Игла бессмертия (СИ) - Бовичев Дмитрий. Страница 48

Молодой казак, видно, и стоял во втором ряду, Олег подвинулся к парню, провел пальцами по месту удара, потом прикрыл ему глаза. Рука его дрожала, по щекам текли слёзы. Казалось, парень задремал и сейчас встанет, улыбнётся и скажет: «Как сладко я спал». Но нет, не бывать такому. А ведь недавно, всего-то с четверть часа назад, он был жив и весел, а теперь угас, и не вернуть его обратно. Не вернуть обратно жизни, как же никто этого не понимает?! Не бережёт чужую, не бережёт свою!

«А ведь и я мог бы лежать сейчас вместо него!»

Эта мысль как громом поразила недавнего послушника. Олег порывисто встал и отшатнулся от тел. Он мог лишиться новой, такой интересной жизни, если бы Николай поддался на его глупое мальчишеское желание примерить на себя образ героев-монахов!

Парень сделал несколько шагов назад и почти наткнулся на Степана Перещибку.

— Архип-то наставлял сына держаться ближе, да позади его, потому як первый бой, и ось як вышло, — пояснил казак, заметив влажные глаза парня.

Слёзы нежданно показались и у него самого, потекли по огрубелой коже, по бороздам морщин, вдоль висячих усов и, сорвавшись с подбородка, упали в землю.

— Давненько не хоронил уж я хлопцев ось так, враз пятерых. Николай говорыв, ты можешь молитву сотворить, так, будь ласка, сотвори по усопшим Архипу, сыну его Глебу, Петру, Володу да Савве.

Олег выполнил просьбу: сложил руки и помолился за упокой их душ, но думал больше не о погибших, а о том, как сам он чудом избежал смерти.

Глава 20

Воронцов очнулся от забытья и увидел перед собой серую ткань палатки. Руки и ноги его были связаны спереди, голова болела.

Георгий скосил взгляд и аккуратно повернул голову — у входа в палатку маячила спина охранника.

В плену.

Он снова закрыл глаза. Что это было вчера такое? Чему он стал свидетелем?

Перед внутренним взором предстали виды деревни с полыхающими кострами и перепуганными людьми. Потом вспомнилась хата с мёртвой старухой, её страшные язвы и маслянистая кожа.

«Колдун губит людей», — написала тогда Прасковья в записке. Да, но не всех, только стариков и совсем маленьких детей, прочие стояли под стражей в центре деревни.

Но и им не избежать какой-то страшной участи, в этом Воронцов был уверен. Как же быть?

Георгий перекатился на спину, охранник заметил движение и повернулся. Он оказался пожилым татарином, с истончившейся уже бородой и усами.

— Воды? — спросил он с сильным акцентом, и, хотя Воронцов ничего не ответил, поднёс к его губам кожаную фляжку.

Вода помогла, мысли как будто приобрели бодрость.

Что бы ни произошло далее, а надо дать знать в Петербург. Сей колдун — страшная опасность, ведь из-за мора могут обезлюдеть целые губернии! Нужно выбраться отсюда, но как? Вокруг наверняка полно людей князя.

В отдалении выстрелила пушка, а за ней послышался залп ружей. Охранник снова повернулся в сторону боя.

— Турында юк! Хабиб! Аллах, сине сакласын!* — схватился за голову татарин.

«А ведь если сейчас бой, то в лагере не так много людей и можно сбежать!» — Апатия ещё не отступила, но дух уже пробудился и требовал действий.

Георгий поёрзал на тюфяке, но его страж не реагировал. Тогда Воронцов обратился внутрь себя и стал шептать заклинание, которое так ни разу и не смог закончить, ни в полях, ни в плену у ведьмы. Солнце было высоко, и его лучи проникали в палатку. Вскоре искры затанцевали в глазах Воронцова, а после устремились к верёвкам на запястьях.

— Кайт Хабиб, кайт. Аллах, аны туры юлга кундерер!** — Татарин всё так же, не отрываясь, глядел на сражение.

За его спиной ручейки искр пали на узы пленника, и те тут же вспыхнули жарким пламенем. Они не причиняли вреда чародею, но съедали верёвки с такой скоростью, как будто те лежали в кузнечном горне.

Георгий не рисковал подниматься. Ручейки искр протянулись к охраннику и застыли вокруг него десятком огненных змей. Что же с ним делать? Он был добр к нему, и смерть в огне слишком страшная участь. Ударить чем-то или придушить? Георгий огляделся, но ничего подходящего рядом не было.

Снова ухнула казацкая пушка, и ядро просвистело совсем близко. Татарин дёрнулся и подался назад — Георгий вздрогнул, но не отпустил заклинания, и искры впились в стёганый кафтан старика. Пламя занялось мгновенно.

— А-а-а-а-а!!! — страшно возопил заживо горящий, шагнул в сторону, размахивая руками, и повалился внутрь палатки.

Полотно тут же занялось, а Георгий выскочил наружу и прижался к стене телег.

Лошадей поблизости не было, значит, только полями — затеряться в густой траве, а там мало ли, может, полудница пособит. Нужно только миновать проход или пролезть между кибитками.

У прохода никого не было видно, а на пожар уже сбегались люди, ещё мгновение — и его заметят.

Лезть — долго. Георгий рванул к проходу — искры всё ещё танцевали в его глазах, и если снаружи пара человек, то он справится.

Воронцов выскочил за тележное ограждение и остановился. Прямо на него, к лагерю, бежало всё княжье воинство. Уже не сотня, но дюжин шесть татар в полном смятении неслись к проходу. Рядом, справа, была устроена батарея из трёх пушек, а при ней бегал и кричал князь.

— Куда?! Куда, сукины дети?! Андерсон! Картечью по трусам!!! — размахивал он длинным стеком для выездки.

Бежать Георгию было некуда — охрана князя заметила его, если побежишь — догонят. Он погасил огонь в своих глазах и отошёл к телеге.

— Никак не успеть, ваше сиятельство, — ответил тем временем невозмутимый артиллерист.

— Тогда палите по хутору! Чтоб вас всех! — Стек упёрся в казацкую крепость.

— Слушаюсь. За-а-аряжать!

Подбегая к лагерю, пораженцы переходили на шаг, прятали глаза и втягивались за телеги. Но некоторые отвернули от прохода и рванули куда-то в поля, видимо, там был устроен конский выпас. Георгий же ждал, когда на него обратят внимание. Семихватов уже бросил на него гневный взгляд, но пока не трогал.

— Арслан, собачий сын, отыщи командиров, пусть соберут этих скотов! Всех, кто побежал к лошадям, повесим!

Мурза кинулся в лагерь.

— Господин капитан, — обратился наконец князь к Георгию, — вы, я вижу, не цените компанию моих слуг.

— Компания хороша, но я больше ценю свободу.

Князь прикрыл глаза рукой, а когда отнял её, то продолжал более миролюбиво:

— И вы правы. Мне не следовало столь ограничивать вас. Прошу, пройдёмте ко мне в шатёр, нам есть о чём поговорить.

Князь пропустил верховых и направился в лагерь, Воронцов пошёл следом. Пожар, вызванный его заклинанием, не задел соседние палатки и прекратился так же быстро, как начался — только чёрное, обуглившееся тело охранника лежало в окружении подпалин и не сгоревших лоскутов ткани от палатки.

Артиллерийская перестрелка, меж тем, продолжалась, ядра одно за другим дырявили высокий шатёр, в ответ залпами била батарея Андерсона.

Очередное ядро просквозило княжескую резиденцию, когда хозяин был уже в двух шагах от полога. Прямо на глазах края отверстия затлели, а потом, раздуваемые ветром, вспыхнули.

— Ут-куз! Пожар! Воды! — закричали отовсюду на татарском и русском.

Но и этот пожар загасить не удалось — шатёр вспыхнул как свечка.

Князь взирал на это молча, а когда огонь спал, взялся обеими руками за голову и стоял так не менее пяти минут. В конце концов он совладал с собой и направился к столику и прочей обстановке, которая лишь местами чуть обуглилась, но осталась цела.

— Прошу. — Он указал на изящный миниатюрный стульчик.

Георгий уселся.

По знаку князя подбежал слуга в ливрее и парике и споро сервировал столик бокалами, графином вина и закусками.

— Конфузия ещё не поражение в войне, — сказал князь, подняв свой бокал. — Я пью за свою победу, а вы, Георгий Петрович, вольны выпить за вашу, ведь победы наши не исключают друг друга. — Князь приподнял бокал, как бы салютуя сотрапезнику, и выпил.

Георгий пить не стал.