Мертвая вода (СИ) - Локалова Алиса. Страница 13

Мордреда прошибло жаром, холодом и снова жаром. Он уже слышал эту интонацию однажды. Тогда ему пришлось сменить начальника стражи.

«Расскажите мне, что случилось, лорд Пигсвелл. И не вздумайте лгать». Мордред рассказал все. Он описал девушку, действие зелья, ощущение паники. Челюсть прыгала так, что он едва мог выговаривать слова.

«Любопытно, лорд Пигсвелл. Что ж, это даже я едва ли мог это предусмотреть. У меня больше нет необходимости в вашей помощи. Прощайте». Мордред упал на колени:

— Прошу вас, Владыка! Я еще могу быть полезен! Я не…

Дыхание перехватило. Зеркало мутно мерцало над головой барона. С каждой расплывчатой вспышкой ледяная лапа сжимала сердце все сильнее. Он никак не мог протолкнуть воздух в легкие.

В окне замка на втором этаже мелькнул свет. Леди Пигсвелл подскочила на кровати и повернулась к зеркалу.

«Не подведи меня, Элизабет», — услышала она высокий холодный голос.

* * *

Феликса очнулась от слабых покачиваний и запаха мокрой шерсти. Когда они ехали, она не видела туч, только легкие облака, но было очевидно, что недавно прошел дождь. Ее волосы намокли, а платье заметно потяжелело. Голова все еще кружилась. Фель с трудом вспоминала то, что происходило накануне. Она слышала голоса и даже различала слова, но не могла сосредоточиться на смысле.

— Сомневаюсь, что в таком состоянии она сможет хоть чем-то помочь Брисигиде, — ворчал первый голос.

— Напрасно, — отрезал второй.

— Ты сможешь оторваться от погони с ней на плече? — продолжал занудствовать первый голос.

— На что ты намекаешь, дружище? — мягко ответил второй. — Предлагаешь бросить волшебницу прямо здесь? Положить под кустом и поехать дальше? Может, еще коня украсть? — в ответ на последнее предложение жеребец Феликсы возмущенно фыркнул.

Первый голос молчал. Феликса уже проваливалась в небытие, когда он все-таки ответил:

— Разумеется, ты прав, мы не можем ее оставить. Но и она права, Брисигида нас живьем сожрет, если узнает о воровстве. О, Триединая, подумать страшно: она сейчас совсем одна, умирает, а я беспокоюсь о том, что она скажет…

— О чем ты? — хмуро спросил оборотень.

Ответа Феликса не услышала. Она провалилась в глубокий, вызванный изнеможением сон.

Глава 2

Правитель

Когда волшебница проснулась, было раннее утро. Неподалеку слышались крики чаек и многочисленные людские голоса. Даже не открывая глаз можно узнать окраину рыбного рынка в порту Бедерана. Феликса лежала на циновке под хлипким навесом. Воняло селедкой и копченым угрем, и она почувствовала тошноту, но уже не такую, как накануне ночью от слабости и выпитого зелья. С учетом головокружения и прилипшего к позвоночнику желудка чародейка поставила себе самый банальный диагноз: голод.

Она огляделась, но не увидела ни хозяина рыбной лавки, ни своих вчерашних спутников. Феликса с трудом села, прислонилась к бревенчатой стене и стала подумывать, не стащить ли кусок угря из источающего сомнительные ароматы открытого ящика. Однако приглядевшись к полкам под прилавком, поняла, что нет необходимости продолжать мучить организм: на небольшом деревянном подносе лежали пара кусков ржаного хлеба — потрясающая редкость для Кузура — и нарезанные тонкими ломтиками солонина и козий сыр. Рядом стояла кружка, от которой шел ароматный пар.

Феликса не задумываясь съела все. Если это обед торговца, ей не составит труда его компенсировать. Но что-то ей подсказывало — еда оставлена для нее. Не стал бы бедеранский торговец брать себе на обед черный хлеб с сыром и запивать его горячим травяным чаем.

Под подносом девушка увидела край тонкого листа для упаковки рыбы и удивилась, как она не заметила его раньше. На нем кто-то угольком нацарапал короткое послание: «Погоня началась под утро. Ты спала, и я тебя спрятал. Хозяин лавки — один из наших немногих друзей. Жду тебя в доках возле самой убогой лодки на свете». Вместо подписи Феликса увидела отпечаток кошачьей лапы. Отпечаток был раза в четыре больше ее ладони.

«Мне бы сейчас еще зеркало, кусок мыла и воды, — подумала она, — и можно считать, что мероприятие окончилось успехом».

Разумеется, никакого мыла и зеркала здесь не нашлось. Посидев еще пару минут с кружкой отвара в руках, Феликса стала внимательно осматривать себя. Одежда, намокшая ночью по ее смутным воспоминаниям, уже высохла. Туфли на ногах отсутствовали, вероятно, слетели, пока Данатос убегал с ней на плече. Волосы почти высохли, но страшно спутались. Феликса принялась разбирать пряди пальцами, но вскоре поняла, что без зачарованного гребня только проредит себе шевелюру. Маленький поясной кошелек обнаружился на месте. Там лежал обычный гребешок, которым Феликса сейчас не рискнула бы воспользоваться, мазь от ушибов и мелких порезов, несколько монет, зачарованное на невидимость кольцо — заряда оставалось секунд на десять, не больше, — и хлопковый платочек, не слишком изящный, но мягкий и практичный.

В углу под дальней частью прилавка чародейка нашла небольшую миску с очень холодной водой — очевидно, в ней вчера торговец держал лед для рыбного прилавка. Феликса поморщившись обмакнула в нее платок и стала осторожно протирать себе шею и лицо. Это немного взбодрило ее, и она наконец нашла в себе силы встать с циновки.

Идущий мимо моряк тут же ее окликнул:

— Эй, рыбка! Почем твоя рыбка? — и дурашливо захохотал.

Феликса хотела было ответить пошловатой остротой про «вялого угря», но из домика, к которому прилегал прилавок, вышел настоящий торговец: невысокий, худой, но поджарый и крепкий, с матерой сединой лесного хищника. Явно не местный. Феликсе понравился его взгляд. Серо-зеленые глаза друга Данатоса смотрели спокойно и холодно, беззлобно, но твердо и уверенно.

— Локоть угря — пять медных. Берешь больше пяти локтей — уступлю по четыре. Селедка поменьше — два медяка за рыбину. Побольше — три медяка, — мужчина помолчал, ожидая, пока дурацкая улыбка сойдет с лица моряка. Моряк продолжал лыбиться и не сводил взгляда с Феликсы. — Чтобы пялиться на девушку, придется отдать кошелек и расправиться со мной, — с этими словами в руках торговца рыбой как по волшебству появился простой, но увесистый дрын.

Моряк плюнул, ругнулся и ушел к ближайшей корчме. Торговец тоже плюнул ему вслед, вполголоса обругал моряка, его мать, бабку и даже отца с прибавкой «если у этого крапивника таковой есть». После чего заметил, что за тупые шутки пора начать вешать, если не на шибенице, то хотя бы на позорном столбе.

Феликса не стала дожидаться реплики в свой адрес:

— Благодарю вас за приют и вмешательство, господин торговец. Могу ли я вас как-то отблагодарить за хлопоты? — тихо сказала она.

— Я не торговец, — хрипло ответил седой мужчина, — и уж точно не господин. Благодарностей мне оставил парнишка, да столько, что я на них могу до цирроза упиться. Я бы на твоем месте поскромнее одевался в портовом городе, дева, — добавил он.

Феликса хмыкнула. «Знакомое лицо», — отметила она. Все-таки вспомнила.

— Отличный совет от «не-торговца». Последую ему при ближайшем случае. Бывай, солдат.

Седой неожиданно лукаво улыбнулся и легко поклонился ей.

— Бывайте, госпожа капитан.

* * *

Феликса пробиралась глухими узкими портовыми улочками к докам. Она задавалась вопросом, сколько еще соотечественников, бежавших от бунтарей из Арделореи, она может здесь встретить?

Солдата она едва узнала. Бедеранский загар и изрядная для его лет седина сильно изменили его. Он не ходил с ней в морской дозор на одном корабле, но держал вахту в порту, настоящий служака, точно на своем месте. Однажды Феликса видела, как он выпорол форменным ремнем пойманного за руку карманника. Он отошел подальше от скоплений народу, так, чтобы никто не услышал всхлипы пацаненка, но Феликса перед рейдом всегда магически обостряла органы чувств, и все равно все слышала. Ей показалось, что мальчик больше плакал от обиды или стыда, чем от боли. Потом солдат долго и жестко выговаривал ему за воровство, пугал рассказами о публичных казнях. Воришка шмыгал носом и клялся всем, что только мог вспомнить, что больше так не будет. Конечно, откуда мальчик мог знать, что в Арделорее не казнят детей младше шестнадцати?