Пляска змей (СИ) - Боровски Марк. Страница 17

Пять капсул пустовали, и лишь одна — крайняя слева, была занята…

— Вы никогда не видели меня, Нуадха. — Произнесла я подойдя к одному из компьютеров, и быстро перенеся показания монитора в свою папку… — Так что не можете знать, красивая я или нет.

— Мне достаточно вашего голоса, и вашего запаха… Этим всем вы уже прекрасны для меня.

Я отвернулась от монитора, и направилась к капсуле…

— Как вы себя чувствуете, Нуадха?

Оковы сдерживали его руки и ноги, плотные ремни в нескольких местах перехватывали рельефный торс, практически весь покрытый тускло сияющими синими узорами… Мужчина чуть улыбнулся и приподнял голову. Глаза его скрывала тугая черная лента, плотно обернутая вокруг головы, и закрепленная на затылке прочными застежками…

— А как я могу себя чувствовать? — Вымолвил он. — Скверно! Вы отпилили мне рог… Для хонка это позор… К тому же, сделав это, вы лишили меня значительной части моей силы.

Техники не зря страшились Нуадху. Но они просто невежды, и нельзя винить их за это. Ребята, знай себе, копаются в своих проводах, и ничего другого видеть не хотят. Они не глупы, однако лишь в пределах своей деятельности, и суеверны, как дети или старухи…

Впрочем, мне самой довелось узнать о существовании хонков лишь совсем недавно…

Длинные, угольно черные волосы, доходили Нуадхе до самых плеч. Черная лента, скрывающая его глаза, сдерживала также и эти волосы, не давая им падать на высокий лоб, верхнюю часть которого, еще несколько дней назад украшали два синих, прекрасных по моему мнению, слегка загнутых назад рога. Сейчас рог был только один, с правой стороны. От левого остался лишь коротенький обрубок, будто пень от поваленного дерева.

— Да. — Согласилась я. — В вашем роге присутствовала некая энергия… Совершенно непонятная для нас, но очень мощная. Вы даже не представляете, насколько ценны для Григоровича, Нуадха.

— О… Этот Григорович. — Его голос доходил до меня сквозь специальное отверстие в капсуле. — Да, он ценит меня, как подопытную зверушку… — Хонк прервался на секунду, затем вновь улыбнулся. — Ох Линда… Если б мои глаза были открыты, вы давно бы стали моей…

Я тоже улыбнулась.

— Нам прекрасно известно о способностях глаз хонков. Мы же не просто так вам их закрыли.

— Вы могли бы узнать еще больше, если бы сняли эту дрянь с моего лица.

Во многих местах к телу Нуадхи были присоединены проводки. Датчики считывали все показатели в организме хонка и передавали информацию о них на компьютер. Капсула, в которой находился Нуадха, была достаточно функциональна, дабы удовлетворять большинство его физиологических потребностей. К тому же, когда в этом присутствовала необходимость, капсула могла быстро заполниться газом, способным погрузить Нуадху в крепкий сон, или же убить…

В свое время отец угрохал много денег на подобного рода оборудование. Он всегда знал, чего хочет от жизни, но очень редко интересовался тем, чего хотят другие…

Я сунула папку под мышку, достала из кармана апельсин, и принялась очищать его. Нуадха принюхался.

— Что за странный запах?

— Вы никогда не ели апельсинов? Это фрукт такой.

— Не довелось. — Нуадха потягивал носом воздух, будто бы смакуя цитрусовый аромат. — Вы дадите мне попробовать? Будет для вас еще один эксперимент…

— Ладно.

Я подошла к капсуле, нажала нужную кнопку на боковой панели, и отверстие в стекле, через которое Нуадха мог дышать и говорить со мной, значительно расширилось.

— Приоткройте рот.

Нуадха послушался, и я осторожно положила меж его раздвинувшихся губ пару апельсиновых долек. Он куснул их неловко своими белоснежными зубами, и сок брызнул ему на подбородок, потом потек ниже, по шее, и торсу. Я молча наблюдала за этим…

— Вкусно… — Проговорил Нуадха после того, как пережевал дольки и проглотил их. — Но очень странно… Как много в нем жидкости, и сладости… Но есть и кислота, в меру…

— Я сожалею… — Произнесла я неожиданно для себя. — Насчет вашего рога.

Нуадха ухмыльнулся слизывая остатки сока с губ.

— Ну… Он может отрасти вновь. Однако, на это потребуется, как минимум, пять лет… Я не надеюсь прожить столько. Григорович прикончит меня раньше. Если только… кто-то из моего народа не явится за мной. Они ведь не оставят меня…

Он все еще надеется. Да и как же ему не надеяться, как не верить? Он уже почти год не видел солнца, да и вообще ничего не видел… Он ждет, что собратья его явятся за ним, но этого не случится. И… Я не обязана говорить ему, но скажу, потому что считаю, что он должен знать…

— За вами никто не придет, Нуадха.

— Придут. Мой народ, мой клан!

— Простите… — Я покачала головой. — Но вам надо, наконец, узнать это… Григорович плотно сотрудничает кое с кем из вашего народа. С хонками, которые стоят очень высоко. Вы ведь не просто так попали сюда. Но все было проделано настолько чисто, что вы даже сами не поняли… Вы… Если говорить коротко, то Григорович дал кое-что ценное вашему народу, а они дали нам вас — Нуадха… Я не знаю, кем вы были в своей среде, но ваш народ просто продал нам вас, для изучения…

Нуадха долго молчал.

— Этого не может быть. — Наконец произнес он тихо. — Они бы не посмели… Это…Это все… Это все дело рук клана Хонгорай. Но мой собственный клан явится за мной.

— Именно ваш клан вас и продал. Клан Дарджо, верно?

— Верно…

— Простите…

— Значит, никто не придет.

— Никто…

Я увидела, как воздух вокруг капсулы начал дрожать, словно от зноя. Нуадха яростно задергался в своих оковах, рот его искривился отчаянным, злым оскалом, узоры на теле засияли ярче… Единственная лампа, которую я зажгла, мигнула коротко, и погасла. Синий полумрак вновь опустился на мои плечи. Я уже хотела было пустить в капсулу газ, дабы погрузить Нуадху в сон, но хонк неожиданно успокоился, и произнес:

— Вам лучше все же убить меня… — Голос его был холоден, но в нем звучала сталь. — Лучше убить… Ведь если я выберусь отсюда, то всех утоплю в крови… И людей, и хонков… И сам утону в ней…

Я подошла к капсуле сосем близко.

— Простите меня, Нуадха. — Да что же это со мной такое? Я в третий раз прошу у него прощения. — Это все совершал, и продолжает совершать мой отец. Но я бы сама никогда так не поступала…

— Вы говорите, что не в восторге от всего этого, Линда… Но делаете. Почему?

— У меня нет выбора.

Нуадха сверкнул белоснежными зубами в очередной улыбке.

— Так говорят только глупцы, или трусы. Но вы ведь не глупая, и не трусливая. Выбор есть всегда.

Он прав. Нужно наконец набраться смелости, и признаться себе что выбор не только есть, но я уже и сделала его… когда сегодня утром помогла Алисе сбежать…

— До завтра, Нуадха. — попрощалась я с хонком, и быстро направилась к выходу из помещения. Надо будет сказать сегодня техникам, чтобы починили лампу, и разобрались в конце концов с треклятыми проводами на полу. А не захотят… Что ж… Заставим… Вот запру их здесь, в компании Нуадхи, и пусть потеют, пока не сделают все так, как следует…

— Приходите почаще, Линда! — Бархатный голос хонка преследовал меня. — Мне нравится разговаривать с вам. И принесите как-нибудь еще апельсинов. И… Постарайтесь больше не делать мне больно…

Из глубин, мне теперь предстояло подняться на самый верх… Миновав несколько одинаковых лестничных пролетов, я вошла в лифт и нажала на кнопку нужного этажа.

Прошло чуть меньше минуты, двери лифта отворились, и я оказалась в просторном круглом вестибюле. Все здесь было в пепельно-серых тонах. Двенадцать дверей открывали проход в двенадцать коридоров. На каждой из дверей был выгравирован определенный символ древнего алфавита… Я знала значение каждого из них…

Эта часть здания определялась целиком под персонал. Возможно именно из-за этого, пахло здесь куда лучше, чем на всех прочих этажах клиники Григоровича.

Медленно, я дошла до центра вестибюля, где остановилась. Вестибюль этот, являлся одним из немногих мест в клинике, которые мне действительно нравились…