Карнивора (СИ) - Лейпек Дин. Страница 62

— Маар, — ответил юноша. Высокий голос звучал твердо, решительно.

— Маар из? — спросил писарь, вписывая имя и назначение в длинный список, свисавший одним краем с козел.

— Из… Дрика.

Далеко в Лесу Волк шумно вздохнул, поднялся на лапы и отряхнулся. Поднял морду к черным ветвям, ощерился — и сорвался с места.

Деревья шумели на ветру, качались, пытаясь поймать серую тень. Но он бежал быстрее ветра.

Ему предстоял долгий путь.

X. Харц

Солнце окрасило склоны холмов в странную смесь красного, охры, желтеющей зелени и темно-бурых пятен. На вершине одного из них раскинулся военный лагерь — ровные ряды палаток отбрасывали на вытоптанную траву длинные синие тени. На самом краю ровной площадки они обрывались, поглощенные полумраком крутого склона. Там, вдали от шума лагеря, сидели двое. Они примостились на неровных камнях, торчащих из холма, как обломанные зубы древнего чудовища, и смотрели вдаль, на бесконечную долину, рассеченную тенями на синие и розовые полосы. На самом горизонте тени смешивались, теряясь в сиреневой дымке, из которой едва проступали неясные очертания гор — а над ними на бледном небосклоне горела одинокая звезда.

— Это не звезда, — сказал один из двоих. Он был молод, невысокого роста, черные короткие волосы неровно торчали, будто владелец то и дело пытался выдернуть их из головы.

— А что тогда? — недоверчиво буркнул второй, откусывая ноготь и сплевывая далеко вперед, в синий полумрак леса внизу. Его пегие волосы уже успела посеребрить седина, небритая щетина на широком лице могла сойти за редкую бороду, небольшие темные глаза с красными белками смотрели цепко и внимательно.

— Люмис, — ответил брюнет, внимательно осматривая свои руки с длинными тонкими пальцами. — Другая планета.

Пегий прищурился — глаза превратились в узкие щелки.

— А ты почем знаешь?

— А я в детстве читал слишком много книг, — усмехнулся брюнет.

Пегий смерил его долгим взглядом и наконец фыркнул.

— Это уж точно.

Они помолчали еще немного. Тени захватили долину полностью, и в остывающем воздухе поплыл тяжелый запах ночных цветов.

— Ну что. — Пегий поднялся на ноги, неожиданно прытко для своей тучной комплекции. — Идем резать Руди?

— Идем резать Руди, — вздохнул брюнет, встал и бросил последний взгляд на мерцающий Люмис.

Они побрели в сторону лагеря, где яркие всполохи костров разбавили синие тени, и скоро исчезли между шатрами. А из-за гор в это время медленно и неотвратимо выползла тьма, и вместе с ней на небо пришли Волк, Лис и Олень.

Харц обладал необычайно обширными познаниями в искусстве войны. Он мог описать все особенности кампании — с участием добровольного ополчения и без, с наемниками или в их отсутствие, с перевозкой амуниции и фуража на лодках по рекам или гужевым транспортом по дорогам… Но лучше всего, конечно, Харц разбирался в оружии и способах нанесения человеку всевозможных увечий. Одного упоминания граненых наконечников стрел было достаточно, чтобы он начал длинный монолог, в котором не скупился на крепкие выражения в адрес оружейников, военных теоретиков, военачальников, аристократов, вельмож и даже Королевы Леса. Харц был весьма невысокого мнения о кольчугах, ненавидел оружие с шипами и зубцами и ратовал за шлемы для ополчения. Всегда предпочитал марши вдоль рек и других проточных водоемов переходам по хорошим дорогам, возил с собой порядочное количество спиртного и понимал тонкости снабжения не хуже, а то и лучше какого-нибудь начальника тыла. С этими начальниками Харц находился в постоянной вражде, которая вспыхивала с новой силой каждый раз, когда ему говорили «нет». Его руки частенько бывали по локоть в крови, прозвище «Харя» подходило ему куда лучше настоящего имени — и ни один воин ни разу в жизни не нагрубил ему.

Потому что знал — рано или поздно именно от Харца будет зависеть его жизнь. Конечно, рядовой ополченец вряд ли мог рассчитывать на его помощь, но иногда случались чудеса. И в тот момент, когда тьма уже сгущалась, и рассчитывать было не на кого — появлялся он. В заляпанном кровью фартуке, со скальпелем, щипцами и зажимами в крепких руках и неизменной циничной ухмылкой на толстом лице.

Да, для человека, который ни разу не участвовал ни в одном сражении, Харц знал о войне необычайно много. И был одним из немногих, кто знал и видел ее истинное лицо.

«Война, девоньки, — говорил он сестрам милосердия из ордена Осени, которые помогали ухаживать за ранеными, — это всегда кишки наружу. От тифа ли, голода или чьих-то умелых ручек — уж как повезет. Или не повезет. Но кишки обязательно сыграют свою роль, вы уж поверьте».

«Девоньки» верили. Некоторые сопровождали Харца во многих кампаниях — каждый раз, когда герцог Васконский нанимал его полевым хирургом, Харц брал в свой воз несколько сестер из ордена. Поэтому у кого-то из них уже была прекрасная возможность убедиться в справедливости его суждений своими глазами. А у кого-то — и на собственном опыте.

Однако они все равно раз за разом сопровождали хирурга, а тот раз за разом откликался на призыв герцога. Потому что последний хорошо и исправно платил, а за циничным презрением Харца пряталась преданность своему делу и твердые, незыблемые принципы. Если он резал, то делал это хорошо. Харц был одним из немногих в своем цеху, кто заботился о чистоте рук и инструмента, тщательно промывал раны, аккуратно накладывал швы. И герцог щедро вознаграждал его за старание, потому что рыцари возвращались в строй, подлатанные и готовые к новым сражениям, — а сестры проводили на ногах целые дни напролет, помогая Харцу резать и шить. Это, в общем-то, было все, что он мог. Иногда этого было достаточно, но чаще — нет.

Порой Харц мечтал, чтобы герцог нанял им еще и медика-мага — он слышал, что некоторые из них могут творить чудеса простым прикосновением рук. Но хороший медик стоил, как полсотни рыцарей с «копьем», и даже щедрому Васконцу это было не по карману. О том, что такой маг может объявиться бесплатно, Харц и мечтать не смел. И, вероятно, именно поэтому чуть не прогнал незнакомого парня в балахоне, когда тот объявился рядом с его возом.

Они стояли под Пересом, ожидая, когда их догонят войска с северо-запада Аргении. Почему людей для защиты Айльона следовало собирать в Тремпе или Кордоне, могло кого-то озадачить — но Харц знал, что граф Рикарья, которому принадлежали эти земли, был зятем и союзником герцога Васконского. Одновременно прибывали и другие отряды — ополчения из городов, рыцари со своими «копьями», наемники — в лагере становилось все больше народу. Харца это раздражало. Больше людей — больше шансов на то, что пол армии свалится с какой-нибудь заразой еще до начала похода.

Но тремпийцы, к счастью, успели прийти до того. Их было много — в лагере тут же началось небывалое оживление, бездельничающие до то того командиры радостно бросились раздавать команды, солдаты разрывались между противоречащими друг другу приказами, лошади жрали овес и равнодушно стригли ушами. Харц сидел на заду своего воза, откинувшись на пузатый бочонок, и ковырял соломинкой в зубах. С последними у него дела обстояли очень неважно: но сам себе же не выдернешь! А с коллегами по цеху Харц был не в ладах.

— Мастер Харц?

Он оглянулся. В нескольких шагах от воза стоял парень в нелепом балахоне, болтавшемся на невысокой фигуре, как перепачканное в грязи знамя отряда при трусливом бегстве с поля. Лицо было утонченным, девичьим — но Харц был совершенно уверен, что перед ним парень.

«Просто парень, как баба, — уточнил он про себя. — Вон, и платье напялил…»

Тут Харц заметил еще одну деталь — ажурный серебристый амулет на шее. Хирург прищурился и вытащил соломинку изо рта.

— Я за него, — отозвался небрежно.

— Меня направили к вам.

— За каким делом?

— Я — медик, — парень усмехнулся уголком губ. — Мне сказали, что вы — тоже.

Харц широко ухмыльнулся, продемонстрировав два ряда гнилых пеньков.