Игла бессмертия (СИ) - Бовичев Дмитрий. Страница 46

Часовые стояли у ворот и неотрывно вглядывались в сумрачные поля за стеной. Бабы, выбравшись из изб по всегдашним хозяйственным делам, только ещё собирались, как водится, перекинуться между собой словечком-другим, как спотыкались о них взглядами и спешили завершить свой путь молча.

Николай присел на чурбачок возле крыльца и занялся трубкой. Сам он сегодня тоже спал, не разувшись — со вчерашнего дня ждали нападения. А первая стычка с не пойми откуда взявшимися разбойниками произошла ещё по дороге на хутор.

Сначала мимо телеги, на которой ехали Николай, Демид и Олег, на взмыленном коне пролетел Перещибка, через недолгое время так же мимо промчалась погоня — пятеро всадников. Казак успел к воротам раньше, и те отвернули, а на обратном пути обступили телегу.

— Поворачивай! — крикнул один с татарским говором. — Давай, давай, если жизнь дорога.

Все с саблями наголо, но и солдаты сложа руки не сидели. Пока конные гонялись за казаком — достали пистолеты, проверили заряды да слезли с телеги, а то сидя и стрелять несподручно.

— Мы едем на хутор по государеву делу, а вы кто такие?

— Его светлости князя Бориса слуги, он здесь государь и всё решает. Если можно, вас отпустит. — Говоривший заметил оружие и стал обходительнее.

— Ваш князь нам не указ, езжайте своей дорогой.

Было видно, что взявший слово татарин и сам не хочет лезть под пулю, но и просто так отпустить не может.

— Нас много, сейчас подоспеют остальные, сдавайтесь, — сделал он ещё одну попытку уговорить.

Демид, чувствовавший слабину как пёс труса, поднял руки и направил пистолеты на ближайших всадников.

— А у нас всего четыре пули, но вам хватит!

Татары отъехали, но держались близко, ругались и грозились.

— Олег, погоняй не спеша, — сказал Николай, и они двинулись к хутору.

А оттуда навстречу высыпал небольшой отряд. С гиканьем и залихватскими криками казаки рванули на выручку, расходясь в стороны вдоль дороги. Княжьи слуги не стали дожидаться окружения и поспешили к своим.

Вот так и оказались солдаты на хуторе и опять без командира. Это последнее обстоятельство не давало Николаю покоя. Только-только всё наладилось и на тебе, опять думай-гадай как правильно сделать. А что с господином капитаном и вовсе непонятно. Перещибка сказал — схватили его, связали. Благо, что не убили. И откуда черти пригнали этих сорвиголов? Ведь и не уйти им далеко теперь — придёт отряд из Воронежской крепости да с калмыками и поминай как звали. Не уйти никак, не уйти.

Табак не желал загораться, и Николай всё бил кресалом, а искры летели куда угодно, но не в трубку. Мысли отвлекали, а дело раскуривания трубки — занятие кропотливое.

«А откуда взялись эти лиходеи? Ведь ход в село закрыт. Полудница их пропустила? Как же так?.. Да она и погоню смогла бы задержать. А что же бабка-ведьма? Ведь нам помогать обещала. Или всё же она? Мать честная, что ж делать-то?»

Курение сегодня не задалось, и Николай бросил попытки, вытряхнул на руку табак, перебрал, вернул нетронутый искрой в кисет и пошёл к воротам.

Лагерь разбойников виднелся недалеко в лёгком тумане. Солнце уже взошло, и дымка истаивала прямо на глазах. Рогатки, телеги, палатки и даже головы татар из охранения стали видны.

— Поздорову, служивые, — приветствовал часовых Николай.

— Здорово, здорово.

На страже стояли двое — один уж в летах, а второй помоложе.

— Не видали ли чего удивительного?

— Чего удивительного?

— Ну, этакого, необычного. Может, баба с серпом ходила?

— Нет, баб не видали, баб мы бы не упустили, — откликнулся с ухмылкой тот, что помоложе.

— А ночью, перед своей стражей, крестились?

— Да что ты прилип как банный лист к заднице?!

— А то, что нечистая сила рядом!

— Эвон ты куда… — оробел казак.

— Вот-вот!

Часовые перекрестились и снова глянули на лагерь — ничего не изменилось.

— Ну и чего баламутил?! — напустился часовой со страху.

— Того, что не забывай!

— Вот я тебе шашкой зарубку сделаю и запомню! Проваливай!

— А ты не лайся, не только свою жизнь бережешь.

Николай отошёл.

Вскоре всех позвали на завтрак. Ели все вместе за большим столом в хозяйском доме — сперва мужики, после бабы с детьми.

Николай жевал и прикидывал, что казаков не так много — и двух дюжин нет. Как же оборонять стены, когда лихих людей, судя по лагерю, едва ли не сотня?

«Тын, однако ж, крепок, авось отсидимся».

После трапезы Перещибка подозвал Николая:

— Пойдём выкурим трубочку, пока все тихо, а то не ровен час начнётся пальба.

— Пойдём.

Они вышли во двор, встали в сторонке и принялись неспешно набивать трубки, огонь уже был готов — Николай прихватил уголёк из печи. Казак прикидывал, что скажет сам, солдат — что услышит.

— Скажи, що ты собираешься робыты?

— Оставаться там, куда меня определил господин капитан.

— Ось, а колы на цэ мисто нападут якыйсь злодии? Що будешь робыты?

— Защищаться. Ты говори прямо, Степан: чего ты хочешь?

— Щоб ты стал пид мою руку. — Перещибка протянул руку и прямо посмотрел Николаю в глаза. — В час осады трэба понимать, кто кем командует.

Солдат отвёл взгляд, глянул на трубку. С одной стороны, невместно ему слушаться казака, он на службе — не в казачьей вольнице. С другой стороны, Степан прав, в бою чинами мериться — без головы остаться. Да и по правде сказать, привык Николай слушать приказы, а не раздавать их.

— Что ж, раз уж мы у тебя дома, то тебе и власть, командуй. — Он пожал руку казаку.

— Ось и славно!

— Только вот что: думаю я, что разбойнички эти с нечистой силой знаются, и нужно всем читать молитвы на охранение от зла.

— С чего ты так решил?

— Полудница их пропустила.

— А-а-а… и то верно. Добре, скажу молодцам, щоб молылыся, а то и вместе скажем. Ты человик знающий, уси видалы, як ты с той бабой в полях пропав, а опосля вернулся, твоему слову поверят.

— Добро.

— Як ты бачишь, неспроста мы тут частоколом огородились. А кроме того, есть у нас и чем встретить незваных гостей. — Перещибка погладил усы и хитро сощурился. — Он в тому сарае пушка на три фунта да к ней ядра, да порох. А колёса мы на воз приладылы, так теперь трэба обратно вернуть.

— Пушка? А то я гляжу — к чему сходни у ворот, — улыбнулся в ответ Николай.

— У тебя глаз як у сокола примечателен! — рассмеялся Степан. — Але пийдём наверх, — он указал на башню, — подывымся на позицию, цикаво мэни знать, що ты присоветуешь.

Николай с Перещибкой поднялись на смотровую площадку третьего этажа. Оттуда открывался вид на все окрестности, тут же висел колокол и скучал мальчонка лет семи.

Перещибка достал короткую подзорную трубу и предложил её солдату. Николай осмотрелся. Лагерь был виден хорошо, но из-за тентов различить что-то внутри было невозможно. Справа и слева вокруг хутора расположились дозоры — по двое конных, на том же расстоянии, что и лагерь, саженей в трёхстах.

— Что сказать: пока что всё не так плохо. — Николай вернул трубу. — Обложили, конечно, но редуты не копают, траншеи не подводят, а телеги эти можно разметать пушкой.

— Э, ни, с пушкой погодим, картечь особливо хороша, коли её нэ чекають.

— Что ж, тоже верно. А у нас надобно сделать ретраншемент.

— Що?

— Ретран… — Николай не успел договорить, как со стороны ворот раздались крики:

— Бей в набат! Набат! Набат!

Малец глянул на Степана и с перепугу задёргал верёвку что есть сил. Колокол отозвался громким и тонким звоном.

Николай с Перещибкой посмотрели в сторону лагеря и увидели движение.

— Началось!

Опрометью, едва не кубарем слетели они вниз, а едва добрались до первого этажа и вышли во двор, как услыхали гром пушечного залпа! Ворота вздрогнули и брызнули щепой, а земля за ними взметнулась бурыми фонтанами. Три рваные дыры теперь красовались в правой створке.

— Ах, чёртово семя, пушки! Закладывай ворота! — зычно крикнул Перещибка. — Архип, Петро, зовите Нишку и Савку и разбирайте сарай! Брёвна — к воротам! Богдан, готовь пищаль, сейчас полезут!