Керенский. В шаге от краха (СИ) - Птица Алексей. Страница 22

— Достаточно, спасибо за то, что быстро приняли закон о восьмичасовом рабочем дне. Теперь у нас самое либеральное законодательство в мире. Россия, благодаря революции, стала идти впереди всех передовых стран. Даже в САСШ всё намного хуже.

Все сдержано заулыбались, понимая, что похвала и экспрессия Керенского была заслуженна и уместна.

«Но, что-то не слышно громких оваций! И не видно понурых завистников, — Керенский скептически усмехнулся собственным мыслям».

— Александр Сергеевич, прошу вас, докладывайте.

Зарудный уткнулся в принесенные бумаги и начал отчитываться по вопросам, которые курировал. Работы было много, работа была трудная, но она делалась. Мировые судьи, вопросы земства, работа совместно с министерством земледелия по вопросам национализации земель и их учёта, кооперативные и акционерные общества и все вопросы по ним. Плюс имущественные вопросы о принадлежащей императорской семье недвижимости и другое недвижимое имущество.

— Спасибо, прошу теперь вас, Александр Яковлевич.

Гальперн улыбнулся и, не вставая, в двух словах охарактеризовал свою работу.

— Законы об основах самодержавия от двадцать третьего апреля 1906 года окончательно упразднены, мы можем переходить к республике. Работа проделана грандиозная и я счастлив вам доложить, что она полностью закончена. Возврата к самодержавию больше не будет. У меня всё.

— Ммм, — Алекс опешил от такой краткой речи. И это было естественно, он ведь не был юристом, он был отельером. Да если бы он и был юристом, то откуда ему было знать законы 1906 года?

— Напомните мне, Александр Яковлевич, пожалуйста, пункты этого свода законов, которые вы подготовили к отмене.

— Они уже отменены.

— Когда же это произошло? Я не помню такого.

— Да?! Это было, примерно, с неделю назад. Я вам принёс много документов с проектами и готовыми законами, вы всё подписали, а Председатель Временного правительства утвердил. Законы в упразднении самодержавия не терпят отлагательств, и по распоряжению князя Львова мы опубликовали новые законы.

— Да? Интересно. И какие именно пункты? — произнес Керенский вслух, про себя матерясь и ругая себя за халатность и невнимательность.

— Вот, пожалуйте! — и Гальперн протянул Керенскому бумагу с текстом старых и новых положений (посмотреть можно здесь: http://www.hist.msu.ru/ER/Etext/apr1906.htm). Полностью отменены пункты с четвёртого по двадцать шестой в главе первой Основных законов Российской империи. Все изменения указаны на листе, который я вам передал.

— Спасибо, — только и смог сказать Керенский, уткнувшись глазами в переданный ему Гальперном листок. Сказать было нечего. Прочитав текст до конца, Керенский откинулся и посмотрел на двоих заместителей, оставшихся не заслушанными.

Начальник уголовного розыска Кирпичников Аркадий Аркадьевич и начальник доблестной милиции Крыжановский Дмитрий Андреевич, профессор, преподаватель, архитектор и просто хороший человек.

— Дмитрий Андреевич, а что за конфликт произошёл между вашими людьми и людьми из уголовного сыска?

Взгляды всех присутствующих сразу же обратились на обоих фигурантов этого конфликта.

Начальник милиции пытался быть невозмутимым, но у него это плохо получалось.

— Дело в том, что часть моих людей, к сожалению, самых несознательных, возмутились снижением заработной платы. А узнав, что людям из уголовного сыска её не уменьшили, а наоборот, увеличили, они возмутились несправедливостью и попытались решить это всё на своём уровне. Сейчас конфликт полностью исчерпан.

— А вы что скажете, Аркадий Аркадьевич?

— Я не могу этого подтвердить, скорее, конфликт перешёл в скрытую фазу, в результате чего я теряю людей в непонятных перестрелках.

— Так, и что вы можете сказать об этом инциденте, Дмитрий Андреевич?

— Это были не мои люди. Несколько человек, которые были опознаны и участвовали в провокации, уволились из милиции и об их местонахождении я ничего не знаю.

— То есть, они не задержаны?

— Нет, они просто исчезли, не вернувшись после патрулирования, во время которого были пострадавшие.

Все переглянулись, а бывший архитектор и профессор, а ныне начальник милиции, виновато молчал.

— Всё ясно. А потом я слушаю от горожан, что милиция ни на что не способна. Ладно. Аркадий Аркадьевич, как идёт борьба с марафетчиками?

Кирпичников встряхнулся и, поправив на носу пенсне, ответил.

— Работа по этому вопросу идёт, но пока никаких положительных результатов не достигнуто. О проблеме зависимости от кокаина и морфина наши медики знают, как и, собственно, люди из старорежимной полиции. В 1916 году были разосланы различные циркуляры о запрете посевов опиумного мака. Это касается особенно Азиатской России в Уссурийском казачьем округе, но положение на сегодняшний день сложно исправить. У меня катастрофически не хватает людей. А тут ещё и… — и Кирпичников бросил выразительный взгляд на Крыжановского. Тот тяжело вздохнул, глядя прямо перед собой.

— Поэтому результат пока нулевой. А, кроме того, Кронштадт для нас закрыт. У них самоуправление и своя милиция, мы туда не можем приехать. Застрелят. А вы прекрасно знаете, господин министр, что они главные потребители «Балтийского чая».

— Какого чая? — не понял Керенский.

— Наркотического. Это такой весьма экзотический коктейль, чисто русское изобретение. Водка с кокаином. Человек, выпивший сей коктейль, может не спать несколько суток, он не чувствует ни страха, ни усталости. Идеальное средство для весьма непростых дел. Особенно, на войне. Употребляют его и грабители, и налётчики, когда идут на дело.

Но некоторые меры мы, всё же, смогли принять. Например, провели рейд по притонам и предупредили проституток об опасности использования кокаина и морфина. Но это малоэффективно, скорее, для очистки совести. Мало кого сейчас можно испугать пристрастием к наркотикам, когда вокруг можно умереть от пули или голода.

Кроме того, некоторые из проституток, видимо, самые умные или ленивые, добавляют опиаты в водку для опаивания клиентов. У них этот коктейль называется «Малинка».

«А! Так это «клофелинщицы» в двадцать первом веке», — догадался Алекс Керенский. Слышал он о таких случаях от своих друзей ещё в пору студенчества. Действительно, ничто не ново под этим солнцем.

— Балтийский чай, — продолжал Кирпичников, — употребляют не только матросы, но и множество флотских офицеров. «Кокс», «кошка», «марафет» так они их называют. В основном, кокаин поставляется к нам из Германии, через Ригу, Псков и из Финляндии, напрямую через Кронштадт. Но я ещё раз повторяю, у меня нет никакой возможности разобраться с ними. Абсолютно никакой возможности. Мне в Кронштадт хода нет.

— Я вас понял, Аркадий Аркадьевич, я вас понял. Не только у вас нет никакой возможности повлиять на них. Члены Петросовета тоже не могут туда попасть без разрешения. А если и попадают, то только в качестве почётных гостей, а не как руководящие товарищи.

Петросовет, как и Временное правительство, вынужден общаться с жителями Кронштадта только через Кронштадтский совет матросских и рабочих депутатов. Даже я там ещё ни разу не был после свершения революции. И не тороплюсь. А пока, раз у вас всё, то советую вам набираться сил и принимать людей отовсюду, откуда сможете. Например, из числа солдат учебных и тыловых рот, и даже из матросов. Вдруг среди них окажутся сознательные элементы или склонные к сыскной деятельности. Всё может быть.

Керенский пожал плечами, особо не веря в собственные слова.

— Благодарю вас, я так и сделаю, — ответил Кирпичников.

— Так, если больше ни у кого нет вопросов или предложений, подкупающих своей новизной, то, пожалуй, я могу объявить об окончании нашего совещания.

— Есть один вопрос, — обратил на себя внимание Гальперн.

Керенский удивился.

— Да, тогда, пожалуйста, Александр Яковлевич, в чём вопрос?

— Вы упоминали, что собираетесь сохранить железнодорожный отдел жандармского полицейского управления, переименовав его в железнодорожную полицию?