Скандерия (СИ) - Моденская Алёна. Страница 5

— И что, будем разбираться? — спросил Истомин у Лизы, брезгливо осматривающей расцарапанные ладони и колени.

— Конечно! У меня кастинг через неделю, и если не заживёт, я этой пигалице все дреды повыдёргиваю!

— Только попробуй! — грубовато гаркнула виновница падения, вернувшаяся позлорадствовать.

— Ещё как попробую! — крикнула в ответ Лиза. Агнесса перестала щуриться и широко раскрыла глаза, провожая неподвижным чёрным взглядом убегающую любительницу подножек.

— Хорошо, идите в медкабинет, а потом просмотрим записи камер, — удручённо сказал Истомин. И вдруг добавил, обращаясь к Еве и Агнессе: — Три штрафных круга.

— За что?! — взвилась Ева. Агнесса ещё шире раскрыла глаза.

— Вперёд! — Истомин дунул в свисток и указал на противоположный край поля.

Агнесса силой развернула уже собравшуюся возразить Еву и побежала рядом.

После занятия в раздевалке толпились студентки разных ступеней. Лиза появилась с повязками на руках и коленях. Не снимая формы, она подошла к Еве и сказала несколько слов ей на ухо, та бросила короткий взгляд на девчонку с дредами и кивнула.

Нарушительница уже сполоснулась, и теперь натягивала футболку с принтом в виде черепов и залитых кровью костей прямо на мокрое тело. Ева и Агнесса только собирались пойти в душ, когда раздался оглушительный визг. Все девочки замерли, испуганно переглядываясь. Через долю секунды визг повторился, дверь душевой распахнулась, и оттуда с воплями повыскакивали раздетые студентки. Подойдя чуть ближе, Агнесса увидела, как по полу растеклись коричневые потоки, в которых извивались какие-то склизкие существа, а между ними мельтешили огромные тёмные силуэты со множеством лапок.

Визг перешёл в оглушительный беспорядочный гам. Студентки вылетали из раздевалки в чём были (то есть почти ни в чём), с некоторых даже мыльная пена не сошла.

Пока пунцовый Федотов, отчаянно стараясь не смотреть на девочек, загонял гогочущих парней-студентов обратно в мужскую раздевалку, Истомин вошёл в женскую.

По полу оказалась беспорядочно разбросана одежда — мятые разноцветные жилетки, тонкие чулки, сумки с рассыпанными женскими штучками. Из-за приоткрытой двери доносилось тихое журчание воды, отдававшееся эхом от кафельных стен.

Подойдя ближе, Истомин ребром ладони осторожно толкнул створку. В светлой душевой, сверкающей искрами брызг, пахло душистой мыльной смесью. По мраморному полу растекались грязные потоки, уходящие в сливы. Увидев у своих ног извивающихся глянцевых тёмных тварей, Истомин чуть не подпрыгнул. В полуметре пробежало нечто, перебирающее несколькими лапками.

— Это игрушки, — прозвучал тихий голос.

Истомин только теперь заметил, что посреди душевой в шортиках и майке стояла Агнесса. Она резко наступила ногой в резиновой тапке на одного шмыгнувшего рядом огромного таракана, и он с чавканьем взорвался, растёкшись по полу лиловой кляксой.

— Из магазина приколов, — скучающим тоном добавила Агнесса, носком поддевая что-то вроде небольшой склизкой змеи. — Мерзко, но совершенно безопасно.

— Идите к остальным. — Проглотив ком в горле, Истомин пропустил Агнессу и сам вышел в раздевалку.

— Можно пойти одеться! — громко проговорила Агнесса, выглянув в коридор, где так и топтались остальные студентки. — Только в душевую не входите.

— А если они выпрыгнут? — истерично прокричала какая-то девочка.

— Это набор «Личинки» из магазина приколов, они вам ничего не сделают.

В душевых видеонаблюдения, разумеется, не велось, поэтому найти того, кто разбросал там мерзких игрушечных существ, «оживающих» во влажной среде, не удалось.

Когда кутерьма улеглась, Истомин отправился на поле, чтобы сбросить раздражение, так некстати вторгшееся в его и без того богатую на проблемы жизнь. Толпа студентов схлынула, и школа погрузилась в тишину. Закат окрасил небо в фиолетово-лиловые тона, свежий осенний вечер создавал прохладу после тёплого, почти жаркого дня. Изумрудами в лучах заката переливались листья берёз, стеной отделявших физкультурное поле от летнего парка.

Ветра совсем не было, только прозрачная осенняя тишина, только шорох собственных шагов по покрытию дорожки и ритмичный звук дыхания. Вспоминая странную реакцию беловолосой девчонки Истомин не мог отделаться от ощущения, что ей это происшествие было если не приятно, то по меньшей мере, интересно. Другие девицы утверждали, что она не заходила в душевую, пока не начался гам, поэтому с неё подозрения сняли довольно быстро. Впрочем, с её-то фантазией и любовью к кровожадным россказням вполне можно ожидать, что именно она…

Истомин одёрнул себя. Нельзя предвзято относиться к кому бы то ни было. И определённо не стоит идти на конфликт с учащимися в первый же рабочий день. Но досада на студенток снова нахлынула, за ней последовала злость на самого себя. Пульс разогнался, автоматически прибавилась скорость.

Истомин очень обрадовался, когда получил положительный ответ по заявлению на работу в этой школе, старательно настраивался на дружелюбный тон, обещал себе не переступать границ и не заводить любимчиков.

Он не понимал, почему его так легко вывело из равновесия появление Русаковой в душевой. В общем-то ясно, он сам чуть не взвился на стену, когда увидел этих кишащих тварей, а она так спокойно стояла, как будто в музей пришла. Да ещё штрафные круги. Вот это точно было лишнее. Но он не переваривал доносов и ябедничества. И Русакову, кажется, тоже. Совсем скверно.

Солнце село, небо стало бирюзово-глубоким. Сделав несколько шумных выдохов и не ощутив в горле першения, как это всегда случалось на предыдущем месте работы, Истомин отправился в тренерскую.

Решив не принимать душ (на всякий случай), быстро собрался и прямо в спортивном костюме пошёл домой.

Он поселился в располагавшемся недалеко от Гимназии Профессорском квартале, где снимали квартиры учителя, по разным причинам не желающие жить в городе. В первом секторе, застроенном коттеджами, где проживали заведующие кафедрами, директора и завучи, по узким выложенным плиткой дорожкам прогуливались под руку пожилые пары. Грибницкий в своём дворе добродушно пытался уговорить лазающих по лесенкам и качелям детей пойти домой. Его громогласное «Илюшик, уже пора» разносилось эхом по всему кварталу.

Тамара Александровна в изящном фиолетовом халате с отливом, листая ленту в коммуникаторе, поливала клумбы из шланга. Из дома, где обитала Калерия Александровна Тяпкина (Тяпка Большая, завуч по воспитательной работе) вместе с незамужней дочерью — Ларисой Григорьевной, преподавшей в Гимназии естествознание и прозванной Тяпкой Маленькой, не доносилось ни звука, даже свет в окнах не горел. Ясно, Калерия Александровна до сих пор в Профессорской, а у её дочки явно есть дела поинтересней, чем проверка работ студентов, просмотр телешоу или приготовление ужина.

Второй сектор представлял собой небольшой посёлок дуплексов и длинное приземистое пятиэтажное здание. Квартиры здесь стоили чуть дешевле. Дуплексы заселяли молодые семьи с детьми, в пятиэтажке жили одинокие или пока не обзаведшиеся потомством семьи. После того, как дети Магдалены Оскаровны Третьяковой разъехались, забрав с собой внуков, она сменила коттедж первого сектора на дуплекс во втором.

Далее дорожка раздваивалась. Истомин свернул направо, к общежитию для педагогов. Он уволился с предыдущего места работы три месяца назад, но так и не разобрался в своих чувствах. С одной стороны, после того, что случилось, а вернее, всплыло, и выбора-то не оставалось. С другой стороны, он был даже рад покинуть ту школу.

А вот радости по поводу переезда не ощущалось. В его родном посёлке вакансий для валеолога не нашлось, а от одной мысли о том, чтобы снова пойти работать инструктором в фитнес-центр, мутило.

Департамент надзора в сфере образования подобрал для него место здесь, в Гимназии. Отказываться было глупо. Кажется, на должность было не меньше десятка претендентов, но место досталось Истомину. Конечно, все документы и рекомендации были тщательно проверены.