Двадцать четыре секунды до последнего выстрела (СИ) - Коновалова Екатерина Сергеевна. Страница 83

Но Джоан не оставила его в покое, о чём он отчаянно мечтал. Она принялась (и той частью сознания, которая продолжала пока работать, Себ отметил, что весьма ловко) его раздевать. Начала с куртки, долго провозилась с ботинками. Футболку просто порезала. Чтобы снять штаны, заставила его привстать — но он почти сразу упал обратно.

 — Знал бы ты, как от тебя воняет, — пробормотала она, быстро проведя рукой по волосам.

Принюхиваться было лень. Хотя запах спирта он всё-таки учуял.

 — Сейчас я обработаю ссадины, — сказала Джоан, начиная протирать его лицо ватным тампоном, отчего кожу защипало, — потом мы пойдём в душ. И после этого посмотрим, что тут ещё можно сделать. Идёт?

В другой ситуации Себа повеселило бы это. Совсем недавно он так же, как с ребёнком, говорил с раненым Джимом. А теперь сам сидит в той же квартире, с трудом соображая, что происходит, и вслушивается в чужой успокаивающий голос. Но сейчас ему было не весело от этого сравнения, а тяжело и мерзко. Хотелось рявкнуть на Джоан, чтобы прекратила возиться с ним.

 — Маленькое усилие, — она профессионально закинула его руку себе на плечо и потянула вверх, — давай… — он сумел встать, понимая, что давит на неё почти что всем весом.

Вода сначала показалась обжигающе-горячей, но потом вдруг принесла громадное облегчение.

Джоан стояла возле ванны, держала душ, забрала у Себа из рук мочалку. Надавила на плечи, заставляя сесть.

Это было унизительно — и в то же самое время, совершенно прекрасно.

Последнее, что Себ запомнил — это как он падает на кровать, а Джоан переворачивает его на живот и начинает растирать спину едкой мазью от синяков. Потом — чернота.

Воняло горелым. Не слишком сильно, на самом деле. Можно было бы и потерпеть. Но увы, этот запах заставил мозг заработать, пусть и со скрипом. Себ понял, что лежит голым на животе в кровати (кажется, в своей). Укрыт одеялом. Осознал, что у него чертовски болят мышцы, а кожа на лице кажется стянутой, как под какой-то коркой. Стоило приоткрыть глаза и чуть повернуть голову, как он убедился, что комната действительно его, горит ночник, а за окном уже ночь.

Воспоминания о вчерашнем (или сегодняшнем? что со временем — непонятно) вернулись резко, и Себ, только попытавшийся подняться, со стоном упал обратно и уткнулся лицом в подушку.

 — Проснулся? — раздался рядом голос Джоан.

 — Угу, — буркнул он невнятно. На язык просились исключительно ругательства, причём цветистые и разнообразные. Было мерзко, больно и стыдно. Последнее — особенно сильно.

Какого хера он устроил? Память тут же подсказала, и Себ застонал снова. Стиснул зубы — и всё-таки перевернулся и сел на постели.

Джоан обнаружилась в углу комнаты, у шкафа: она сидела на стуле, закинув ногу на ногу, и пила чай из большой пивной кружки. Себ протёр глаза и надавил на них с силой, до цветных пятен. Выдохнул — и снова посмотрел на Джоан.

 — Спасибо, — сказал он, немного подумав, — и прости.

Джоан пожала плечами:

 — Не за что. Фигня, — она поставила кружку на пол и перебралась на кровать, в ноги. Растрепала еще более всклокоченные, чем обычно, волосы. — Но выглядел ты на редкость дерьмово. Да и сейчас не лучше, если честно.

Себ потрогал лицо: да, нос не сломан, просто разбит, на правой щеке — синяк, левая бровь и вся скула с той же стороны — в мелких ссадинах. Правильно, это он на тротуар падал.

 — Лицо ещё ладно… — покачала головой Джоан, — а вот спина расписана совершенно художественно. Слушай, — она прочистила горло, — я сожгла наш ужин, но в соседнем магазине нашла макаронный салат. Вроде свежий. Будешь?

От этих слов желудок Себа сжался и заболел, намекая, что ему пойдёт даже не очень свежий макаронный салат — как и любая другая еда.

 — Ясно. Лежи пока…

Джоан ушла на кухню, а Себ, вместо того, чтобы следовать её совету, натянул домашние штаны и отправился в ванную. Джоан не соврала: выглядел он отвратительно, причём не требовалось быть гением, чтобы догадаться о произошедшем. Он выглядел точно так, словно его избили в уличной драке. И похоже, после макаронного салата его ожидает несколько вопросов.

Плеснув водой в лицо, Себ скривился: щипало.

Он не хотел, чтобы Джоан была здесь и видела его. Да, он действительно был благодарен за помощь. Если бы не она, он спал бы на полу в коридоре: просто не дошёл бы дальше. Не говоря уже о том, что она обработала все ссадины: быстро, молча, без сомнений и осуждения. Но когда он полностью придёт в себя, умница-Джоан начнёт задавать вопросы. И, откровенно говоря, он предпочёл бы проснуться в коридоре, грязный и с засохшей кровью на лице, но один. Он не хотел обсуждать произошедшее. Ни с кем.

Выключив воду, Себ вернулся в спальню — и тут же получил горячую тарелку с разогретым салатом. Божественно вкусная еда. Он ел медленно, чтобы избежать тошноты, и наслаждался каждой ложкой. Это было восхитительно.

 Джоан, снова пристроившись на кровати, поглядывала на него с явным сомнением.

 — Не бойся, — хмыкнул он, надеясь, что голос звучит непринуждённо, — не отравлюсь. Чего я только не ел в своей жизни.

 — Скажешь, армейский паёк был хуже?

 — Нет, он как раз ничего. А вот суп на тухлом бараньем жире… — Джоан смешно сморщила нос. Себ отставил тарелку и удовлетворенно откинулся на подушку. Жизнь стала значительно лучше, чем пять минут назад.

А Джоан снова нахмурилась и спросила:

 — Что произошло?

Себ выдержал её внимательный обеспокоенный взгляд и ответил ровно:

 — Неудачный день. Подрался. Ничего страшного.

Он не мог и не хотел обсуждать всё, что было до драки и что, в конце концов, привело к ней. Он предпочёл бы даже не думать об этом.

 — Тебя избили, — отозвалась Джоан, и тон её голоса Себ мысленно охарактеризовал как «полицейский», — отобрали, если я правильно понимаю, телефон и бумажник. А учитывая, в каком состоянии ты пришёл домой… — она поджала губы, — тебя бросили где-то, где никто не сумел оказать тебе помощь. Я что-то упускаю?

От этих слов в груди у Себа заворочалась злоба. Почти как вчера (сегодня?), только слабее.

 — Ничего не произошло, — отрезал Себ.

 — Тебя избили! — она повысила голос. — И будет здорово, если вместо того, чтобы изображать героя, ты скажешь хотя бы, где это произошло. А Пол и ребята…

 — Не надо! — выдохнул Себ, хотя ему, боже правый, впервые за долгое время действительно хотелось повысить голос. — Джоан, спасибо за помощь и заботу, — он встал и пошёл к шкафу. Сидеть полуголым стало некомфортно, — но я знаю, как позвонить в полицию. Телефон Пола у меня тоже есть. И Грега. Если бы я хотел…

Джоан тоже встала и вскинула голову.

 — Покрываешь преступление?

Себ натянул футболку, чувствуя странный дискомфорт от этого привычного действия. Хотелось разбить шкаф. Или это от слов Джоан?

 — Нет, не покрываю, — сказал он, — преступления не было. Я сам влез в драку, сам получил. Никто не виноват, так что…

  — Себастиан!

 — Не надо! — рявкнул он, сам дёрнувшись от своего крика, и тут же прибавил виновато: — Прости, нервы ни к чёрту. Просто не надо называть меня так, идёт?

Джоан покачала головой. Себ слушал, как колотится его сердце. Джоан смотрела без обиды, но очень настороженно. Он чувствовал свою вину перед ней: и за крик, и за злость. Она ведь старалась сделать так, как будет лучше для него. Заботилась.

 — Прости, пожалуйста… — он подошёл и осторожно положил руки ей на плечи, — я ненавижу своё полное имя. Не могу его слышать.

«Святой Себастиан», — прошептал Джим где-то у него в голове, и Себ зажмурился на мгновение.

 — Хочешь, называй Басти. Это… — он отвёл взгляд, — домашний вариант. Для близких.

 — Я польщена, — фыркнула Джоан, Себ помотал головой, пытаясь вытряхнуть оттуда Джима, и поцеловал Джоан. Впервые, кажется, за всё время их знакомства в поцелуе не было ни капли желания. Только нежность.