Рок царя Эдипа (СИ) - Ростокина Виктория Николаевна. Страница 43
К загсу подъехали вовремя. Все вышли из машины и ждали чьей-то команды.
— Паспорта не забыли? — огорошил вдруг всех Николай Павлович.
— Надюха! — строго прикрикнул на дочь Василий Степанович. — Паспорт где?
Надя, смущаясь под взглядами многочисленной родни, открыла сумочку — паспорт нашелся сразу.
— Куда ж ему деться! — Василий Степанович был доволен.
Леша тем временем, безучастно шаря по карманам, паспорта найти не мог.
— Ты что? — набросился на него дед. — Ищи лучше!
Все карманы были проверены и чуть ли не вывернуты — паспорта не было.
И тут у Инны возникло какое-то смутное воспоминание: вот стоит она около стола, на нем лежат два паспорта. Она раскрывает один — с фотографии на нее смотрит немного испуганное худенькое востроносое лицо. Она кладет паспорт на стол. Открывает другой — соболиные черные брови, красивое молодое лицо. Она почему-то кладет паспорт в сумочку.
— По-моему, он у меня! — Она старалась быть непринужденной, и ей это удалось.
Инна открыла сумочку и вынула оттуда паспорт сына.
— Вот молодежь! — сокрушалась тетя Лида. — Чего они без папочек и мамочек бы делали?
— Ну пошли, пошли внутрь! — скомандовал дед. Он решил взять руководство церемонией в свои руки. — Там тоже оглядеться надо.
Внутри загса деловито работал свадебный конвейер. Музыка, цветы, смех, поздравления, смущенные женихи в парадных костюмах, горделивые невесты в длинных, коротких, пышных, широких, узких свадебных платьях, хихикающие подружки невест и бравирующие друзья женихов.
— Галка, мы здесь! — крикнула Надя и махнула рукой.
К ней подошла крупная степенная девушка.
— А я вас уже ищу! — Она промокала носовым платком взмокшее лицо.
— Привет! — С момента выезда из дома Леша еще больше побледнел, еще больше подергивались его губы. — Ты Мишку не видела?
— Видела! — радостно кивала ему Галка. — Он вон там тусовался — вас искал! — И она показала на колонны.
— Светка мечтала, — и тетя Клава показала на дочку, продолжавшую жевать жвачку, — что она фату понесет. А нести-то и нечего.
— Фату она понесет! — передразнил ее Василий Степанович. — Здесь тебе не церковь!
Подошел Мишка — высокий молчаливый блондин, Лешин свидетель.
— Надо жениху идти в комнату для жениха, а невесте — в комнату для невесты! — напомнила Галка.
Жених и невеста разошлись по своим комнатам медленно, даже не взглянув друг на друга.
А тетя Лида стала рассказывать историю, произошедшую недавно в их тресте. Это была история о красивой любви сына их главного инженера и молодой учительницы.
— …И вот он приходит за ней — в загс ехать, — рыжие кудряшки тети Лиды возбужденно дрожали, — а она на диване… мертвая лежит!
— Во дает! — обозлился Василий Степанович.
— Лидуша, не надо! — расстроилась Алевтина Ивановна.
— Соломин, Екатериничева! — раздался бесстрастный, монотонный женский голос.
Почти сразу из комнаты невесты вышла Надя — она шла медленно, глаза опустила вниз, ни на кого не смотрела.
Надя уже поравнялась со своей родней, когда из комнаты для жениха вышел Леша. Он глядел поверх всех, синие глаза на уже почти белом, без кровинки, лице казались очень большими и темными. Он сделал несколько шагов и вдруг остановился, протянул вперед правую руку, пытаясь нащупать в воздухе какую-нибудь опору, и как подкошенный упал на пол.
Первой к нему подбежала Инна. Она опустилась рядом с ним на колени, левой рукой нащупала на его шее пульс, а правой оттянула нижнее веко.
— Быстро воды! И отойдите все! — приказала она перепуганным родственникам.
Все расступились. Осталась только Надя. Она дрожала, прижимая кулачки к лицу:
— Лека… Лека… Мамочки родные…
Кто-то принес стакан воды. Инна смочила носовой платок и протерла им лицо и шею сына. Потом слегка похлопала его по щекам.
Леша открыл глаза — он переводил взгляд с Инны на Надю и обратно.
— Прости! — прошептал он.
И было непонятно, у кого он просит прощения — у невесты или у матери.
Расталкивая сгрудившихся вокруг Леши родственников, вперед протиснулся Миша.
— Давай! — Он протянул Леше руку, помог подняться с пола. Леша стоял еще некоторое время с остановившимся взглядом, приходя в себя. Лицо его то бледнело, то розовело. Он заметил Надю, отчаянно прижимающую к себе букет роз, и шагнул к ней.
— Пойдем!
И они пошли расписываться.
Растерявшиеся было родственники радостно загалдели…
Вскоре все было позади — ковровая дорожка, заученный рассказ чиновной дамы о соединении двух молодых счастливых жизней в одну, не менее счастливую, обмен кольцами, поцелуй — тягостно-долгое прикосновение его холодных еще, немеющих губ к ее губам, музыка, шампанское. И не отходящий ни на шаг суетливый фотограф.
— Не желаете у камина сфотографироваться? — настойчиво предлагал он. — Камин, цветы, старинные кресла! Только жених и невеста! Исключительно замечательный будет снимок.
— Обязательно! — хорохорился Василий Степанович. — На стенку дома повешу! Вот, мол, дочка с мужем у камина! Обязательно!
И Надю с Лешей повели к камину.
Надя с Лешей сели в кресла. Надя сняла очки. На коленях у нее лежал роскошный букет роз.
— На меня, пожалуйста, на меня! — суетился фотограф. — Мадам, прошу головку еще правее! Еще! — И так как Надя не понимала, что «мадам» — это она, то фотограф повторил свою просьбу: — Девушка, прошу, головку еще правее! Улыбочки! Улыбочки! — приходил он в отчаяние. — Где ваши улыбочки? Еще, пожалуйста, еще! Такая красивая пара! Снимаю!
На улице дед, страшно перетрусивший во время Лешиного обморока, взялся командовать еще энергичнее.
— Теперь надо ехать к могиле Неизвестного солдата! — важно объяснял он рязанской родне. — Там он будет ее на руках носить!
— Нам сейчас надо домой ехать, Николай Павлович! — тихо, но твердо объявила Надя. — Ты как? — робко спросила она Лешу.
— Нормально! — ответил он, глядя куда-то в пространство.
— Нет, к Вечному огню! — поддержал деда Василий Степанович. — Чтобы молодым на всю жизнь запомнилось! Могила Неизвестного солдата! Он голову сложил за ваше счастье! Вы бы сейчас здесь и не стояли, если бы не он!.. Надо ехать!
Леша молчал. Он был все еще бледен и безучастен. Надя взяла его за руку.
— Ну поехали, что ли, к могиле! — попросила веселая молодая грудастая тетка. — Он ее туда на руках и снесет!
— Куда ему на руках носить! — шепнула Алевтина Ивановна сестре. — Посмотри, на кого он похож!
— Ну и молодежь! — сокрушалась тетя Лида. — Чуть что, так сразу — брык!
Дед, очень боявшийся упустить руководство церемонией из своих рук, еще раз посмотрел на внука и решился.
— Все! Едем домой! — скомандовал он. — А Вечный огонь, он… здесь… вечно! Ну… молодые придут, поклонятся! Ведь вы придете? — обратился он к Наде.
— Конечно, придем! — пообещала она.
— Домой! — поставил точку дед.
И все двинулись к машинам.
Инна подошла к сыну.
— Ты в порядке? — спросила она.
Он пожал плечами и ничего не ответил.
Когда все рассаживались по машинам, Инна следила за ним. Он медленно заносил ногу в кабину, медленно сгибался, медленно садился на сиденье. Он был неестественно бледен. И это привело ее в отчаяние.
«Все катится в какую-то бездну, — почти без ужаса подумала Инна. — Это все плохо кончится… Или парашют не раскроется, или удушит стропом…»
Глава 22
Семейные споры
И опять все входили в дом, сбрасывали обувь, с наслаждением разминая босые ноги. С той только разницей, что теперь все уже по-хозяйски разбрелись по квартире.
— Бутылки в холодильник не поставили! — вспомнила тетя Лида. — Давай их сюда, — скомандовала она мужику с носом картошкой.
Муж тети Клавы осторожно вытащил из-под кухонного стола большую сумку, открыл ее и начал бережно вынимать оттуда бутылку за бутылкой и ставить их на стол. При каждом звяканье бутылки он нежно жмурился.