Ровельхейм: Право на жизнь (СИ) - Ледова Анна. Страница 61

И взорвалось.

Нестерпимо яркий свет залил все вокруг, пронзил меня болезненной вспышкой, отпуская наконец в спокойные волны небытия…

— Ардина, Ардина!.. — слышу далекое эхо.

Выныриваю из белых вод нехотя, в них хорошо, спокойно. Столько лишних звуков вокруг, зачем… Какое-то яростное шипение, взволнованный голос. С трудом открываю глаза. В реальности все такое резкое, острое.

— Ардина, слава богам! — выдыхает его светлость. — Я сейчас же отнесу тебя к лекарям…

Я лежу на кровати, а белый свет все так же слепит. Гроршев белый бал, ругаюсь про себя, так ведь и глаза сломать недолго. Отвожу взгляд от белого мундира его светлости, а лучше не становится. Вокруг меня клубится ослепительно белая искристая магия. Стелется туманом по полу, взлетает вихрями до потолка. Глаза режет.

Прислушиваюсь к другим звукам, часто моргая — зрение и слух сейчас болезненны донельзя. Впилась глазами в черное пятно на плече Шентии. Греттен, ты-то откуда взялся? Ох, пожалуйста, не рычи и не мельтеши так…

— Не надо лекаря… Магическое перенасыщение… так госпожа Нерайя говорила… я просто не ожидала, что ее столько будет, а манса рядом не было. Она просто восстанавливается… ну… вот так.

Как — и объяснять не пришлось. Думаю, по зардевшимся щекам сам понял. Шумно выдохнула. Ну действительно, хватит самой себе врать. Беата была права, Свет Изначальный на сильных эмоциях восстанавливается. Удивлении, переживании. Страсти. И это по глазам понял. Изменился в лице, осознав произошедшее.

— О боги… Прости меня. Я не смог с собой совладать… — протянул ко мне руки, но тут же отдернул. — Я не должен был. Не имел права давить на тебя…

— Вы сожалеете о том, что сказали мне? Я пойму, Вам не стоит оправдываться…

— Нет! Ни о чем из сказанного, и готов повторить это снова. Ардина…

— Молчите. Прошу.

Еще слово от его светлости и меня накроет заново. Заклубились угрожающе потоки магии. Впервые такое вижу, раньше были скромные искорки, принять которые не составляло труда. А сейчас я и сама переполнена, и вихри вокруг стремятся наполнить — а некуда, свое-то наружу лезет. Надо просто отвлечься. Это, наверно, как с Тьмой — успокоиться и постепенно принять. Крыжт его знает, Света раньше столько не было. Фокусируюсь на мансе.

Чудище продолжает яростно орать на его светлость, перебирая все звуки своего немудреного алфавита. Гхр-ретч-чха-рргх! Тумк — это костяной головкой с оформившимся шипом с размаху бьет его светлость в ухо. Снова шипит и снова бодает, уже в шею. Его светлость терпит, виду не подает, но я-то знаю эти сомнительные ласки манса.

— Греттен! Перестань хамить!

— Он что… ругается?

— Ругается. И благодарит. Вот такое животное… своеобразное.

Манс наконец соизволил обратить на меня внимание. Мягко спрыгивает с плеча мне на грудь. Вытягивается в струнку, подрагивая тонким хвостиком, и втягивает в себя излишки Света Изначального из спальни. Укладывается, зевая, и начинает мерно тарахтеть. А меня снова накрывают теплые волны магии, унося в беззаботный сон. Чудище знает, как уложить в меня все это богатство. Вроде еще хочу что-то сказать, объяснить. На чужой кровати после всего произошедшего засыпать — ну такое себе. Но Греттену до того дела нет — проводник свою работу делает.

17

Проснулась выспавшаяся, полная сил. Едва открыла глаза — снова завел шарманку Греттен, мигом прыгнул на живот и давай возмущенно выговаривать за вчерашнее. Да поняла я, поняла… без тебя по свиданиям не бегать. Осмотрелась — вроде бы моя спальня, хотя вчера не до рассматривания интерьеров было. А если не моя? Заглянула под одеяло с нехорошим предчувствием — ох, мама…. Заботливо переодета в ночную рубашку, волосы расплетены. Не сама же я во сне это сделала! А других свидетелей того, как я позорно провалилась в сладкий сон после резкого всплеска восстановившейся магии, кроме его светлости и не было…

— О, госпожа Ардинаэль, Вы уже проснулись? Как Вы себя чувствуете? — защебетала Талья.

— Э, доброе утро… Талья, милая, я что-то не особо помню, когда успела переодеться…

— Так Вы уже десятый сон видели, когда я зашла проверить, не вернулись ли с бала. Так в вашем красивом платье и уснули. Ах, натанцевались поди! — закатила она восторженно глаза.

Да уж, натанцевалась. Это получается, арн Шентия тайно сюда принес мою бесчувственную тушку, раз даже служанка ничего не заподозрила? По крайней мере, избавил от лишних сплетен, спасибо. А то ведь разнесется быстрее ветра, по Академии знакомо…

— Хельме! — резко села я. — Талья, ты же с другими слугами наверняка общаешься… Анхельм Эррано, тоже из наших… Брюнет, смешливый такой, заходил вчера перед балом… ты ничего о нем не слышала?

— Господин Анхельм уже битый час по коридору слоняется, — хихикнула она. — Но будить не велел, да и я бы не стала.

Все же отпустил. Выполнил мою просьбу. Отлегло от сердца. Объяснения, переживания, обдумывание того, что вчера случилось — это все потом. Главное, для друга моя авантюра обошлась без последствий.

— Госпожа Ардинаэль, и вас там еще дожидаются… придворный лекарь и господин арн Шентия. Тоже будить не велели, но велели сразу доложить, как проснетесь.

— Они там что, все трое под дверью? — ужаснулась я.

— И еще модистка ее императорского величества, — охотно поделилась Талья. — Умоляет пару ваших нарядов разрешить ей рассмотреть.

— Э…

— Ну и еще пара чьих-то слуг с письмами, им хозяевами строго-настрого велено только лично в руки… А цветы доставленные я в гостиной расставила.

Да там что, ко мне делегация целая?! Мда, а ведь какой прекрасный был план — тихо сидеть во дворце, никем не замеченная, в бумажках ковыряться… Трех суток здесь не провела, а уже успела обзавестись какими-то поклонниками, стать арнаи, встретиться с Воракисом, своим давним кошмаром…

Но ведь и результаты есть, хоть и пугающие. О семье выяснилось. О загадочном убийце-маге. Детская память потихоньку возвращается, магия восстанавливается… Уфф, магия. Теперь не крупицами, не легким ручейком. Вчера буквально шквалом обрушилась, и все из-за его светлости… По-настоящему было или приснилось снова? А если по-настоящему, то дальше что? Как себя вести с арном Шентией, что ему сказать? Вдруг то внезапный порыв был, а теперь снова пожалеет об этом, исчезнет. Или хуже того — продолжит вести себя как ни в чем не бывало… Разве я это выдержу?

Так, хватит себя накручивать! Начнем по порядку. Вдохнула, выдохнула.

— Талья, открой, пожалуйста, шторы… Господину лекарю и его светлости скажи, что самочувствие у меня прекрасное, пусть не изволят беспокоиться. Хельме проводи в гостиную и распорядись о завтраке. Госпожой модисткой займись сама, пусть смотрит все, что заблагорассудится, мне не жалко. А я сейчас умоюсь, оде…

— А ну кыш, тварь! — рассвирепела внезапно Талья. — Пошел, пошел, лети отсюда! Дожили! Бальтры средь бела дня летают как ночью!

— Бальтры? — переспросила. Вроде и слово смутно знакомое, наверно, птицы какие-то местные.

— Они, кровососы мелкие! На людей-то не нападают, а в моей деревне всю скотину по ночам замотали! У-уу, пошел, тварь, не твое сейчас время! — стучала она ладонью по дребезжащему стеклу. — Ишь, даже не боится, гад!

— Талья, — нахмурилась я. — Открой окно.

— Госпожа, да Вы что! Залетит, так потом сроду не выгоню!

— Талья, открой.

Служанка не осмелилась спорить дальше и боязливо отворила створку. Незваный гость шумно влетел, хлопая тонкими кожистыми крыльями. Нет, не птица. Ни клюва, ни перьев — морда безобразная, клыкастая. Мёркесиды такие же, только с палец величиной, а этот размером с крупную ворону. Выронил из разжатых лап на кровать свернутую в трубочку записку, да и был таков.

— Талья, иди, не обращай внимания. И никому не говори про бальтра, поняла?

Ни адресата, ни отправителя. Подписи после коротких строк тоже нет, но она и не нужна. Бальтры — порождения магии крови. Им только «свои» приказывать и могут.