Социальная философия: Учебное пособие - Алексеев Петр Васильевич. Страница 58

Проблема смерти неодолимо порождает вопрос о цели и смысле жизни. "Жизнь должна иметь смысл, чтоб быть благом и ценностью", – писал Н. А. Бердяев. Зачем, ради чего живет человек? В этом вопросе есть субъективная и объективная сторона. Субъективная сторона проблемы смысла жизни не имеет однозначного ответа и решается каждым человеком индивидуально, в зависимости от мировоззренческих установок, культуры, традиций и т. д. Пределом стремлений могут быть наслаждение, душевный покой и удовлетворенность, спасение души, личное самоусовершенствование, счастливая любовь, семья, успех, власть, благо человечества и т. д. Сократ видел смысл земной жизни в подготовке к вечной, потусторонней жизни. В эпоху Возрождения смыслом и целью существования провозглашались земные счастье и блаженство. Однако гуманизм эпохи Возрождения породил и индивидуализм: индивидуалист видит жизнь в самом себе, а ее смысл – в собственном удовольствии. Не лучше обстоит дело и в наш век. "Обилие низкопробной «культурной» продукции, стимулирующей разнуздание инстинктов, лишает жизнь человечности, снижая ее ценность до продажной цены", – с горечью пишет Л. П. Буева ^[192]. Но каждый человек – частица рода человеческого. Осознание единства жизни человека и человечества со всем живым на планете, с ее биосферой и с потенциально возможными формами жизни во Вселенной имеет огромное мировоззренческое значение и делает проблему смысла жизни объективной.

К чести русской философии на всех этапах ее развития, как уже указывалось выше, особо важную роль играло нравственное начало, философия Добра, "через все осуществляемого", философия «мы», утверждающая, что спастись можно только всем вместе, принцип соборности не только в церковном понимании, но имеющим значение для решения проблем общественной жизни. Тот же русский космизм с его "общим делом", с его гуманизмом воссоединения заботы о Земле, биосфере, Космосе, с заботой о каждом человеке – пример объективного решения вопроса о смысле жизни." …"Смысл" есть разумное осуществление жизни, а не ход заведенных часов, смысл есть подлинное обнаружение и удовлетворение тайных глубин нашего «я», а наше «я» немыслимо вне свободы, ибо свобода… требует возможности нашей собственной инициативы, а последняя предполагает… что есть нужда в творчестве, в духовной мощи, в преодолении преград…" Жизненный путь – это "путь борьбы и отречения – борьбы Смысла жизни против ее бессмысленности, отречения от слепоты и пустоты ради света и богатства жизни", – писал С. Л. Франк ^[193].

Нельзя не привести отрывки из "Притчи о Белом Ките" рано ушедшего от нас самобытного философа Н. Н. Трубникова, притчи, специально посвященной проблеме жизни и смерти – проблеме смысла жизни и ответственности за нее ныне живущих. "Полюби же ты, наконец, эту жизнь, твою, единственную, ибо другой не будет никогда… Полюби ее, и ты легко научишься любить и ту, другую, чужую жизнь, так по-братски переплетенную с твоею, – тоже единственную… Не бойся умереть, прожив. Бойся умереть, не узнав жизни, не полюбив ее и не послужив ей. А для этого помни о смерти, ибо только постоянная мысль о смерти, о пределе жизни поможет тебе не забывать о предельной ценности жизни" ^[194].

"…Мы уже не дети, нуждающиеся в опеке… не только призванные, но и избранные по достижении зрелого возраста стать Мужами-Вседержителями этого мира, ответственные за все в нем происходящее. Призванные и избранные устроить этот свой дом… Если наше дело есть дело мира, если мир мыслит себя нашей мыслью, говорит нашим словом, продолжает себя в нашем продолжении, то с нас спрос, когда слово и дело мира расходятся" ^[195].

Человек как биологическое индивидуальное существо смертен. Он не представляет собой исключения из материальных, в том числе биологических, систем. Как и все, что обладает бытием, рано или поздно заканчивает свое существование и переходит в небытие, так и человек завершает свою жизнь процессом умирания. Это касается его биологической структуры. Не будучи ни ретроградами, ни пессимистами, допускаем вероятность доказательства учеными возможности посмертного существования пока неведомых нам структур духовной энергии человека. Вместе с тем, индивид имеет возможность вечного, т. е. относительно бесконечного существования в ином – социальном отношении. Поскольку существует род человеческий, постольку (по времени) может существовать и личность, то, что ею создано и в чем она воплощена. Жизнь человека продолжается в его детях, внуках, в последующих поколениях, в их традициях и т. п. Человек создает различные предметы, орудия труда, те или иные структуры общественной жизни, произведения культуры, научные труды, совершает новые открытия и т. п. Сущность человека выражается в творчестве, в котором он самоутверждается и посредством которого обеспечивает свое социальное и более длительное, чем у индивида, существование.

Привлекает внимание точка зрения Л. А. Кагана. Считая проблему бессмертия прежде всего философской ^[196], он ставит вопрос о прижизненном бессмертии. По его мнению, человек рожден для общения, он живет не только в себе и для себя, но и в других людях, через них и для них – в их памяти, уважении, любви. Его наиболее существенные мысли и действия не исчезают бесследно, а преломляются так или иначе (благодаря гипотетически возможному закону сохранения и трансформации духовной энергии) в сложной системе социокультурных связей; он жив всей мировой историей. Истинное бессмертие, считает автор, определяется не столько числом прожитых лет, сколько их духовно-нравственным содержанием, полнотой личной самореализации. Из творческого самоосуществления и возвышения человеческой жизни вытекает ее виртуально-энергийная неизбывность. Сущность жизни – в ее полноте, полноценности и в этом смысле-в бессмертии, как и сущность бессмертия – в жизни.

Глава IX

ОТЧУЖДЕНИЕ. ОДНОМЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК

С проблемой "человек – общество" тесно связано понятие отчуждения.

"Отчуждать" – это, по В. Далю, "делать чуждым, чужим", «устранять», «отбирать», "передавать иному". В юриспруденции этим словом обозначается акт передачи прав собственности на что-либо от одного лица к другому. В религии говорят об отчуждении как о смерти индивида, о прекращении его физической деятельности: душа человека отчуждается от его тела, а тело от души; прекращается активная деятельность человека в мирских делах. Речь идет о процессе отъединенноcсти одного от другого, о разъединении некоего целого на элементы, о ликвидации единого, целого. В социальной философии отчуждение касается деятельной личности и степени полноты проявления сущностных способностей человека. Но и это понимание требует уточнения. Человек, как известно, со времени существования родоплеменной общности был чужд природным силам и находился под их гнетом, не имея возможности сколь-нибудь существенно влиять на них (да и до сих пор человек оказывается беспомощным перед землетрясениями, наводнениями, торнадо, не говоря уже о воздействии на него солнечной активности). Чуждость еще не означает отчужденности в философско-социальном плане, хотя и может быть с ней связана в случае негативного воздействия человеческой деятельности на природу и соответствующих экологических бумерангов на все человечество.

Отчуждение – это превращение результатов человеческой деятельности, а также человеческих свойств и способностей в нечто чуждое ему и господствующее над ним.

Одним из первых философов, обративших внимание на феномен отчуждения, был английский философ Т. Гоббс. Он обосновал взгляд на государство как на результат деятельности людей, согласившихся на его учреждение, но это государство отняло у людей все права, кроме, быть может, права на жизнь, стало им чуждым, подавляющим их творческие способности. С его точки зрения, до возникновения государства люди находились в состоянии "войны всех против всех" ("bellum omnium contra omnes"). Человек, с одной стороны, злобен (хуже, чем зверь), эгоистичен, завистлив, недоверчив по отношению к иным людям, соперничает с ними, жаждет славы, власти над людьми и т. п. С другой стороны, страх одиночества, страх смерти, способность размышлять, что ему выгоднее, а что нет (т. е. наличие разума), являются основой второй тенденции в его природе – тенденции к солидарности, соглашению. Угроза всем погибнуть в войне всех против всех вынуждает разум в конце концов прийти к заключению, что нужно искать согласие на путях отказа от своих прав. "Такое отречение, или отчуждение, – отмечает Т. Гоббс, – является добровольным актом, а целью добровольного акта всякого человека является какое-нибудь благо для себя" ^[197]. «Мотивом и целью при отречении от права, или отчуждении его, является гарантия безопасности человеческой личности… Взаимное перенесение права есть то, что люди называют договором» ^[198]. На этой основе и возникает государство, или Суверен, Левиафан. Оно имеет перед собой подданных, лишенных почти всех прав. Все права отдельных людей, за исключением права на сохранение собственной жизни (да и их жизнями оно может распорядиться в случае войн и других обстоятельств), переданы Суверену, в силу чего только одна его воля может выражать волю и мнение всего общества. Отдельный человек отныне не может считать свое мнение правильным или неправильным, не может судить о справедливом и несправедливом. Свобода отдельного человека – только в свободе Суверена. Если нарушается свобода Суверена, то он вправе принять меры принуждения и силой положить конец «анархии». Суверен может выступать в форме абсолютной монархии, аристократического государства или демократии. Т. Гоббс считает наилучшей формой государства абсолютную монархию, а из демократии – демократическую диктатуру (по сути, он обосновывал важность тоталитаризма). Он полагал, что любая диктатура – лучше, чем догосударственное состояние: «Верховная власть независимо от того, принадлежит ли она одному человеку, как в монархиях, или собранию людей, как в народных и аристократических государствах, так обширна, как только это можно себе представить. И хотя люди могут воображать, что такая неограниченная власть должна вести ко многим дурным последствиям, однако отсутствие таковой власти, а именно беспрестанная война всех против всех, ведет к значительно худшим последствиям» ^[199]. С точки зрения Т. Гоббса, подданным следует безропотно подчиняться прихотям и своеволию властителей. Таким образом, Левиафан (или государство в любой его форме) сосредоточивает в себе все права подданных, уравнивает людей между собой, становится чуждым индивидуальным интересам и обладает исключительным правом распоряжаться их судьбами. То, что было создано людьми, обращается против них же, во всяком случае, становится чуждым людям.