Агент тьмы (ЛП) - Риверс Алекс. Страница 51

Кто-то кричал, лепетал, молил. Это была я. Я пыталась убедить их остановиться, используя то небольшое количество воздуха, что у меня оставалось. Самоконтроль меня покинул.

«Уила Брок... Двор Ужаса. Черепа под водой, крики на речном берегу. Потонувший Народ».

Вода перестала литься, и я хватала ртом воздух, хотя ткань льнула к моему лицу. Лёгкие горели, мир начинал меркнуть, смех вокруг становился отдалённым...

Кто-то приподнял мешок от моего рта, по-прежнему держа его над моим носом и глазами. Я вдохнула с отчаянным облегчением. Один вдох. Два. Три.

Мешок снова опустился. Больше воды. Я забилась, рыдая. Нет воздуха. Нет воздуха. «Потонувший Народ. Потонувший Народ — это я».

Я не знала, как долго это продолжалось. Казалось, прошли часы, но возможно, это были всего лишь минуты. Полить воду, позволить мне задохнуться, потом дать несколько отчаянных вдохов перед тем, как начать снова и снова.

Наконец, когда мой рот был свободен от мешка, я услышала горячий шёпот на ухо. Низкий, убаюкивающий голос моего брата.

— Извинись за то, что поцарапала меня.

— Прости, — прохрипела я. — Прости, что я тебя поцарапала.

— Моли меня о прощении.

«Нет». Ни за что не стану... Когда высвобожусь, я организую ему болезненную смерть.

Я почувствовала, что влажная ткань снова опустилась на моё лицо, и мои ноги бесконтрольно забились.

— Прошу, прости меня! — закричала я.

Смех четверых мужчин эхом отражался по комнате.

— Смотрите, как одежда льнёт к её телу, — сказал один таким хриплым голосом, что он звучал, как трение камней друг о друга. — Мы могли бы взять её. Прямо сейчас. По очереди.

Смех прекратился почти сразу же, в комнате воцарилось мрачное молчание.

— В крепости короля? — наконец, сказал один из них — кажется, Абеллио. — Тебе жить надоело?

Раздался маленький натужный смешок, сиплый от страха.

— Я шутил, конечно же. Я бы никогда не прикоснулся к телу пикси. Даже... никогда. Я бы никогда этого не сделал.

Секунды утекали. Я вдыхала и выдыхала. Бл*дь, я убью его, медленно и болезненно отниму у него жизнь.

«Роан. Ты там?»

— Отведите её обратно в камеру, — наконец, сказал Абеллио. Веселье ушло из его тона. — Я получил то, что хотел от неё.

Они не развязали мои руки, когда толкнули в камеру. Они содрали с меня мешок, затем толкнули. Я грохнулась на пол, ударившись головой. Мир померк.

Глава 29

Не знаю, как много времени мне потребовалось, чтобы избавиться от верёвок, но я дважды засыпала, а охранники дважды приносили мне хлеб. Я сгибалась над ним, грызя со связанными за спиной руками. Мне было уже всё равно, как я пахла и как выглядела. В данный момент моей целью было выживание. Если выживу, то ещё смогу отомстить. Я смогу попытаться спасти Роана, лишь бы...

Я оттолкнула прочь мрачные мысли. Я не могла рассматривать вероятность того, что он мёртв. Мне надо цепляться за веру в то, что он жив.

Пока часы медленно утекали, я использовала перьевую ручку Абеллио, чтобы постепенно растеребить узел. Мои плечи ныли. Наконец, я сумела ослабить путы достаточно, чтобы выдернуть руки и в процессе ободрать немало кожи о грубую верёвку. Моё тело было в плохом состоянии — избитое и измождённое, а без доступа к человеческому страху я очень медленно исцелялась.

Время превращалось в размытую череду моментов. В постоянной темноте я понятия не имела, как долго пробыла в камере. Я пыталась считать, сколько раз я засыпала, но в итоге сбилась со счёта; мой разум мутился и путался от голода и слабости. Временами перед засыпанием моё тело пылало лихорадкой, кожа на ощупь была холодной, и я дрожала на полу, пытаясь почувствовать присутствие Роана. Лихорадка прошла, но изоляция осталась. Я не могла его ощутить.

По мере того, как время дрейфовало, меня начали посещать люди. Началось всё со Скарлетт. Какое-то время разговоры были весёлыми и лёгкими, мы вспоминали тот случай, когда она нечаянно отправила секс-сообщение своему профессору, но настрой быстро изменился. Она начала читать мне лекции по поводу моего решения остаться в Лондоне — естественно, это добром не кончится! Чем я вообще думала?

Ещё не сообразив, что происходит, я осознала, что кричу на неё, а по щекам катятся слёзы. Затем она снова исчезла во тьме как призрак.

Затем появился Габриэль с кровоточащей шеей и широко распахнутыми глазами. Я молила его о прощении, но он ничего не говорил. Визит родителей сильнее всего выбил меня из колеи. Они просто смотрели на меня, пока я плакала, и безмолвно осуждали. Появился и Роан, раненый, закованный в кандалы, истекающий кровью; его глаза горели золотом, над головой сверкали рога. Я говорила за нас обоих, болтая о том пламени в моей груди, и как мне нужно почувствовать, как оно снова вспыхнет, что мне нужно ощутить запах его кожи, почувствовать, как его сердце бьётся под моей ладонью. Я говорила ему, что мы предназначены друг другу, что я хотела сплестись с ним телами, как корни двух соседних ивовых деревьев. Он не отвечал.

Когда все посетители бросили меня в темноте, у меня не осталось ничего, кроме перьевой ручки. Я медленно вгрызалась ею в каменную стену, царапая поверхность. Я нашла небольшую дырку в грязном строительном растворе между камнями и сумела расширить её, проворачивая там ручку, а потом снова и снова царапая это место. Мои пальцы ободрались и ныли от шлакобетонных блоков. Спустя какое-то время я сделала в растворе небольшое отверстие, глубиной примерно в сантиметр и достаточно широкое, чтобы просунуть туда палец. За несколько месяцев я прорыла такой туннель, что через него мог сбежать мой палец.

Я истерически захохотала от этой мысли, и по моим щекам катились слёзы, а потом я ещё немного посмеялась. Когда Скарлетт заглянула с визитом, я рассказала ей свою уморительную шутку про побег пальца, и мы обе посмеялись.

Еда была скудной, но я нашла хороший способ улучшить свою ситуацию.

Всякий раз, когда я получала кусочек хлеба, я клала немножко на пол и неподвижно ждала. Иногда Габриэль начинал говорить, предлагал мне еду получше, но я всегда шикала на него. Важно было оставаться неподвижной как камень. Когда крыса показывалась, я хватала её и била о стену. Так я добавляла к своей диете немного мяса. Иногда я использовала крысиные кости, чтобы рыть свои туннели, но они слишком легко ломались. Перьевая ручка лучше годилась для этого.

Мои сны мучили меня. Не потому, что они были кошмарами, а потому что во сне я была свободна, а Габриэль по-прежнему был жив, и мы шли по залитым солнцем садам Темпл-Чёрч, попивая латте. Или мне снилось, что я лежу в руках Роана под ивовым деревом, окутанная его золотистым свечением. Когда я просыпалась, ужасная реальность снова атаковала меня, и я вспоминала, где нахожусь. Я рыдала часами, пока Габриэль или Скарлетт не приходили меня подбодрить. Когда показывался Роан, он никогда меня не подбадривал. Он просто истекал кровью на пол.

«Царап-царап-царап». Ручка царапала стену, мой палец пролазил почти по костяшку. Когда мои пальцы наконец-то сбегут, они найдут Абеллио и будут раз за разом тыкать его. Это будет моя месть. Я смеялась. Скарлетт смеялась.

Затем по моим щекам снова катились слёзы, и я уже не помнила, почему.

***

Один из моих посетителей воспользовался дверью, что странно, поскольку дверью обычно пользовались только охранники. Я спрятала ручку, как делала всегда, когда дверь открывалась. В этой камере существовали правила. Если дверь открывается, прячь ручку. Хлеб приманивал крыс, но чтобы поймать их, нужно сидеть тихо. Писать надо в дырку в углу, иначе будет бардак. Жизнь здесь была простой.

Фигура встала на колени в темноте, и у меня сложилось впечатление широкоплечего силуэта.

— Здравствуй, — мой голос звучал сухо и хрипло, но я хотела быть дружелюбной. Мне нравилась компания.

— Здравствуй, Кассандра, — от резкости его голоса у меня во рту пересохло. Острый, как моя перьевая ручка, тон. Он также звучал слегка приглушённо, и я не сразу сообразила, что он, наверное, прикрывает нос из-за здешнего запаха. Я уже ничего не чувствовала, но охранники всегда упоминали это.