Ровельхейм: Право на жизнь (СИ) - Ледова Анна. Страница 47

— Разница как между мансом и манчем!

— А, то есть драконы как мансы, а эти теммедраги искусственные, как манчи?

— Наоборот!

— Погоди, я запутался совсем! — жалобно прокричал Хельме. — Так эти разумные? И кто от кого выведен?

— Условно разумные! Как Греттен!

— Так а драконы тогда? — взмолилась я. — Они совсем дикие или, наоборот, еще умнее?

— Драконы дикие и умные! Потому и ушли!

— А-ааа! Ничего не понимаю!

— На привале объясню-юю!..

Пришлось поумерить любопытство, ветер уносил половину слов, не поговоришь. Теммедраги, кем бы они ни были, казались животными послушными. Наверняка тоже магические, как и почти все в Лесу. Сколько же там тайн еще кроется! Всегда считала драконов выдумкой, а вот на тебе — действительно были! Куда ушли, зачем ушли? А о теммедрагах этих почему никто не слышал?

Мозг, переполненный с недавних пор Праязыком, услужливо подсказал: temme — «прирученный». Так они у унвартов навроде одомашненных лошадей! Крылатые только и размером с большую академическую арену.

Самый огромный ящер с астархом летел впереди. Еще трое, включая нашего, следом, а за нами с десяток ящеров поменьше. Это все семья Мексы? На каждом можно различить по одному-два человека… ну, не человек, конечно. А как нас, людей, примут? У них, наверно, свой ранжир — кто-то главнее, кто-то попроще, мерила я унвартов на привычные людские мерки. Хотя… сам астарх нас уже принял, теперь ничего не страшно!

Спустя несколько часов спикировали на широкую поляну — обещанный привал. Знала бы — хоть подушечку с собой взяла! На попе наверняка вся замысловатая мозаика чешуйчатой брони отпечаталась.

Я ждала каких-то церемоний, знакомств. Нет же! Нам приветственно помахали руками несколько наездников, коротко кивнул сам астарх, и народ слаженно стал доставать припасы, разводить огонь.

— Хе́льтинге! — воскликнула Мекса.

Мы обернулись — с самого крупного ящера спешилась спутница астарха. Уж на что Мекса порой необычно выглядела, а названной даме и в подметки не годилась! Нет, не дама это… Воительница, по другому не скажешь! Закованная в жесткую кожу, проклепанную металлом, в кожаных же облегающих штанах. И хвост наружу, напоказ! За поясом кинжал в ножнах, за голенищами высоких сапог еще несколько ножей угадываются. Прическа как у Мексы — жгуты и косы в хаотичном порядке, но над загорелым лбом высятся заметные костяные наросты. Признак особого статуса, это я уже поняла. Подтянутая, гибкая, хотя лет ей наверняка немало. Я даже в своем «мужском» дорожном костюме почувствовала себя расфуфыренной фифой на балу.

— Это супруга астарха? — тараща глаза, не сдержал любопытства Хельме.

— Супруга? — озадаченно переспросила Мекса. — Это Хельтинге, из папиного триангла. Лучший воин из унвартов. Ну, после папы, конечно.

Про воина она добавила с такой гордостью, что сомнений не оставалось.

— А почему ты маму по имени зовешь?

Мекса захлопала глазами.

— Так она мне не мать. Мама из другого триангла, ее здесь нет.

— Да как так? Подожди, у тебя есть два родителя, но один семьей не считается? Эм-м, извини… развелись, что-ли? Ну, разбежались, в смысле, — продолжал выспрашивать Анхельм. Деликатность, видимо, ветром в полете сдуло.

— Зачем разбежались? — еще больше не понимала Мекса. — После меня еще троих детей родили, теперь пятого хотят. Вон они, кстати, братья.

— Хельме, отстань, пока глупостей не наговорил, — вмешалась я. — Ты на наш лад мыслить пытаешься, а у них, видишь, как все по-особому. Триангл — это же не просто семья, это родство душ. Мекса же объясняла. А жениться… ну, детей делать и с другими не возбраняется. Вроде бы… Нет, Мекса, ты уж извини, а у меня самой в голове такое не укладывается!

Мекса только пожала плечами. Да, действительно глупо их сложный уклад на людское понятие «семья» равнять! Пока я никакой логики в составе делегации усмотреть не смогла, такое чувство, что астарх сам решил, кому ехать. И попробуй кто возрази в Империи или Самаконе! Люди-то кровным родством мыслят, а тут непостижимое «единство душ». И докажи этой грозной расе, что «не по понятиям»!

Суровая Хельтинге тоже довольно тепло смотрела на Мексу. Они сблизились и свирепо, со всей силы столкнулись плечами. Да мужику бы от такого удара сустав выбило! А те потерли ушибленное и довольные собой разошлись без лишних слов. Вот тебе и «обнимашки» по-унвартски! То-то ей так сложно было обычные объятия осваивать.

Братья Мексы оказались все в отца — крепкие, высоченные, все с длинными заплетенными волосами, с окладистыми бородами. Мышцы играют на оголенных руках, словно не знают они ни холода обманчивой ранней весны, ни пронзительного ветра под облаками.

За нехитрой едой и перезнакомились. Люди не люди, сильные или слабые — унвартам не важно было. Триангл — он выше. А тем более триангл Мексы, «засидевшейся в девках», как люди бы сказали. А уж когда, разминая лапы, из под моего плаща выполз манс — приняли за своих безоговорочно.

Летели еще несколько часов. По правой стороне заблестело бескрайнее Южное море. Хельме чуть не вывалился из ремней, все силясь рассмотреть родную Корсталию — где-то и она на этих берегах лежала.

Весна сюда добралась быстрее — запестрели лоскутами поля и воздух заметно стал теплее. Селенья пошли гуще и плотнее. Наконец впереди раскинулась гигантская каменная черепаха. Панцирь ее топорщился в центре наростами, порос в неожиданных местах мхом. И-Н-Келата. Столица великой Империи.

Чем ближе подлетали к городу, тем отчетливее виднелись однотипные красно-коричневые крыши, разбавленные первой несмелой зеленью деревьев, выбеленные стены домов, среди них высились стрелами башенки храмов. Вот уже и широкие каменные мостовые можно разглядеть, чертят город на неправильные фигуры. Да один только Ровель целиком запросто в одном из бессчетных кварталов поместится!

— Какая же она огромная, — прошептала я тихо.

Ровель делит напополам быстротечная Сенна, речка своенравная, но невеликая. Столица же вольготно раскинулась в дельте Эльбы, крупнейшей реки Империи. Многочисленные протоки ее блестели синими лентами, а ажурных мостов через них и не сосчитать. В широкой гавани виднелась целая флотилия с полосатыми сине-зелеными парусами — самаконские корабли. Те прибыли своим путем, им морем ближе всего. Впечатляюще, только зачем так много? На стольких кораблях ведь несколько сот людей разместить можно, что у них там за семья такая?

Этот наивный вопрос отмела, вспомнила. Говорил же арн Шентия, что с «нерушимым миром» тоже не все так просто. Значит, и самаконцы не просто с великой помпой прибыли, а с очевидной демонстрацией — ну-ка, потягаетесь ли с шахом на Южном море?

Думается, и унвартам ничего не мешало порталами добраться. Но нет, теммедраги (а кто знает, что они вовсе не огнедышащие, как сказочные драконы?) это тоже своего рода заявление. Как-то не по себе стало. Легко в стенах Академии сидеть и его светлость параноиком считать. Враги кругом, как же… А тут вот, воочию. Мир, да, только с ножом за спиной, и даже никто его особо не прячет. Интересно, а Империя чем ответит?

Ящер астарха нырнул вниз, открывая нам величественное зрелище впереди — на крутом обрыве раскинулся дворец. Нет, не дворец, целый комплекс из высоченных шпилей, зеленых садов, многоярусных палат, объединенных воздушными переходами. Сверкает на заходящем солнце хрусталем многочисленных стекол во всем своем великолепии, слепит мрамором стен, такой легкий, невесомый.

Теперь и вся стая, как по команде, спикировала вниз к гигантской площадке, отделенной от белоснежных чертогов широкой аллеей.

Нас уже ждали. Четырнадцать ящеров свободно разместились с одной стороны плаца, вторую заняли подъезжающие кареты, доставившие с кораблей делегацию самаконцев. В начале аллеи выстроились встречающие.

Наконец всякое движение прекратилось, выстроились клином самаконцы в ярких непривычных одеждах, спешились с теммедрагов последние унварты. Мы с Хельме тоже пристроились за широкие спины спутников, Мекса пошла в первый ряд рядом с астархом и братьями. Три державы встали в углах мнимого треугольника. Наступил миг пронзительной торжественной тишины. От каждой стороны отделилось по правителю, те медленно сошлись в центре.