Дело всей жизни (СИ) - "Веллет". Страница 302

— Да. Ты прав. Не имею привычки напоминать о том, что уже когда-то говорил, но если бы хотел перечислить все те черты, что мне нравятся в тебе, список был бы куда длиннее. И знаешь, Шэй… Скажи Коннору, что он — тоже американец. Он сейчас и сам не знает, кто он. Но он — больше патриот, чем те, кто называют себя Патриотами. Плоть от плоти той страны, что нам еще только предстоит создать.

Шэй вздохнул:

— Я понимаю. Понимаю, что то, что мы сейчас делаем — возможно, сейчас важнее всего. От того, чем закончится эта война, зависит не только будущее Америки, но и всего мира, наверное, Хэйтем. Мы ехали сюда не убивать Армитеджа, а добиться нормальных отношений между ложами Ордена. С Армитеджем это оказалось невозможным. И я даже думаю, что этот Коуэлл может стать хорошим магистром… Но предпочту увезти тебя на другой континент. Подальше. А Коннору, конечно, скажу. Мне не понаслышке знакомо, каково это — не знать, кто ты есть в этом чертовом мире.

Мистер Кенуэй устало улыбнулся и наконец застегнул штаны. И добавил язвительно:

— Ну, раз мы достигли взаимопонимания таким вот… безыскусным способом, то я хотел бы немного поговорить с тобой о делах. Или, чтобы тебе мыслилось лучше, мне стоит оказать ответную любезность?

— Уже не нужно, — в тон отозвался Шэй.

— А, показательное выступление, — фыркнул Хэйтем. — Впечатляюще. Так вот, я считаю, что все сложилось очень неплохо. Коннор убил Армитеджа, за что получит причитающееся ему уважение и укрепит свое влияние среди ассасинов. Он теперь не просто мальчишка, который бегает с дедовским оружием, потому что кто-то рассказал ему про Братство. Это с его стороны. С нашей… Тоже неплохо. Я собираюсь приложить все усилия, чтобы сделать Коуэлла магистром. Будет нужно — и на собрание в четверг явлюсь. Процесс выбора небыстрый, так что есть все возможности повлиять. Мы наконец-то сможем вовремя получать сведения из Британии, сможем вложить в голову Георга нужные мысли… Или, если эта голова станет совсем безумной, у британского Ордена есть отличный рычаг — мисс Вулидж. И я должен сказать тебе спасибо, Шэй, за то, что так вовремя уронил… что ты там уронил?.. Запонку?

— Да, — кивнул Шэй, не очень понимая, к чему Хэйтем ведет. — А при чем тут это?

— При том, что ты, полуодетый, так удачно ползал передо мной на коленях, что чета Коуэлл явно решила… — мистер Кенуэй запнулся и сбился. — Армитедж наверняка рассказывал про нас… многое. В общем, они оба убедились в том, что мы оба дома и приятно проводим время, а стало быть, к убийству у королевского дворца непричастны. Их слова, слова мисс Вулидж и слова моей сестры, — вот всё, что позволят всем сопричастным сделать нужные выводы.

— Не зря же ползал, — фыркнул Шэй. — Почти правда, мы дома и приятно проводим время. Стало быть, Коннор уедет, а мы останемся?

— Я дам ему возможность повидаться с Дженнифер, — Хэйтем вздохнул. — Выиграю для него время. В конце концов, Коннор это заслужил, хотя я и не понимаю, откуда в нем эта… мягкость. Опасная жалость, которая может разрушить все то, что он с таким трудом создает.

— Может, от матери? — предположил мистер Кормак. — Должен же был он что-то унаследовать от нее.

— Вот уж нет, — возразил мистер Кенуэй. — Может, я в свое время и не слишком хорошо успел узнать мать Коннора, но такого у Гадзидзио точно не было. От нее он унаследовал разве что скрытность и преувеличенно трепетное отношение к Первой Цивилизации. Так что это — скорее, плод твоего воспитания. Кто меня уговорил Ахиллеса в живых оставить, м?

— Коннор — тот, в чьих жилах течет кровь англичан и индейцев, — возразил Шэй. — Тот, кого воспитывали бывший раб и ирландец по крови. Коннор, каким он стал сейчас — истинный американец, Хэйтем. Человек без традиций и с тысячей традиций одновременно. Такой, какими, наверное, станут люди, когда о нас и о нем уже давно позабудут.

19 ноября 1778, Лондон

— Шэй, не хочешь пойти покурить на балкон? — вполголоса осведомился мистер Кенуэй, оглядывая зал.

Шэй машинально кивнул и проследил за взглядом. Почти всех присутствующих Шэй уже видел, так или иначе. Общество дополнилось только двумя молодыми мужчинами подозрительной внешности — на настоящих джентльменов не похожи, только одежды дорогие, а вот манер не хватает. И еще присутствовал мистер Браун — в роли председателя и «хранителя». И именно он сейчас торжественно и немного старомодно призвал собратьев по Ордену задуматься, чтобы принять верное решение.

Голосование было тайным лишь отчасти: каждому из присутствующих было предложено написать имя на листке бумаги, а потом опустить записку в резную шкатулку вроде той, которую Шэй привез в Америку из Франции. При этом были те, кто расположился рядом с товарищами, а значит, вовсе не собирался делать тайны из своего выбора, а мистер Браун, которому поручили сбор записок и подсчет голосов, наверняка мог по почерку узнать половину, если не всех.

Мистер Кормак как раз поймал подслеповатый, но внимательный взгляд старого тамплиера, когда Хэйтем едва заметно подтолкнул под локоть в сторону балкона.

Оказавшись на свежем воздухе — а вернее сказать, в тумане, Шэй со вкусом прикурил. Почему-то курилось ему в Лондоне очень вкусно, и дело было вовсе не в дорогостоящем табаке. Он негромко поинтересовался, оперевшись на перила балкона:

— Почему ты не захотел принять участие в голосовании? Я слышал, эта леди… как ее… с астмой… предлагала. Судя по возрасту, она помнит тебя еще членом этой ложи.

Хэйтем отрицательно качнул головой:

— Я уехал отсюда много лет назад и уже довольно давно не отношусь к лондонской ложе. И не имею права влиять на ее внутренние дела.

— Ты редко уповаешь на случай, — тихо выдохнул вместе с дымом Шэй.

— И этот случай — не исключение, — парировал Хэйтем. — Пока ты поражал своим самобытным американским обаянием здешнюю публику, я успел узнать все, что требуется. Хотя, конечно, слегка тревожусь, потому что болтовня — это одно, а тайное голосование — другое. Впрочем, уже через несколько минут мы все узнаем.

— Не всех мне удалось поразить, — скептически заметил Шэй. — Леди с астмой шарахалась от меня, как от чумы, а еще парочка уважаемых джентльменов не только мне руки не подали, но еще и окатили презрением. Как будто ведром дерьма.

— Ничего удивительного, — фыркнул мистер Кенуэй. — Меня леди Холхерст тоже терпит с трудом — ведь я пошел против закона Божьего и человеческого, вступив с тобой в противоестественную связь. А ты вообще сомнительная личность: мало того, что мужеложец, так еще и бывший ассасин. Так что господа вполне логично опасаются за свою… м-м-м… безопасность.

— Я еще и ирландец, — закатил глаза Шэй. — Леди это было явно очень важно. По крайней мере, она сделала вид, что не сразу поняла моего произношения. Хотя я знаю, что пока я не пьяный, нормальное у меня произношение. А эти джентльмены? Они что, думают, что меня могут вдохновить их толстые рожи? Или думают, что я заразный? Вот как посмотрят на меня, так сразу и вдохновятся на натянутые на пузе жилеты друг друга.

— Может быть, — абсолютно серьезно отозвался Хэйтем. — Откуда им знать? По их мнению, спиной к тебе лучше не поворачиваться. И не потому, что ты бывший ассасин.

Шэй скривился, закусив мундштук трубки, и всем своим видом продемонстрировал, что думает о невежественных джентльменах. Хэйтем поспешно добавил:

— И вот это выражение лица! Капер и прохвост.

— М? — капитан Кормак едва дымом не подавился. — Хэйтем, может я зря тут изображаю приличного человека? Я еще могу свирепо сверкать глазами, напиться и спеть пару шанти.

— То, что ты это можешь, все присутствующие и так догадываются, — несмотря на невозмутимое выражение лица, в голосе любовника проскальзывали смешливые нотки. — Пощади Англию, мистер О’Райли.

— Коннору хорошо, — почти жалобно вздохнул Шэй. — Уже, небось, плывет домой. А мы тут все никак не закончим.

— Британский Орден очень быстро сработал, — возразил Хэйтем. — Обычно такие дела не решаются за несколько дней. Мне… интересно, о чем велись разговоры с Дженнифер, но увы, я этого еще долго не узнаю. Просто не рискну прийти к ней.