Дело всей жизни (СИ) - "Веллет". Страница 249

— Обещаю, — глухо произнес Шэй.

— Мистер Грегори Валентайн Армитедж, — внятно и четко проговорил Биддл, и добавил: — А теперь убирайтесь.

Коннор потянул опешившего Шэя за предплечье, и мистер Кормак послушался. Оставлять врага за спиной не хотелось, но слово есть слово… Впрочем, едва позади захлопнулся люк в трюм, как изнутри грохнул выстрел — и наступила тишина.

— Он покончил с собой, — вздохнул Коннор.

Шэй кивнул, а потом запер люк трюма за собой.

— Даже если нет, он здесь умрет. Проверять не хочу. Коннор… Будь готов, Хэйтем будет в ярости. Он должен был услышать это сам.

— Почему? — спросил Коннор. — Кто этот… Грегори Армитедж? Мне кажется, я слышал это имя.

— Магистр британской ложи Ордена.

Только в этот момент Шэй осознал всё.

========== 16 мая 1778, Нью-Йорк, Кенуэй-холл ==========

Уютно тикали часы, а дождь все стучал и стучал по жестяному карнизу дребезжащим стаккато, и Шэй с тоской подумал о том, что после вечернего чая придется выбираться на мокрые улицы, тащиться в порт… Ужасно не хотелось, но мистер Блессингтон никаких утешительных сведений не принес. И это явно его тревожило.

— Магистр, — молодой британский офицер не выглядел бравым. Под глазами у него залегли темные круги, а в руках образовалась излишняя подвижность. — Увы, мне нечего вам сообщить. Меня назначили в резерв, и это, конечно, куда безопаснее, но… Очень напоминает отстранение. Боюсь, я вызвал недовольство моего непосредственного командования. Возможно, был неосторожен.

Хэйтем невозмутимо отпил чаю и кивнул:

— И вы вините в этом меня, поскольку компрометируют вас только сношения с нашими соратниками-колонистами, во всем прочем ваша военная карьера безупречна.

— Не виню, сэр, это не так, — качнул головой мистер Блессингтон. — Предупреждаю, скорее. Мне следует удвоить внимание, а вам — утроить, поскольку я могу невольно навести наших недругов на след наших соратников.

Хэйтем долго раздумывал над его словами, а потом принял решение:

— Если вы увидите, что земля горит у вас под ногами, не рискуйте собой. У нас — у меня и Ордена — не так уж много по-настоящему верных людей. Если вы потеряете доверие вашего командования, это будет абсолютно бессмысленный риск. Вам предоставят политическое убежище, если потребуется.

— Сожалею, что ничем не смог помочь, — с искренним огорчением склонил голову соратник.

Как истинному английскому джентльмену, ему удалось проявить признательность и благодарность в нескольких движениях, и Хэйтем это понял:

— Возможно, то, что вы останетесь в Нью-Йорке, позволит вам узнать что-то неожиданное и неочевидное. И воспользуйтесь этим временем, чтобы отдохнуть. Уверяю вас, ваша помощь обычно крайне ценна, но это не единственный способ узнать планы британской стороны.

Шэй закатил глаза, хотя надеялся, что возлюбленный этого не увидит. Изящество и такт, черт бы их побрал! Как еще один истинно английский джентльмен, Хэйтем весьма прозрачно дал соратнику понять, что пора бы и честь знать, и мистер Блессингтон поспешно раскланялся, пожал на прощание руки обоим и, нацепив форменную треуголку, исчез в мутной пелене дождливого нью-йоркского дня.

— Ну что ж, — произнес Хэйтем после долгого молчания. — Этот путь теперь для нас закрыт. Чарльз тоже наконец-то нашел способ покинуть своих пленителей, и как же невовремя… Когда я написал ему, чтобы он возвращался со своего отдыха у британцев, был несколько не в себе. Может, и зря не отозвал приказ позже… Ну что ж, попробуем добыть сведения другим путем и другими методами.

— Другой путь — это тот жадный кретин? — прозорливо уточнил Шэй.

— Не жадный кретин, а солдат Короны, являющий собой ее основополагающие принципы, — улыбнулся Хэйтем.

Мистер Кормак не слишком рассчитывал, что такой помощник на что-то сгодится. Но с чего-то надо начинать?

— Тогда не будем терять времени, — предложил Шэй. — Где его можно найти?

— В порту, само собой, — пожал плечами мистер Кенуэй. — Там самая дешевая выпивка, а стало быть, постоянный ареал его обитания.

— Тогда идем, — мистер Кормак кивнул. — Разделаемся с этим побыстрей.

На улице было не только сыро и мокро. В лицо сразу ударил холодный ветер, продувающий город насквозь. При такой погоде в глаза еще больше бросалась неустроенность: покосившиеся заборы, облупившиеся стены, местами — побитые окна. Последствий Великого Пожара тоже никто не пытался исправить. Война вытягивала из Америки все соки, и Шэй почувствовал, как в душе нарастает протест. Нью-Йорк был его городом, и Шэю было тяжело смотреть на разруху вокруг. Пора положить этому конец.

Ветер рванул сильнее, пронес по залитой лужами улице прокламацию — Шэй подозревал, что скверно отпечатанные листки распространяют как раз друзья Коннора, и мистер Кормак даже поежился под плотным плащом. Если здесь, в городе, так зябко и промозгло, то каково сейчас на высотах Вэлли Фордж?

Мистер Кенуэй шагал широко и быстро, почти не оглядывался по сторонам, но, видимо, заметил подавленное настроение спутника, потому что попытался ободрить:

— Мистер Рутледж писал, что флот будет собран в кратчайшие сроки, уже через пару-тройку недель его можно ждать. Я надеюсь, это наконец переломит ход войны. Французский флот не подчиняется Вашингтону, так что можно рассчитывать на лучшее, не такое бездарное командование.

Слова произвели прямо противоположный эффект. Шэй устало и досадливо прикусил губу. Упоминание о флоте напомнило о «Морриган», а «лучшее командование»… Армия Вашингтона растеряла все шансы, которых у колонистов было не так уж мало, так какой резон надеяться, что дальше будет лучше? Одним флотом британцев не победить.

В порту Шэю стало полегче. Здесь, конечно, дуло еще сильней, зато и обстановка была повеселее. Разбитной морской народец гулял всегда, когда было что и где выпить, и этих парней куда меньше волновали войны, политика и прочие сложные вещи, если есть виски, эль и пара мягких грудей. Император, король, да хоть китайский мандарин — все едино.

Хэйтем методично обходил Гринвич-стрит, заглядывал в заведения, стараясь поменьше прикасаться к кому или чему-либо — и из соображений гигиены, и из соображений безопасности. Наконец, ему улыбнулась удача — и нужный человек нашелся. Нашелся он под навесом у настолько дешевой таверны, что у нее даже названия не было — просто «таверна». Мужик сидел на ящике с двумя такими же товарищами и резался с ними в карты, шлепая засаленными картонками по грязной бочке. Хэйтем поймал его взгляд и едва заметным движением головы призвал к себе.

— Здрасьте, мистер, — хрипловато проговорил мужик, едва приблизившись. — По мою душу?

— Разумеется, — сдержанно кивнул Хэйтем. — Я давно не видел и не слышал ваших отчетов. Неужели ваша жизнь так бедна событиями?

— Я узнавал, — буркнул мужик. — Но ничего особенного не узнал.

— Вы же вращаетесь в кругах, приближенных к королю Георгу, — в голосе Хэйтема послышался сарказм. — Что слышно?

Шэй поглядел в сторону. И так понятно, что ничего этот «приближенный» не скажет. Этот путь тоже отпадал. И вдруг мистер Кормак, уставившийся на лодочный сарай, увидел движение. Даже не движение — тень. Тот, кто прятался за сараем, делал это мастерски, но все равно отбрасывал тень.

— Я отойду, — бросил он мистеру Кенуэю и, дождавшись нетерпеливого взмаха рукой, означавшего согласие, направился в сторону сарая.

Он не скрывался, не пытался выйти из поля зрения наблюдателя, не предпринимал попыток обойти соглядатая со стороны, чтобы ударить сзади, сбоку, сверху или еще как-то, однако многолетний опыт охотника за капюшонами заставлял собраться для возможного боя, Шэй почти чувствовал под ладонями скрытые клинки. Оставалось только выяснить, кто здесь — сам мастер Братства или его последователи.

Наблюдатель, конечно, понял, что обнаружен, но не спешил удирать, а потому Шэй, еще даже не заглянув за угол, бросил вполголоса:

— Вылезай, ассасин, в прятки поиграем в другой раз.