Купленная. Игра вслепую (СИ) - Владон Евгения. Страница 75

Охренеть… Просто охренеть, сколько этот Черный Инквизитор знал о нас. И сколько времени выжидал, разыгрывая ничего не подозревающего простачка. Да и я сам хорош, если так подумать. Забыть об истинной сущности собственного родителя?.. Я ведь и вляпался по самые уши в это дерьмо только благодаря своей безалаберности. Стопроцентной уверенности, что еще рано бить тревогу и паковать чемоданы. Раз Стрельников-старший до этого не предпринимал против нас каких-либо экстренных мер, значит, мы якобы имели все шансы переиграть ситуацию в свою пользу.

Вот тебе и переиграли, называется, оставшись в конечном счете ни с чем. Ага, с расквашенным в кровавое месиво носом.

— А кто из нас не застрахован от ошибок и глупостей? Или станешь утверждать, что тебе такие понятия в принципе не ведомы? И за всю свою сознательную жизнь даже мухи ни разу не обидел? Тогда, как назвать это? — я приподнял руки и развел в стороны, демонстрируя наглядный продукт благородного поступка своего отца во всей красе. Хотя левым загипсованным "крылышком" помахать особо не вышло. — Что у тебя вообще за мания пытаться опустить меня ниже плинтуса в моих же глазах, при этом забывая о масштабах собственных деяний? Прости, папочка, но за твоими подвигами мне будет не угнаться даже через сотню лет. Про соринку и бревно, надеюсь, напоминать не нужно?

— Можешь себя особо в подобных мелочах не утруждать. Тем более, что я пришел сюда не за этим.

— Я помню. Ты мне принес благую весть касательно моего плачевного состояния на фоне твоих триумфальных побед и предстоящего шествия по трупам. Мог бы и не напрягаться, а то мало ли. В твоем возрасте лишнее волнение много чем чревато. А то ведь нервные стрессы влияют на потенцию будь-будь.

Впервые, я вызвал у Стрельникова-старшего нечто большее, чем привычную для него мину бесчувственной отмороженности. Он засмеялся. Вернее сказать, осклабился в свойственной ему манере, но с явным признанием того факта, что мое чувство юмора он оценивал по достоинству почти всегда и только на должном уровне.

— Нет, Кир, — с приглушенным смехом он решил не затягивать, но и возвращать своему лицу выражение "морда кирпичом" пока что тоже не спешил. — Мои цели хоть и слишком предсказуемы, но ты, как обычно, за деревьями леса не видишь. Да и судя по ТВОИМ последним подвигам, последнего китайского предупреждения для тебя будет определенно маловато. Одно хоть как-то немного успокаивает и вселяет в сердце относительно неслабую надежду. То, что ты в действительности не такой уж и отбитый на всю голову экстремал, коим пытаешься казаться большую часть своей сознательной жизни. Объяснять на пальцах, что случится с тобой или Алиной, если тебя опять долбанет в голову очередной убойной струей мочи, скорей всего, не понадобится. Хватит и привычных форм доходчивого изложения в так называемом устном контексте…

— А ты не пытался хотя бы раз допустить в свою мегагениальную голову, что существует немалое количество иных путей и способов разрешить данную проблему? — не то, чтобы я сознательно захотел его перебить из чистого упрямства или нежелания слушать заранее приготовленный для моих ушей список возможных угроз и последствий. Но чем черт не шутит? Я ведь был прав при любом раскладе и имел не меньшие основания на свою долю заслуженного счастья. — И что это именно ТЫ раздуваешь ее до астрономических масштабов, когда было можно все разрешить куда малой кровью? Или для тебя такие вещи в принципе не приемлемы? Все обязано происходить только по твоим хотелкам и под бдительным надзором ТВОЕГО всевидящего ока? Тебе проще кого-то прогнуть, переломить, чем пойти на уступки и принять столь очевидную для остальных истину. Это ты третий лишний в этой истории. Ты не хочешь признавать того факта, что твое вмешательство в нашу с Алиной жизнь доводит всю ситуацию до дичайшего абсурда и не несет с собой ничего, кроме разрушения, искалеченных судеб и не менее губительных последствий. Почему ты всего этого не видишь, твою мать? ПОЧЕМУ? Скольких людей ты еще должен убить, переломать и смешать с дерьмом, чтобы до тебя это наконец-то дошло?

Вообще-то да, я не раз репетировал и прокручивал в голове данный спич, поскольку знал, что этого разговора нам не избежать. На благо, времени для этого мне предоставили в немалом количестве. Единственное НО — то, что это был Глеб Стрельников. Человек, который делал и признавал только то, что являлось приемлемым лишь для него одного любимого — уникального и неповторимого. Брал, покупал, вычеркивал из жизни, расставляя на своем игровом поле выбранные фигурки в нужном для себя положении…

Вот именно. Каких-то иных путей-способов для разрешения созданных им же проблем, он не видел и не признавал. Все должно следовать только его монаршей воле.

Может поэтому я и не удивился его ответной реакции на мои слова, пусть меня и кромсало изнутри чувством собственной беспомощности до дичайшего желания проблеваться и сорваться в крик.

О, нет. Он прекрасно все понял, возможно даже где-то и проникся рудиментарными остатками своей человеческой сущности. Но то, каким стало его лицо, как с него сошла недавняя улыбка, а в глазах расползлась бездна окончательно проснувшейся Тьмы — говорило только об одном. Этот монстр и не собирался признавать собственного поражения, как и давать кому-бы то ни было поблажек ИЗНАЧАЛЬНО. И ничто так не подхлестывает изголодавшихся по свежей крови внутренних демонов, как осознание своего почти пережитого проигрыша.

Отступить? Спасовать? Признать себя побежденным?

Чтобы Глеб Стрельников принял все это, безропотно проглотив и согласившись на собственную капитуляцию?..

— В твоих личных интересах, Кирилл, будет лучше, если ты остановишься прямо сейчас. И, откровенно говоря, мне уже плевать на твою позицию во всей этой истории и с какого искаженного ракурса она тебе представляется. Если ты готов оправдывать свои омерзительные поступки столь пафосными речами, какова же их истинная цена на самом деле? Не хочешь признавать вины за все свои опрометчивые деяния? Бога ради. Но не думай, что это как-то меня остановит, а тебя минует стороной неизбежная карма за все тобою содеянное.

— А "невидимая рука" кармы, я так понял, будет слать на мою голову божью кару чисто с твоей подачи?

— Ты достаточно сообразительный мальчик, Кир, местами в чем-то даже умный. Поэтому… просто, сделай себе одолжение. Прими происходящее, как и должно, с полным пониманием того факта, что от тебя сейчас больше ничего не зависит. Что любая попытка что-либо предпринять или сделать, повлечет за собой цепную реакцию необратимых последствий, задевая в следующий раз не одну лишь твою симпатичную мордашку, а жизни многих небезразличных тебе людей, в том числе и очень близких. Не забывай об Алине, о ее немаленькой семье, знакомых и друзьях. Не забывай, что в любую секунду я могу заблокировать все твои банковские счета, кредитки и даже заморозить твой трастовый фонт в Швейцарии. Не забывай о своей обожаемой мамочке и о целом косяке родственников с ее стороны… Кстати, раз уж мы об этом заговорили…

Что-то мне его пауза-перескок на другую тему понравилась еще меньше, чем все предыдущие напоминалки о жизнях людей, на которые ему было абсолютно посрать с крыши административного здания "Гарант Стрел-Строй".

— Ты ведь помнишь своего двоюродного брата, сына тети Люды — старшей сестры твоей матери, Артема? Того, что с рождения страдал ДЦП?

— Темку? Конечно, — я выдохнул ошалелый смешок, но все равно упорно не желал видеть каких-то параллелей между обсуждаемым и происходящим. Хотя ныть под сердцем слабее не стало, если не наоборот. — Чего это тебе вдруг приспичило о нем сейчас вспоминать?

— С того, что вчера вечером он попал в больницу с подозрением на геморрагический инфаркт легких. Увы, но спасти Артема не удалось. Он буквально захлебнулся собственной кровью еще до того, как ткани легких начали отмирать из-за нарушенного кровотока и открывшегося в последствии легочного кровоизлияния. Очень страшная смерть. Хотя в таких ситуациях все равно не знаешь наверняка, что лучше. Может она принесла этому несчастному ребенку долгожданное избавление от всех тех кошмаров, что ему пришлось пережить за такую недолгую жизнь? А может и нет… Кто мы такие, чтобы осуждать божий замысел и выискивать в нем неприятные для нас огрехи.