Подари мне себя до боли (СИ) - Пачиновна Аля. Страница 50

— Что-то мои акции на шкурном рынке резко упали? — ехидно заметила Соня. — За прошлый минет я Кайен получила. А в этот раз всего четыре тысячи?

— Так остальное я кунилингусом отдал. Плюс айфон. Минус штраф за побег и моё терпение.

Соню в очередной раз захлестнуло волной возмущения. Захотелось запустить чем-то тяжелым в его нахальную физиономию. Она посмотрела на пустую чашку из-под кофе. Нет. Бросаться фарфором в лица красивым ловеласам заманчиво, но бесперспективно. Вместо этого, она вздохнула и сказала:

— Моронский ты помешанный извращенец. Ты просто больной на всю голову. Как меня угораздило связаться с тобой!?

— Ты слишком разговорчивая для шкуры! — Он затушил сигарету в пепельнице. — Тащи свою задницу сюда, я её помну немного. У нас ещё пять минут есть.

— Я подойду только, если ты уберёшь эти бумажки подальше от меня.

Макс хмыкнул, но евро убрал, не спуская с Сони взгляда прищуренных глаз.

***

Они вышли из квартиры тихо. Она в его рубашке, заправленной в юбку. Он — в двубортном пиджаке на голое тело. Пижон. Жиголо.

Господи, за что?!

Подошли к лифту, как будто смущаясь друг друга немного. Ну, во всяком случае Соня точно смущалась. Пока ждали лифт, молча фехтовали взглядами. Он смотрел на неё. Она смотрела на него. Так же молча вышли из подъезда. Не проронив ни звука, дошли до Сониной (Сониной!) машины. Остановились.

Вот! Вот оно! Взгляд его опять потемнел и заострился. Он чуть наклонил подбородок и посмотрел исподлобья. Соня, как обычно в таких ситуациях, отступила назад и вжалась в дверь с водительской стороны. Моронский упёр руки в Порш по сторонам от Сониного лица.

Вот всего каких-то полчаса назад он почти был похож на нормального. Придурка, но нормального. Ладно, ненормального придурка. Но земного. А сейчас опять стояло перед ней исчадие ада. И опаляло ее щеку своим огненным дыханием.

— Сколько мне ждать, Соня? — спросил он так, что у неё снова ноги стали желейными.

— Дня четыре, — пискнула девушка.

Макс сжал челюсти, раздул ноздри.

— В субботу стрелка, значит. Имей в виду, из-под земли достану!

Соня затрясла головой, невольно запутавшись взглядом в волосках на голой груди между лацканами его пиджака.

— На глаза мне эти дни лучше не попадайся. Ясно? — рявкнул Макс.

Она опять закивала.

Моронский взял ее за локоть, чуть отстранил, открыл дверь автомобиля и усадил Соню на сидение. Молча захлопнул дверь.

Соня завела машину и тронулась с места парковки. В зеркало заднего вида она следила за темным силуэтом мужчины, который сводил ее с ума. Пока не повернула и он не скрылся из вида…

I've been alone, for too long,

To be burned by this now.

If i can keep, you here with me,

I will live somehow.

I'll (tell) you, when you run away,

I'll save you.

I'll break you, when you fall away,

I'll kill you.

Terry Grand “I'll Kill You (Softly)”

Глава 25

I know we could live tomorrow

Я знаю, мы могли бы жить завтра

But I know I live today!

Но я знаю, я живу сегодня

I know we could live tomorrow

Я знаю, мы могли бы жить завтра

But I don’t think we should wait!

Но я не думаю, что мы должны ждать, нет…

La-la-la, love

Ла-ла-ла, любовь

Laleh “Live tomorrow “

Вторник.

Соня всю жизнь, сколько себя помнила, танцевала. Как только научилась ходить, тут же стала крутить попой под любую музыку, даже, наверное, под папин храп могла бы, будь он более мелодичен. Родные умилялись и прочили ей будущее великой балерины. Но в балерины Соню не взяли за слишком женственный скелет.

Да. Так маме и сказали: у вашей дочери очень женственный скелет. Лет в пятнадцать она оформится в девушку с ярко выраженной фигурой «песочные часы». Нам в балете таких даром не надо. Вера Александровна сочла объяснение дурацким, но даже обрадовалась. Все-таки, классический балет — это очень серьёзное решение, которое может повлиять на всю жизнь. Да и профессиональный путь балерин извилист, стремителен и не всегда успешен. Там, как в джунглях — выживает тот, у кого зубы больше.

Зубы у Сони выросли ровные, красивые. Но скромная, тихая девочка кусаться ими совершенно не умела, а танцевать по-прежнему хотела. Поэтому, её отдали в студию современного танца. О чем ни мама, ни сама Соня ни разу не пожалели. Занятия в студии совершенно ни к чему не обязывали. Но благодаря 8 годам, отданным танцам, Соня приобрела силу, выносливость, гибкость, научилась владеть своим телом (ну, относительно движений). И потрясающую фигуру: стройную, с сильными, будто выточенными ногами, упругими ягодицами, крепким прессом, изящными руками, гибкой спиной.

После того, как студию она закончила, поступив в институт, чисто для поддержания себя в тонусе, пару-тройку раз в неделю Соня ходила на занятия по стрип-пластике.

Ей нравилось. И нагрузка, и танцы, и коллектив классный, девчонки веселые. Но на последнем курсе стало не до танцев. А потом и Лев недвусмысленно намекнул, что это хобби — неприличное.

Это было 14 февраля. Они с девчонками в студии поставили номер по мотивам танца Деми Мур из фильма «Стриптиз», тот, что она в полотенце танцует. И Соня решила «подарить» его Льву на День влюблённых, отодвинув на второй план собственные именины. Этот поступок она потом долго считала самым нелепым в своей жизни!

Лев не оценил. Сказал, что его девушка должна вести себя скромнее и вообще, он рассчитывал на айподсы. Ну, Окей. Так в танцзале она стала бывать все реже.

И вот сегодня Соня твёрдо решила возобновить занятия. Как минимум, три раза в неделю будет ходить!

Она отыскала свою форму, кроссовки и сунула в рюкзак. Отправилась в зал.

И отлично там отзанималась. Размялась, растянулась, надвигалась. Мышцы налились. Тело быстро вспомнило все, чему училось восемь лет. Соня даже о Моронском не думала. Почти целых полминуты.

Пришла домой, приняла душ. Надела его рубашку. Так и ходила, периодически нюхала ее ворот, подолгу зависала, глядя в одну точку, не замечая вздохов и косых маминых взглядов.

Держаться на плаву, не захлёбываясь ежеминутно воспоминаниями и его ароматом чуть-чуть помогала работа.

Соня сдавала проект. Просидела над завершающим этапом часа три. Ещё раз все проверив в оформлении и вложениях, отправила заказчику утверждённый чистовой вариант. Все, теперь можно было отдохнуть. Но это означало опять начать перебирать в памяти детали, образы, ощущения, слова и взгляды. Моронский вытеснил из ее жизни все, что не было связано с ним. Любые запахи, любые звуки, особенно музыка, имели свой эквивалент в Сониных воспоминаниях о проведённых с Максом часах. А что не имело его, то автоматически теряло значимость. Становилось неинтересным. Пресным. Пустым.

И это изводило. Выжигало. Соня даже с трудом могла заставить себя проглотить что-то, кроме йогуртов и кофе — мешал хронический спазм в горле. Мама кружила вокруг неё мрачной тучей, вздыхала, но ничего не говорила, не задавала никаких вопросов, просто буравила ее взглядом, полным тревоги.

Соне за день удалось восстановить все важные контакты и даже последние переписки с заказчиками.

Только главный контакт молчал. Софи вздрагивала от каждого производимого телефоном звука, бросалась к каждому звонку и дзыньку. И сама себя ругала потом за это!

То ли в отместку, то ли из вредности и хулиганства, Соня лишила Моронского фамилии — переименовала его у себя в телефоне в «Половой контакт». Слишком много чести!

Среда

Вечером они с мамой сидели перед телеком на диване и смотрели какое-то очередное горластое, остро-социальное шоу. Ну, как смотрели? Мама читала книгу под аккомпанемент запиканных матов, а Соня рассеяно залипала в телефоне, не особо понимая, что, собственно происходит на экране. И в её жизни.

Вздохнула. Отложила телефон и пошла на кухню налить себе чаю.

— Тебе тут сообщение от полового контакта пришло, — с мрачной ухмылкой проговорила мама, когда Соня вернулась в гостиную.