Высматривая путь. Том I (СИ) - "JohnLemon". Страница 13

Эскель поджал губы. Знавал он, чем такие истории заканчиваются.

— Ох, сударь. Скажу я вам, тяжко мне говорить о том, что случилось. Но раз вы просите, — корчмарь замолк, уставившись в одну точку на столе, а после ломанулся к полкам, схватил рюмку, налил самогона и опрокинул в себя. Но рассказ продолжил: — Значит, ушел по обыкновению Вацлав на охоту, а Соломея при корчме осталась. Я ей поручил бурячка мне натаскать для самогону. Понемножку, чтоб уж больно не надрывалась. Носила она мне буряк, носила… А потом я гляжу — ее нет. Пропала. Я ж позвал Ягну. Вдвоем-то оно сподручней искать. Икали мы, мастер, искали и… — Богумил налил себе еще, а когда выпил, то, махнув рукой, продолжил: — Лучше б и не искали ее вовсе. Это уж потом мы узнали, что Колек этот, чтоб его подняло и перевернуло, — в сердцах бросил он, — подстерег нашу Соломейку и затащил ее в стойло. А в стойле-то что? Коней нет, то и мужичья нет. В общем, снасильничал он ее там. Кровищи было столько, что мы уж думали, что он еще и того… порезал ее чем.

— А потом она пошла и утопилась в реке?

— Ну не сразу, милсдарь. Как Вацлав вернулся, то грозился всю корчму перерезать. Но никто ж не знал, кто ее снасильничал-то. А девка молчала как воды в рот набрала. Даже слезинки не проронила. Потом забрал Соломею свою Вацлав и вернулся в Яворник. А той же ночью, бабы говорят, пришла Соломейка к реке нашей, вся в белом и босая. Видать в сорочке ночной. Это ж шла она с самого Яворника. Ночью и одна! Представляете, мастер? И как зашла в воду, так и не вышла. Ну а потом Вацлав запил, Колек пропал из села, а нас утопленники затерзали. Полезли из реки, как говно из… ну вы поняли.

— А Соломею кто-то потом нашел? Тело ее.

— Никто не нашел. Она как в речку канула, так и ее никто и не видал.

Эскель задумчиво почесал правую щеку, а после перевел взгляд на корчмаря.

— Милсдарь. Вы что же это, думаете, что к вам Соломейка наша ночью захаживала?

— Я почти в этом уверен, — выдохнул Эскель. — Запамятовал я, а ведь у нас Деды** как раз на носу.

— Верно, мастер.

— А Соломея ваша — зало̀жная покойница, выходит.

Богумил призадумался на мгновение, а потом громко вздохнул.

— Это что же, мастер, Соломейка нас утопленниками травит?

— Не думаю, что это связано. Но, может быть, стягиваются они как раз на энергию вашей утопленницы. Думаю, что это не утопцы даже. Те более равнодушны к колебаниям энергии. А вот топляки или плавуны — другое дело. В общем, чтобы не послужило причиной их захаживания в окрестности корчмы, Соломею нужно проводить в мир иной по всем обрядам. Могилку для нее приготовить, какие-то ее вещи, раз тела нет, захоронить. Чтобы отец горсть земли кинул да слово доброе сказал. А на Деды чтобы поминали Соломею как чистого усопшего. Это пока она является как бестелесный дух во снах и как видение наяву да в канун дней особо магических, а как силу наберет, может и в кого пострашнее обратиться. И особые дни ей будут без надобности.

Богумил уперся руками в стол и внимательно взглянул исподлобья на Эскеля.

— Я все сделаю. Есть вина моя в том, что с ней произошло. Отца ее приведу, захороним как полагается.

— Хорошо. А я обыщу берег. Может вещи какие ее найду да топляков прорежу.

— Спасибо вам, мастер. От души спасибо.

— Пока еще не за что, — схватив мечи и закрепив их ремень на груди, ведьмак покинул корчму.

Топляки и впрямь ходили по берегу, но в воду не совались. Боялись, видимо, как и предполагал Эскель. Что-то их притянуло сюда, а в воду не пускало. Перерезать их было несложно. Пусть они и были коварны, постоянно норовили окружить, но ведьмак совладал с ними быстро. Дольше языки вырезал, ей-богу. Сложнее было отыскать что-то, что принадлежало Соломеи на берегу. Следов-то было много: и чудовищ, и мужичья. Эскель обошёл берег порядка пяти раз, всё дивясь, как же достоверно ему во сне привиделось все это, вплоть до расположения камышей. Да даже каждый камешек лежал ровно на том месте, что и во сне. Впервые с ним такое произошло. Обычно полуденницы таким не промышляли, как и полуночницы, моровые девы, да и просто призраки. Здесь, выходит, был дух еще окончательно не обращенный. А какой ведьмак встречался с таким? Эскель не знал, но решил записать все, что видел и что сделал, чтобы помочь местным. Мало ли, вдруг потом кому-то хорошую службу сослужат его заметки.

Разорванные бусы с красными бусинами бросились в глаза слишком неожиданно. Да и вообще чудо, что он разглядел их в камышах. Собрав в руку всю свою находку, ведьмак принюхался. Пахло илом, а еще чем-то телесным и кровью. Снова. Но это было удивительно, ведь неизвестно, сколько эти бусы плавали тут в грязи. Определенно они принадлежали Соломее. Знал он это, даже чувствовал на каком-то ином, новом и доселе неизвестном уровне. Свои ощущения Эскель тоже решил записать. А пока сжал бусы в руке и направился обратно в корчму.

Местные и Богумил сработали быстро. Могилку выкопали аккурат под ивой, на берегу. Место там было хорошее, тихое и красивое. Вацлав стоял белый как полотно, но ничего не говорил. Просто невидящим взглядом смотрел перед собой и слушал, что ему говорил корчмарь. Похороны бус и еще нескольких вещей прошли быстро. Бабы рыдали, Богумил неустанно просил прощения, а Вацлав, упав на колени, пытался докричаться до разрытой могилы словами любви и сожаления. В конце концов, покончили с этим ближе к полудню. За топляков ведьмак деньги получил, да еще и не взяли с него плату за ночлег и сытный обед. Снарядили его провизией, почистили и причесали Василька да отправили восвояси.

Выехав на большак, Эскель пришпорил коня и мерно двинулся в сторону Яворника. А там до Дерева Висельников рукой подать. Решил переехать пограничный пост и двинуться на Карстен. Еды хватит на несколько дней, да и конь хорошо отдохнул. Но девушка эта, что обругала его, из головы не шла.

* — В словаре русского языка XI–XVII вв. поруб определяется как «темница в виде ямы или землянки, заделанная сверху деревом»

** — поминальные дни.

*** — балабон — (диал.) пушистый помпон на концах плетеного пояса (укр. «пояс-крайка»).

Комментарий к Часть 5. Утопленница

Бечено

========== Часть 6. Тщеславие и жадность ==========

Неделя прошла для Фредерики слишком быстро. Она и опомниться не успела, как на пороге появился кмет с обещанным конем и словами глубочайшей благодарности. Благодарности эти Дера с нескрываемой гордостью приняла, а вот животное, что едва дышало, раздувая худосочные бока, огорчило. Конь был почти дохлый, и она искренне недоумевала, как он вообще дошел. Иссохшее тело, изъеденная хворью шкура и красные глазницы вызвали лишь тихий стон и причитающее цоканье.

— Что же вы мне доходягу привели? Он же подохнет со дня на день, — обойдя кругом коня раз-другой, она остановилась и уперла руки в бока.

— Дак другого и нету у нас, госпожа травница, — уверенно заговорил мужик, который пришел в этот раз без товарища.

— Быть такого не может.

— Может, милсдарыня. Еще как может, — закивал мужик. — У нас урожай в этом году совсем не удался. Тут люд вон кормить нечем, куда уж коня? Вы уж заберите его, госпожа. Хороший он конь, молодой, быстрый. На хуторе он подохнет совсем. Не надобно нам столько коней. Две кобылицы вот недавно разродились. Не знаем, куда жеребят пристроить сможем. Они ведь беспородные у нас, простые. Зато преданные какие, вы и представить не можете!

Девушка подошла к морде коня поближе и чуть наклонилась. Всмотрелась в полузакрытые карие глаза и вздохнула. Помирало животное. И если не выходить, то жить ему недолго осталось. Дера понимала, почему крестьянам проще корову или свинью взрастить. Столько пользы от такой скотины: и молоко тебе, и мясо, и сало, и костяшки на похлебку. А кони-то, что в них есть? Больше для езды да работы.

— Берите, госпожа. Не пожалеете, вот вам крест!

— Ладно, давай сюда, — буркнула Дера, протягивая руку.

— Прошу вас, госпожа травница, — мужик поклонился и протянул девушке поводья.