Сказ о пеньковском оборотне (СИ) - Никонова Елизавета. Страница 6

— У меня каникулы, подруги разъехались кто куда… Мне скучно в городе, неужели ты не понимаешь?

— Мммм… Понимаю, — промурлыкал Лео, наслаждаясь моими «уговорами».

— Тогда давай уедем! Далеко-далеко, на все лето. С тобой, вдвоем.

— Кажется, не так давно ты умоляла оставить тебя в покое хоть на минутку. — Ехидно напомнил вампир.

— Я была маленькой и глупой. — Возразила я, стараясь выкинуть из памяти, что приведенный Лео инцидент состоялся на прошлой неделе. — А сейчас я поумнела! Ты так давно не обращаешь на меня внимания! Я соскучилась по тебе, ну Лео!

Говоря все это, я вкладывала как можно больше дельных аргументов, подтверждая свои слова — прочесывала его шикарные волосы то легко, то сильнее, чуть вдавливая зубчики в кожу головы. Лео разомлел, и я поняла, что пора ковать пока горячо — благо «железо» растаяло, и из него было впору вить веревки. Я умею ставить мужчин на место!

— Ты обещал мне отпуск, помнишь? Вот и случай представился! — Схитрила я: этот отпуск прошел еще в прошлом году, когда мы объехали почти весь Земной шар. Ну что вы хотите?! Мне было скучно. Это год отличался от прошлого одной маленькой деталькой, которую я незаменимо втолкнула Лео: — Ты тогда был такой сонный, что пропустил большую часть веселья. В этот раз я заставлю тебя смотреть!

— Это было так, потому что ты тащила меня оглядывать мои же или моих бывших друзей захоронения, да еще и днем!

— Солнечный свет не причиняет тебе не малейшего вреда, ты же знаешь!

— Но зато здорово косит почву под ногами.

— А ты ощущаешь почву? По-моему, ты уже начинаешь летать. Помнишь, как в тот раз?

— Я задумался… — Вздохнул Лео.

Не мне он должен был что-либо пояснять, а пяти старушкам, которым «посчастливилось» увидеть его полет. Представьте: сидите вы спокойно на скамеечке, обсуждаете трудовой (а как же — поесть, поспать, в туалет сползать…) день, а тут вдруг какой-то нарушитель спокойствия проходит мимо, да не просто проходит, а проходит по воздуху! Как тут не поднять визг, не скончаться с приступом или не призвать на помощь весь Божественный двор? Пришлось немного подправить старушенциям память, кое-что подчистить, подлатать… Но не обошлось и без травм — одна так разпереживалась, что немного тронулась рассудком, и до сих пор в бреду лепечет одно лишь слово: «Ангел».

А Лео мне, видите ли, оправдывается: «Я задумался…»! Ох, а что не говори — тяжело жить с вампиром.

— Вот-вот! Твое безрассудство вечно втравляет нас в неприятности! — Закончила я на убийственной ноте.

Он повернулся и насмешливо взглянул на меня. Мне захотелось куда-нибудь провалиться: ненавижу такой его взгляд — взгляд из толщи веков, древний взгляд с учетом бесконечных лет. Он словно напоминает: я был здесь, когда люди не знали, как обращаться с железом и жили в шалашах, я был здесь, когда между вами бушевали кровавые войны и жестокие эпидемии выкашивали вас, как скот, и ты еще смеешь упрекать меня в безответственности?!

И еще он напоминал, что в щекотливые ситуации нас втравливала я. Например тогда, когда он ударил меня в первый и (надеюсь, что больше его до такого не доведу!) последний раз за долгие шестнадцать лет.

Дело было в холод и вьюгу Десембрия года два назад. Я, тогда еще очень дружная с подлюкой Валерикой, решилась на отчаянный шаг — без разрешения Лео отправиться за три часа езды от города, на маленький каток, еще закрытый во избежание неприятностей, но уж больно хотелось!

Все было спланировано — заставив Лео сидеть со мной до полудня (Лео, не спи, а то любить не буду!), я уморила его настолько, что едва он доплелся до кровати, как, пробормотав что-то о целости и сохранности, свалился ничком и засопел. Я тихонечко (хотя знала, что теперь его и пушкой не поднимешь) выбежала из дома и через несколько кварталов села в условный дилижанс.

Все шло прекрасно, точно соответствуя моей задумке, но вот потом полетело кувырком: колесо дилижанса сломалось, а когда кучер постарался его починить, отчего-то взбесилась лошадь и, порвав упряжку, умчалась куда-то в пургу и ветер. Я, чувствуя беду, захлопнула дверцу дилижанса.

Осталось ехать каких-то полчаса, а там встретиться с Вали и гулять до вечера…

Но услышав где-то поблизости глухой вой, я поняла, что моим прекрасным мечтам не суждено сбыться.

— Волки! — раздался истеричный крик кучера, ржание последней лошади и щелчок хлыста. Поспешно удаляющийся цокот копыт возвестил о том, что кучер не остался защищать юную леди, в насмешку бросив ее на произвол судьбы.

Я помню, как сидела в дилижансе, озираясь по сторонам и прислушиваясь к каждому шороху. Двери я плотно закрыла, но все равно было ужасно холодно — замерзали пальцы, ног я не чувствовала… Но все эти проблемы отступили перед главной — совсем рядом кто-то рыкнул, раздался хруст, и что-то довольно сильно ударило о дверцу, да так, что дилижанс покачнулся.

Я вцепилась в поручни, понимая, что от оголодавшей стаи меня не спасет и железная дверь с огромным замком. Второй удар, и леденящий душу вой, от которого я сжалась в комочек и перестала дышать.

Помню, как вскоре дверь под натиском серых тел поддалась и треснула. С трудом вспоминаю, что было дальше — я кричала, может отбивалась… Ясно припоминаю властный голос, под зовом которого голодные глаза схлынули, а я, пошатываясь от страха, через несколько минут полной тишины решила осмотреться.

Эту сцену я запомнила навсегда: пурга, завывания ветра, море красных светлячков в тени леса и один яркий, режущий глаза. Тогда Лео был в бешенстве. Его кожа полыхала голубым огнем, волосы развевались на потоке энергии, и он был так прекрасен, что дух захватывало. А подле ног его лежали волки — сто, может двести, и свет ауры мерцал на их серебристых шкурах. Пурга выписывала круги, в кольца обвивая его хрупкое тельце, но он этого не замечал — он смотрел на меня.

Сначала, увидев его, я ужасно обрадовалась, потом смутилась, а когда волки расползались, пропуская его ко мне, у меня возникло желание бежать отсюда, бежать и не останавливаться.

Это напоминало рисунок из детской сказочной книжки — светящийся человек и маленькая девушка, дрожащая на пронизывающем ветру. Только вот в сказке светящийся человек несомненно помог бы замерзшей и усталой путнице, помог и успокоил…

Лео же презрительно оглядел меня с ног до головы и, чуть размахнувшись, ударил по щеке. Легонько, что до него, но все равно моя голова мотнулась в сторону, а в глазах потемнело. Я понимала, что если бы он хотел меня убить, удар был бы сильнее, но лишь на чуть-чуть: он мог легким взмахом руки перерубить ствол в тройной обхват, а уж снести человеку голову — подавно.

Что было дальше, помню единым куском: я жутко простудилась, лежала в жару и при огромной температуре. Лео ругался на чем свет стоит, но все же не отходил от меня ни на шаг — поил каким-то травами, смачивал лоб холодной тряпочкой, держал за руку…

На следующее утро я проснулась свежей, как огурчик, без ломоты и слабости в теле (спасибо чудо-настойкам Лео), но с чувством, колющем в самое сердце — чувством стыда.

Робко ступая, я отворила дверь в комнату Лео. Вампир сладко спал на кровати, вытянувшись во весь немалый рост, но я знала наверняка, что пока моей жизни не переставала угрожать тяжелая хворь, Лео был рядом.

Я секунду стояла в дверях, а потом, не чувствуя ног, бросилась к нему на кровать и, ткнувшись носом в грудь, позорно заревела. Ему пришлось проснуться и долго-долго успокаивать меня, шепча на каком-то странном картавом языке, что все будет хорошо. Хотя слова эти я понимала только по ласковому и затяжному мотиву…

Эти события заставили меня вновь пересмотреть свою точку зрения, но отступать я не собиралась:

— Ну ладно, было дело. Но сейчас не в этом суть! Или ты со мной поедешь или я решу, что ты меня больше не любишь! — Выложила я свой последний козырь.

Он поднялся и, пристально посмотрев на меня, вздохнул:

— Я люблю тебя как прежде, глупая малышка. Но ты должна понимать, что путешествие — это серьезно. А поэтому я говорю, что мы никуда не поедем, пока не произойдет что-то поистине важное, что-то такое, ради чего стоило бы бросить дом и рваться непонятно куда. Тебе ясно?