам так делал — останавливал чужой корабль, чтобы потом напасть, взять на абордаж и… Британцы на абордаж сейчас брать действительно не станут. Им это просто ни к чему. Поживой не пахнет, взять на борту нечего, а столь опасного противника лучше уничтожить сразу, чтобы не воскрес. По крайне мере, так думал сам капитан Кормак.

Страха Шэй почему-то не испытывал. Возможно, потому, что много раз был на волосок от гибели. В одном магистр Кенуэй ошибся — флот Хоу оказался куда более боеспособным, чем предполагалось.

Магистр Кенуэй… Шэй даже невольно улыбнулся, слыша, как чуть позади и справа громко ругается Гист. Пусть «Морриган» вышла в свой последний поход, но одна она ко дну не пойдет. Парни, стреляющие из мортир, видно, договорились, потому что один из фрегатов не выдержал массированной атаки — и пальба с него прекратилась. Один хороший удар — и он пойдет ко дну. Но Шэй уже видел, что запаса прочности для того, чтобы выдержать бой с еще двумя, не хватит. На палубе валялось уже несколько тел.

Однако мысли уже направились по другому руслу — и сделать с этим Шэй ничего не мог. Чувствовал запах дыма, слышал проклятия и ругань, но вспоминал серые глаза Хэйтема, его улыбку — едва заметную, но такую родную… Вспомнился знакомый изгиб губ, которые он так любил целовать, вспомнилось и прикосновение этих губ к виску в порыве не страсти, а нежности. Шэй выдохнул. Жаловаться не на что — судьба обошлась с ним не так уж плохо. У него в жизни было всё: и победы, и деньги, и слава — хорошая и дурная. И любви тоже было немало. И Хэйтем, и Коннор… Разная любовь, но за них обоих капитан Кормак был готов отдать жизнь. Вот, видно, и время пришло.

Только бы Коннор не натворил глупостей. Ему нужно уходить и уводить «Аквилу», потому что известия о гибели обоих близких ему людей Хэйтем просто не перенесет.

Шэй отпустил штурвал. Управлять бригом было больше ни к чему — «Морриган» развернулась посреди притока Гудзона левым бортом к противникам. Из пушек отчаянно палили, да и запас ядер был неплох, но вот мортиры… Мортиры били все реже, и Шэй обратился к команде, надеясь, что его еще слышат:

— Стреляйте! Стреляйте, парни, пусть знают, что почем!

Гист, сгорбившийся около ружья, расправил плечи и провел очередью выстрелов по мачтам обоих фрегатов. Попал всего раз — но как! Грот-мачта центрального корабля заскрипела, подкосилась — и рухнула. Упала хорошо — прямо на левый корабль, с которого уже давненько не подавали признаков жизни. Удар мачтой оказался последним. Фрегат накренился на борт, черпнул и начал тонуть. И нескольких минут не пройдет, как от него останутся только воспоминания. Правда, Шэй уже не надеялся до этого дожить.

— Как его, а? — Гист повернулся и воинственно вскинул руку. — Есть еще порох!

Он не успел еще договорить, как Шэй увидел, что с правого корабля летит новый залп ядер.

— Справа! — крикнул он Гисту, и тот успел обернуться, но…

Больше ничего сделать он не успел. Шэй хотел было рвануться вперед, чтобы вытащить соратника из-под огня, но времени было мало, чертовски мало! Шэй и сам не очень понял, как умудрился увернуться от ядра. В памяти мелькнуло что-то невнятное, давнее — наверное, еще из того времени, когда он, восемнадцатилетний, ловко уворачивался от клинков нападающих, когда его только учили быть ассасином.

А вот Гист… Рефлексы старого тамплиера подвели, и Шэй увидел — как в Лиссабоне, когда на его глазах гибли сотни — как на его глазах снарядом Гиста сбило с ног, и больше тот уже не поднялся.

— Гист! — взревел капитан Кормак.

Он рванулся в сторону замершего тела, развернул на спину… И увидел широко распахнутые глаза. Такое Шэй тоже видел не раз. Он слишком хорошо знал, как умирают люди.

— Шэй… — вытолкнул из себя Кристофер вместе с выступившей на губах кровью. — Шэй… Ты выживешь. Ты крепкий парень. И Кенуэю скажи… Что я… Умираю не зря.

Шэй схватил его за руку, только теперь увидев, какая она у него пожелтевшая и морщинистая, и крепко сжал:

— Я… попробую, Гист. Если выживу, буду знать, что обязан жизнью тебе.

— Не мне… — тот попытался улыбнуться, но кровь потекла сильнее, и он закашлялся. — Я всегда… хотел так. Я ведь видел, ты хотел, чтоб я ушел на покой. Ну уж нет, тамплиер Кормак. И Коннору своему передайте, что он стал настоящим ассасином, настоящим противником… нам. Ты еще будешь… будешь коротать… старость с Кенуэем. А я уже… счастлив.

— Кристофер! — Шэй отчаянно сжал его руку, но взгляд соратника остановился, и в этот миг капитан Кормак понял, что его многолетнего друга и старпома рядом больше нет.

Шэй бережно отпустил руку друга и положил ее ему на грудь. Невольно взглянул на кольцо с крестом тамплиеров на руке Гиста. В душе что-то шевельнулось, но невнятно — сейчас они дрались не за Орден. За что вообще они сейчас дрались? За что он умер? За призрачную свободу Америки, о которой твердит Коннор и в которую никак не решается поверить сам Шэй?

Вокруг летели ядра и раздавались выкрики. Мистер Кормак потянулся, чтобы закрыть другу глаза — а вдруг выполнить последнее обещание не удастся? — и распрямился.

В душе неожиданно появилась решимость.

— Они сдохнут первыми! — заорал Шэй, и взлетел на капитанский мостик, перепрыгивая через ступеньки. Он бросил короткий взгляд на корму, где по-прежнему вился по ветру колонистский полосато-синий флаг со звездами, и продолжил. — За свободу, черт ее подери! За Америку! Огонь!

Призыв капитана услышали. От команды осталось меньше половины, но его слова вдохнули новую жизнь в потерявших надежду матросов, и те, помогая друг другу, начали палить из пушек чаще. Шэй и сам встал к орудию. Не помнил, что орал, когда стрелял; не задумывался о том, куда. Глаз машинально выхватывал уязвимые места на бортах — и второй фрегат тоже замолк. Шэй переключился на третий, и тому пришлось туго. «Морриган» была на волоске от гибели. Шэй чувствовал, что от дыма и пепла кружится голова, фок-мачту им уже сломали удачным попаданием. Но Шэй вцепился в ружье Пакла намертво — и палил. На вражеском борту явно поднялся переполох, но прервать это противостояние было невозможно. В ответ с фрегата тоже палили. Несколько раз снаряды от фальконетов попадали совсем близко, Шэй чувствовал, как вспотевшее лицо покрывается копотью, а руки скользят, но упрямо не отступал. Шэй понимал, что ему предстояло сдохнуть, но хотел сделать это не хуже, чем Гист, до конца остававшийся на посту. И уже даже хотелось — сил почти не осталось.

И, видно, богиня Морриган его услышала. И распорядилась судьбой названного в ее честь корабля так, как и полагается коварным красавицам — Шэй почувствовал, что плечо обожгло, и с огромной силой его приложило о палубу.

— Кэп! — послышался рев Куинна. — Капитан!

Шэй хрипло вздохнул, увидев над собой перемазанное сажей и кровью лицо Куинна — и это было последним, что он видел.