Песнь мятежной любви (СИ) - Райль Регина. Страница 50

Мне не досталось и капли его внимания. Но я не расстраивалась. Слишком хорошо мне было сейчас, чтобы переживать об этом. Позже, как сказал Саша, после концерта.

Стоило вспомнить басиста «Спиритов», как он тут же появился на сцене, сменяя меня.

— Умница, отлично сыграла, — шепнул он, переподключая инструменты.

Я кивнула и только сейчас почувствовала, как устала. Уйдя за кулисы и прислонившись к стене, поняла, что на ногах не стояла от жары и жажды. Меня встретил Слава с минералкой, и я жадно присосалась к баллону, разом опустошив его почти на треть.

Пока музыканты готовили инструменты, Родион тоже отошёл глотнуть воды. Я поборолась с желанием окликнуть его, поделиться переполнявшими эмоциями, ведь их было так много, они искрились и жгли. Мне хотелось разделить это маленькое счастье с ним, только с ним одним. В кои-то веки я не злилась, не нервничала и перестала закрываться.

Но я не осмелилась позвать его. Родион попил и повернулся. Привыкнув, что он игнорировал мою персону всё выступление, я не сразу сообразила, что он взглянул на меня. И застыла. А на окружающий мир будто кто-то накинул полотно — всё исчезло.

Скажет ли он что-нибудь? Но мы достаточно далеко друг от друга, под нависающей над головами крышей платформы. Выразит ли другим знаком своё отношение? Хватит короткого кивка, лёгкой улыбки, чего угодно.

Родион пристально смотрел несколько секунд. Мне казалось, я должна ухватить какую-то суть, расшифровать немой посыл, но не могла, как ни силилась. Я даже не понимала, злился он или радовался

А потом Род отвернулся и, небрежно отбросив бутылку, впрыгнул обратно на сцену. Моя только что обретённая уверенность подтаяла, а счастье, мигом ранее заполняющее помещение, теперь едва ли умещалось в ладошку. А чего ты хотела, Майя? Что изменилось между вами за прошедшие сорок минут? Ровным счётом ничего.

Наверное, нужно было уйти, прервать сладкую пытку созерцания, забуриться в гримёрку, чтобы не слышать его острого, обжигающего голоса, не застревать на порывистых движениях, но я не могла, и как парализованная ядом, следила за ним.

Я снова сникла, но запретила себе паниковать и отчаиваться. Я ещё ничего не предприняла, рано сдаваться. Но старые привычки не искоренить так быстро. Невозможно упиваться всю жизнь депрессией и избавиться от неё в одночасье.

Концерт продолжился в новом режиме: взрывные соло, мощная лирика — ударная доза музыки в кровь. Остальные мои согруппники разбрелись кто куда, оставив меня одну. Я могла пойти к Эми и Симе и, уверена, пробилась бы к ним. Заманчивое предложение — понаблюдать за Родионом из первого ряда, но мне хотелось смотреть и слушать концерт именно отсюда, так я чувствовала себя не поклонницей, а коллегой, равной. Не выше и не ниже, но оценённой по достоинству.

А ещё я подозревала, что ему станет неприятно увидеть меня под самым носом, не хотела мешать его выступлению и портить настроение. Правда, оно, похоже, уже подпортилось. Поведение вокалиста сменилось на дерзкое и порывистое. Строчки песен он не пел, а кричал, всё чаще переходя на экстремальный вокал. Я почти ничего не разбирала, а народ ликовал. Звучало круто, не спорю, но какой болью щемило сердце!

Наши оба сердца.

Ещё несколько песен прошло в таком ядерном режиме. Пик эмоций нарастал, и я испугалась, что сейчас он сломается, потому что невозможно терпеть то, что по ощущениям жгло его изнутри. Но парни взяли передышку, заиграв лиричную композицию. И мурашки разодрали мою кожу — до чего красивую мелодию вплёл сюда Тим. Бас и барабаны звучали как ритм сбившегося сердца, а трели гитар — как переливы души.

Родион остановил свой бешеный бег и замер в центре. Свет приглушили, направив единственный луч на вокалиста. Поэтому ли он прикрыл глаза, что свет бил ему в лицо? Или просто устал? На лбу и щеках блестел пот. А, может, так проще было концентрироваться?

Он распрямил спину, вытянулся как струна на грифе, обнял одной рукой стойку, а другую запустил в волосы. Я выдохнула, порадовавшись минутке спокойствия, и вслушалась в чистый непередаваемый вокал. Но когда до меня дошёл смысл, я не смогла вдохнуть.

Музыка объединяла и сглаживала, говорила и показывала, и даже такие глухие и слепые как я, видели и слышали. Это единственная вещь, в которой я никогда не сомневалась и в которую верила, как в незыблемую. Родион использовал свои песни — этот универсальный язык — чтобы поделиться печалью и злостью, сплавленными вместе в сокрушительном звучании. Он выбрал музыку, чтобы донести до меня свои чувства.

Мир завертелся, как в долбанном миксере. Стало жарко и холодно одновременно: кровь вскипела и выпарилась, все процессы остановились. Больше не было Майи, она улетучилась, смешалась с воздухом.

Эти строки предназначались мне! Родион посвятил песню глупой и упрямой девчонке, которой открыл свои чувства и протянул свет души, а она не приняла дар.

Некуда было деться от этой острой правды, но я и не собиралась бежать. Я встретила её и позволила заполнить себя, поверила в чудо — что этот невероятный парень, этот замечательный человек любил меня.

Меня…

Со всеми заботливо откормленными тараканами, заморочками и косяками, всеми недостатками и мнимыми достоинствами. Я для него не единичный звук, а целая гамма.

Почему это дошло до меня только сейчас? Сколько раз Родион пытался сказать, а я не позволяла ему это сделать? Каждый его шаг ко мне был серьёзен, он не играл и не шутил, и уж тем более не издевался и не обманывал. Что привлекло его во мне, что он разглядел, раз всеми силами пытался добиться взаимности, обрести меня в своей жизни?

Теперь это не имело значения. Важно то, что мы оба чувствовали.

Мне хотелось броситься на сцену прямо сейчас, обнять его и сказать, что люблю. Плевать, что на глазах у целой толпы. Но… я разбила ему сердце. Не прощался ли Родион с любовью этой песней? Предчувствие поражения остановило меня, когда я уже шагнула из-за кулис. А через мгновение музыка отзвучала, и свет погас. Чтобы через секунду зажечься снова и замерцать. Воздух раскололся криками, визгом и аплодисментами.

Я хлюпнула носом, и только сейчас заметила, что расплакалась. Обтерев мокрые щеки, я с тоской подумала, что упустила момент. Или правильно сделала, не поддавшись порыву? Зачем позорить себя и его? Что он ответил бы мне? Растерялся и посмотрел оторопело? Концертная сцена — не место для признаний. Что за показуха — делать чувства публичными? Нет, господа, только наедине, только хардкор.

Родион улыбался довольно, но грустно. Передышка закончилась, зал снова заполнился совокупностью мощных звуков. Парень взметнулся по лестнице к ударке, чтобы запеть новую песню оттуда. Его голос звучал громко и жёстко, каждое слово било под дых, истекало болью и желчью. В нём чувствовались уверенность и пыл, запах металла, пыли улиц и горящих надежд: