Песнь мятежной любви (СИ) - Райль Регина. Страница 47

Первой меня увидела Симона. Колыхнув бело-синими волосами, она подпрыгнула на месте и понеслась ко мне. Я и так на ногах еле стояла, а тут пришлось выдержать её вес. Я не прогнулась назад только из-за стержня в виде гитары за спиной.

— Майя, красавица моя! Только бледновата. От волнения?

— Видимо, — ответила я уклончиво, благодаря её за то, что сама придумала мне причину.

На самом деле смесь разных страхов давала сильный эффект: реалистичность притуплялась. Может, я спала? Как иначе объяснить, что я собиралась выступить на сцене? А двумя днями отказала парню своей мечты? Такого не бывает, это иллюзия, параллельная реальность, грёзы.

— Всё будет хорошо, — подмигнула Сима, пока я здоровалась с остальными.

— Угу, — кивнула я.

— Я буду в первом ряду снимать на камеру. Ни одного момента не пропущу, — заверила меня Эмилия.

— Ага, тебя мелкую там затопчут, — Влад окинул её придирчивым взглядом. Эми, даже сидя на столе, была ниже его. — Не лезь, обойдёмся.

— Я буду драться за место, — девушка мотнула головой и выпрямила спину. — И это не я мелкая, а ты дылда, Влад.

— Тут и повыше его есть народ, стань-ка со мной рядом, сравним, — хохотнул Антон, подходя широким шагом.

Кожаные штаны, ботинки и бандана составляли всю его одежду. Барабанщику придётся много потеть, ему можно обнажаться. Брюки парня отличались такой низкой посадкой, что ещё чуть-чуть и покажется головка. На чём они держались? И как в таких сидеть? Не уверена, что хочу знать.

Антон обнял Симону сзади. Та довольно улыбнулась и прижалась к нему спиной, обхватывая плечи, а потом развернулась и пробежалась по рёбрам ловкими пальцами. Терпя щекотку, Антон сграбастал девушку и прижал к себе так крепко, что та пискнула. А потом они страстно поцеловались.

Проявления их любви не смущали никого, кроме меня. Мне чуть слёзы на глаза не навернулись. Они помирились благодаря мне — я наболтала Антону про бесстрашие, совершенно не подумав, что мы с Симоной похожи, я такой же бунтарский дух, и место рядом со мной нужно выгрызать. Но она отважнее — не побоялась отношений, несмотря на то, что успела разбежаться и снова сойтись с Антоном. Теперь она заслуженно счастлива.

Я тоже могла быть. Обнимала бы сейчас любимого, вместо того, чтобы стоять поникшей и разбитой.

— Майя, ты волосы так оставишь? — спросила Эми. — Давай начешу или ещё что-нибудь сделаю. А ребят я вообще по-боевому раскрасила, смотри, — она хвастливо кивнула на Славу, под глазами у которого рассыпались чёрные и серебряные звёзды. — Красиво? И тебе могу.

— Ты сегодня фотограф, парикмахер и гримёр? — улыбнулась я.

— Ага, а ещё группа поддержки. Ну, так что? — она уже вооружилась карандашом.

— Рисуй, — пожала я плечами. — Фак на щёку или терновый венец на лоб, как символ страданий.

— Венец, говоришь? Запросто, дорогая. Всё, что хочешь, — Эми отстранила парней, чтобы те пропустили меня.

— Блин, совсем забыл, Майя, — вдруг сказал Антон. — Саша просил тебя зайти к нему, как только придёшь. Он в соседней гримёрке. Там все остальные наши.

— Что-то случилось? — я сглотнула при упоминании «всех остальных».

— Да я хз. Сама узнаешь, — пожал плечами парень, зарываясь носом в волосы Симоны.

— Урок рисования откладывается, — я улыбнулась подруге, но как-то сдавленно, поэтому быстро отвернулась и выскочила в коридор, где чуть не сбила пару техников, несших оборудование.

Я прижалась к стене. Вот он — момент истины. Несколько шагов отделяли меня от своей судьбы. Я не знала, что почувствую, увидев Родиона, но решила полностью довериться себе. Чтобы ни было, эмоции подскажут верный ответ. Хватит лгать себе, хватит притворяться, пора сорвать эту мрачную вуаль, ведь я не чёртова невеста.

Сделав глубокий вдох, я шагнула вперёд и открыла дверь.

Я увидела его раньше, чем он меня. Родион разговаривал с Женей, стоя в центре гримёрки боком, чуть больше спиной. Даже не ищи я его взглядом, всё равно обратила бы внимание. Звезда! Вокалист ведь должен блистать.

Боже, разве можно стать ещё красивее? Все принарядились для выступления, но Родион явно желал моей смерти. Раскаяние толкнуло меня, расшибая голову о стену. Как я могла отвергнуть такого парня? Где нашла силы? Кто лишил меня разума в тот момент?

Он казался выше из-за каблука и платформы на ботинках. Всего пара сантиметров, но какая значительная разница, при его-то росте. Нельзя носить горку при метр девяносто, тогда фигура кажется ещё тоньше, длиннее и нескладнее, но Родион игнорировал это правило, и оно его не портило.

Парень оделся в облегающее, и его сексуальность переходила все мыслимые и немыслимые пределы. Чёрная куртка-жилетка хвасталась одним единственным рукавом, татуированная рука с успехом заменяла второй. На спине белой краской был нарисован череп и название группы: «Rebel spirit». Кожаные брюки на бёдрах обтягивали худые ноги, на ремне болтались по обыкновению брелоки, цепочки и прочая бряцающая фигня. Длинные кожаные полосы, прикреплённые к кольцам по бокам, уходили ниже колен. В левом ухе болталась серьга-крест, а металл надетого сегодня в крыле носа пирсинга был темным. Лицо под глазами пересекала серебристая люминесцирующая полоса, а на скулах прочертились по две чёрные полосы. Шифоновый шарф обхватывал шею, спускаясь на обнажённую грудь, потому что под курткой… ничего не было. Я заметила это, когда Родион развернулся корпусом к входу, но ещё не видел меня.

Я готова была спорить на что угодно, что он нарочно. Показать, чего я лишилась, от чего сама отказалась. Несправедливо!

Опять эти эгоцентричные мысли? Мир не вертелся вокруг тебя одной, Майя! Родион волен надевать что захочет, твои желания не играют никакой роли. Но я так и прилипла взглядом к впалому животу с такими же чёрными полосами, как на скулах, проследила дорожку волос от пупка до пуговицы заниженных брюк и зажала губы зубами. Как соблазнительно торчали тазовые кости, как элегантно смотрелась татуировка-надпись над левым соском. Там же, на груди, в несколько рядов болтались разномастные цепочки.

Не знай я Родиона раньше, влюбилась бы в него сейчас. Беспросветно и навечно.

Я моментально приревновала его ко всем подряд, к каждому кто смотрел, неважно пристально или мимолётно. Как они смели? Только я имела право смотреть на моего Родиона, трогать, его, любить! Правда что ли, Майя? Он предложил, ты оттолкнула, думаешь, он позволит тебе приблизиться сейчас?

Парень подтянул кожаные перчатки, и они так аппетитно захрустели на кистях, что я сглотнула. Перчатки? Фигня! Родион был самым изысканным лакомством, самым вкусным деликатесом, а я насильно посадила себя на диету, когда могла получить его всего. Задрав голову, он посмеялся над шуткой Жени и обернулся.

Теперь парень смотрел прямо на меня. Антрацит его глаз, в сумраке окантовывающих тёмных теней и туши, прожёг меня насквозь. Досадливо и больно. Вид его улетучивающейся улыбки стал для меня самым ужасным зрелищем. Родион не обрадовался мне, наоборот, нахмурился. А на что я надеялась?

Проникающая серьёзность его взгляда, трагичная недвижимость лица и фигуры парализовали меня. Никогда! Никогда ещё он не смотрел так холодно, так… равнодушно. Лучше бы ненавидел, опалял яростью, от которой кожа лопалась и отпадала кусками, лучше бы… любил, как никто другой. Страстно, жарко, смело!

Но он перегорел. Не осталось ничего.

Родион смотрел на меня с мучительной напряжённостью. Не поздоровался и, судя по плотно сомкнутой линии бледных губ, не собирался. Догадывался ли он, как это терзало мою душу? Как мне хотелось услышать от него хоть слово в свой адрес? Ощутить кожей вибрацию низкого хриплого голоса, впустить его в грудную клетку, почувствовать щекотку в горле… Но этот гад упорно молчал.

— Майя, милая, привет! — зато мимо него проскочила Злата и обняла меня.

Она головой, что ли, по пути ударилась? Какая я ей милая? Но её ласка почему-то была мне приятна.

Хоть и худая, но она оказалась на ощупь мягкой и тёплой, пахла приятно. Меня разрывало от контраста: брат не сказал ни слова, сестра душила в объятиях. Но что за резкое сближение, мы ведь едва поговорили при прошлой встрече? И тут она сама подсказала: