В ожидании рассвета (СИ) - Маркелл Мерлин. Страница 2

— Захотелось развеяться? Сходил бы в общественный зал, там чего-то развлекательного в последнее время наоткрывали для людей, но тебе, я думаю, тоже понравилось бы.

— Не тяните, пожалуйста… — страдающе протянул Мирт, мысленно танцуя пляску победителя в ожидании слов «Ты доигрался! Я пишу на тебя жалобу!».

Но стражник будто бы читал его мысли.

— Уволиться сейчас, когда в нижнем зале не прекращается эта суматоха, — он неопределённо махнул рукой, — довольно сложно. И, поскольку, в твою пользу говорит безупречное досье, ты отделаешься лишь понижением в должности.

— Понижением? — воскликнул Мирт и подбежал к столу. Как и ожидалось, там лежала папка с его именем, он схватил её и начал листать в поисках какой-нибудь зацепки, которая позволила бы ему заявить, что он и раньше допускал срывающие дисциплину проступки, и поэтому его следует незамедлительно высвободить с занимаемой им должности, которой он совершенно не достоин.

Но досье оказалось «чистым» — его заполняли хотя и сухие, но положительные отзывы.

— Почему? Неужели тут ничего не написано обо мне плохого? Должно быть!

Тут даже Кельмирра уверился в том, что Мирт намеренно произвёл вышеозначенные деяния, добиваясь увольнения.

— Такого не может быть! — проговорил бунтарь. — Я помню, я отчётливо помню, что опаздывал… пару раз точно было… И один раз даже прогулял… Но тут нет ничего этого! Только «ответственно выполняет свою работу», «достиг успеха»… Кто это всё писал? Вы?

— Кельмирра, выйди.

Тот повиновался. Мирт вопросительно посмотрел на Флиатара. Стражник подошёл к нему и, дружески похлопав по плечу, сказал:

— Когда во Фреолью стало понятно, что война не за горами, твой отец, даром что кшатри не был, одним из первых записался в армию добровольцев. Ты тогда был совсем ещё маленьким — сколько же тогда тебе… год или два? Я должен был вести их, и я говорил ему: «Брось, парень, не тебе проливать кровь в это войне», но он меня не слушал. Я поднимал на смех его привычки, манеру говорить, несуразные попытки махать мечом… Надеялся, что он уйдёт — жалко мне его было. Считал, что его растопчут в первой же атаке. Почти так оно и случилось, но вовсе не бесславно… Помню летящее в нас копьё энергии, помню, как думал, что сейчас рванёт, что мы все сейчас останемся калеками… Много чего мне врезалось в память из событий того дня… Как твой отец бросился под это копьё, прежде чем оно ударило в землю. Как копьё медленно проходило в его тело и завязло в нём. Как он перед смертью не выкрикивал проклятья, а повторял ваши имена… Как лекари и другие маги бились над ранеными, когда всё закончилось… Ему уже ничем нельзя было помочь. Удалось прояснить его сознание, он назвал мне адрес, ваши имена, и всё закончилось теперь уже для него. Растворился во Тьме, как и суждено всем нам.

Главный стражник передохнул и продолжил.

— Но когда я лично пришёл туда, где он жил до войны, то нашёл живым лишь тебя. И тогда я дал себе слово, что не дам тебе пропасть. Служба понесла меня в Лаиторму, я взял тебя с собой и отдал в приют… Потом походатайствовал, чтобы тебя взяли в триданскую школу, а потом сюда, в суд. Каждый раз, когда я видел тебя, передо мной проносилась та сцена, когда хилый тридан отдал за нас свою жизнь. Не я, кшатри, закалённый в боях, командующий, ответственный за всю армию, бросился на это чёртово копьё, а бард без тренировки и опыта, у которого ещё и семья была за плечами! Самое малое, что я мог для него сделать — это выкидывать из досье его сына бумаги о прогулах и опозданиях…

Флиатар подошёл к Мирту, в глазах которого мешались удивление, испуг и озадаченность. Начальник стражи искал в них горечь, но её не было. Рассказ не произвёл должного эффекта.

— А ты, — произнёс Флиатар, — упорно пытаешься опозорить своего отца.

— Отец и я… мы не один и тот же человек. Я его вообще не знал. Не знал, что он, оказывается, герой, и мне есть, что позорить. Может, если бы вы мне все рассказали раньше, я бы не плясал на столе, с трусами вместо флага? — спросил Мирт.

Начальник стражи еле удержал себя в руках.

Мирта не уволили. Ему вручили свиток, заполненный широким витиеватым почерком, настолько неразборчивым, что тридану пришлось обратиться к старшему писчему за толкованием. В свитке говорилось, что Мирт должен отправиться с осмотром в деревни, что лежали за Ихриттом, и составить по ходу путешествия подробный отчет.

— Как он может говорить мне о каких-то отчётах, когда я не могу ни о чём сейчас думать, кроме…

— Бер-ри кобылу и пр-р-роваливай, — проревел конюх Граатт, тат-хтар, или просто «демонов паук». Тат-хтары были разумны, как и большинство демонов, и поэтому многие из них селились в городах, построенных человекоподобными.

— Я всё гадаю, правду он мне сказал, или чушь наплёл, чтобы я это… проявил ответственность?

Конюх уставился на Мирта десятью маленькими красными глазками, слабо поблёскивающими на морщинистом лице.

— Мне наплевать на твоё нытьё, если бы не пр-риказ, я давно бы выбр-росил тебя отсюда к чёр-р-рту!

— Это к себе, что ли? — съязвил Мирт. Граатт схватил его одной левой рукой, а четырьмя правыми лошадь и перебросил их через забор. Лошадь упала удачно, но поднявшись, дико заржала и побежала прочь, вскоре её привёл назад другой тат-хтар. Мирт же собирал кости по полу, как любят говорить в земном мире. Граатт прогремел чуть ли не на весь город:

— Пусть будет тебе наука, неумный тр-ридан!

— Я на тебя в суд подам! Тебя депортируют! — пискнул клерк.

Второй тат-хтар рывком поднял тридана на ноги, отряхнул и вкрадчивым рыком предложил тридану хорошенько подумать, а то их, тат-хтаров, в городе много, а Мирт такой маленький и уязвимый.

Клерк сидел на столе, покрытом белой простынёй. Всё здесь было непривычно белым и резало глаза. Мирт подумал, не слишком ли яркий шар под потолком, и не нарушает ли вторую поправку к закону о допустимой яркости сфер. Целительница Ольмери терпеливо лила энергию в его руку, сращивая кость. Вязкий воздух окружал её пальцы, энергия вибрировала и возмущалась, но слушалась целительницу.

— Всё.

— Я могу идти?

— Нет, придётся посидеть полчаса в приёмной. Надо было сразу идти ко мне, тогда бы на лечение ушло гораздо меньше времени.

— Но мне надо было собрать вещи, — оправдывался Мирт, кивая на дорожный мешок, сиротливо стоящий в углу.

— Я вообще удивляюсь, как ты в таком состоянии их собирал, — проворчала целительница.

— Как получалось, так и собирал.

— Отдохнёшь — переберёшь заново, — улыбнулась Ольмери. Её бледная кожа лучилась здоровьем и молодостью, но Мирт знал, что она старше его раз в пять, если не больше. — Посиди пока там.

Он слез со стола, взял мешок здоровой рукой и потащил его по полу, в сторону приёмной. Сознание его было чистым, эмоции куда-то пропали. Целительница была добра к нему, так что Мирт решил не писать жалобу на слишком яркую сферу в её кабинете, а черкнул Ольмери анонимную записку с предупреждением и подбросил ей в карман плаща, что висел в приёмной на костяном крючке. Для этого ему пришлось отвести глаза единственному, кроме него, посетителю, наслав небольшую иллюзию в виде птички, влетевшей в окно.