Черными нитями (СИ) - Николаева Лина. Страница 34

Рейн повыше задрал голову и не опустил глаз. Энтон сдвинулся на край кресла и выразительно посмотрел.

— Практики не должны оставлять следов.

— Следов? — закричал Аст. — А похищенные из театра не стали бы следом? Или убитые?

Рейн молчал. Энтон откинулся на спинку кресла и тяжело вздохнул.

— Рейн, я действительно надеялся на тебя, на Анрейка. Я думал, вы — те, кто мне нужен, кто поможет перейти на следующую ступень, — в голосе слышалось искреннее сожаление.

Выше главы отделения стояли только глава Инквизиции и его советник. Рейн вздрогнул. Если бы Д-Арвиль обошёл В-Бреймона, какое бы место он отдал Рейну, кем бы сделал? И как бы Ригард или Нелан ушли со своего поста, не с его ли помощью?

— Кир Д-Арвиль, я сделал то, что должен был, — повторил Рейн. — Трупы в театре стали бы следом. На моей совести и на Инквизиции. Мне жаль, если я подвёл вас.

«Не жаль, ублюдок» — чётко сказал себе Рейн и переглянулся с Астом. Пора что-то решать. Никакое это не правое дело, и ничего он не вернёт так. Тот семнадцатилетний мальчишка ещё мог позволить себе поверить в эту присказку, но он сейчас — уже нет. Инквизиция не давала расплатиться с долгами, она только заставляла набирать их всё больше.

— Кир В-Бреймон на две недели уехал из Лица, по его возвращению зайдите к нему. Он хочет обсудить вашу работу. А теперь ступайте, кир Л-Арджан.

Рейн поднялся и посмотрел на Энтона. Вот и всё. Ещё недавно он был так благодарен ему за шанс, так хотел служить. Энтон помог снять маску, напомнил, что он — Л-Арджан. Но вот бывший любимый охотничий пёс решил взять на себя работу сторожевой собаки, и его сразу вышвырнули за дверь.

— А может, пора перестать искать хозяина? — шепнул Аст и ободряюще улыбнулся. — Разве мы сами не справимся?

Рейн положил руку на плечо, поклонился и вышел. За дверью он тихо спросил Аста:

— А что дальше?

Ригард В-Бреймон, значит. Зачем он ему понадобился? Едва ли глава Инквизиции ценил благородство и смелость. «Он может подойти», — вспомнился Э-Стерм. Что советник тогда имел в виду? И не потому ли Ригард решил забрать его к себе?

Рейн провёл рукой по лицу и выдохнул. А ведь прошёл всего месяц.

Сначала практик, затем старший инквизитор.

Сначала на службе у Д-Арвиля, затем у В-Бреймона.

Сначала приём у главы Церкви, затем спасение людей.

Сначала мёртвый брат, затем живой и стоящий на стороне отступников.

Рейн чувствовал себя не готовым к такой жизни.

— Что мы знаем теперь? — спросил он.

Аст покачал головой:

— Выживание продолжается, и на этом всё.

На ум пришли слова Кая: «Твой покой — это борьба». Может, младший брат всё-таки был прав? Он мог прийти к Ригарду, молча склонить голову и сделать всё, что тот скажет — не важно в роли практика или старшего инквизитора. Но это не приблизило бы его к дому под красной черепицей по-настоящему.

— Иди уже, — проворчал Аст. — Надо решить оставшиеся вопросы.

Рейн кивнул и пошёл по коридору. Неделя началась, и пока В-Бреймон в отъезде, место старшего инквизитора оставалось за ним. До его возвращения предстояло многое сделать: найти информацию об Я-Эльмоне, В-Бреймоне и Э-Стерме, познакомиться с «семьёй» Кая и выбрать сторону.

Глава 13. Твой покой

Рейн и Эль встретились в парке. По ухоженным дорожкам неспешно прогуливались пары. Живая изгородь скрывала их друг от друга, но голосов было так много, что они напоминали пчелиный гул. Лето вовсю намекало, что вот-вот вступит во владения, и лицийцы заполонили улицы, набережные и парки, устав от затянувшейся зимы.

— Ты выглядишь обеспокоенным, — заметила девушка.

Рейн пожал плечами.

— На псарне переполох. Мне сейчас в Инквизиции не так легко, как прежде.

— Почему?

Инквизитор потёр подбородок.

— Меняю главного.

— Рейн, ты бы хотел служить Церкви, как твой род? — осторожно начала Эль. — Может быть, я поговорю с отцом?

Рейн замер и недоумённо посмотрел на неё. Она тоже остановилась. Эта смешная девчонка всерьёз верила, что могла убедить отца изменить правила ради ноториэса? Им давали шанс только на словах, никто и никогда не взял бы такого на службу. Только Инквизиция, которая потеряла честь уже слишком давно. Ладно, ещё скотобойня и кожевенная мастерская, где было легче умереть, чем заработать.

Рейн снисходительно улыбнулся:

— Я связан клятвой с Инквизицией, я же рассказывал тебе. И я не хотел бы. Боюсь стать как все в моей семье. — Он пошёл по дорожке, посмеиваясь.

— Рейн! — позвала Эль. Он обернулся. Девушка не двигалась с места и явно чего-то ждала. Она достала из маленькой сумки на плече тканевый мешочек, который удивительным образом оказался больше самой сумки.

— Рейн, это тебе, — голос Эль подрагивал. Инквизитор недоверчиво взял его, развязал шёлковую верёвку и увидел внутри три кисти и краски.

— Ты сказал, что уже не хочешь быть художником, и тебе это не нужно. Но вдруг всё-таки когда-нибудь будет нужно.

Рейн стоял, смотрел на Эль и не знал, что сказать и что сделать. Подарок? Ему ничего не дарили уже восемь лет. Подарок. От девчонки из великого рода. Ему, ноториэсу, инквизитору. Краски и кисти. Как мечтал когда-то.

Аст стоял рядом, опустив руки и глупо улыбаясь.

А у неё ведь у самой не было денег, даже на второе платье. От чего она отказалась? А может, что-то продала?

— Спасибо, что пригласил в театр.

Рейн почувствовал предательское желание сбежать. Ну что ей надо, этой Эль? Она уже получила свою победу в споре, а ему был нужен только её отец. Он не мог ей ничего дать, да и не хотел. И она тут со своими подарками и этой чёртовой благодарностью!

— Захотел же уже, — прошептал Аст. — Не ври.

Рейн бросил на него возмущённый и отчаянный взгляд. Он так и держал мешок на вытянутых руках, не решаясь вернуть его и не решаясь взять.

— Не стоило, — смущённо ответил Рейн. — Пожалуйста, возьми назад.

— Нет! — в голосе зазвучала обида. — Я не могу поблагодарить человека, который спас мне жизнь? Если ты не умеешь принимать подарки от девушки — это твои проблемы! — Эль упёрла руки в бока и сказала ещё более сердито: — Ты не знаешь, как мне было страшно тогда! И я сделаю всё, что считаю нужным, чтобы ты понял, что сделал!

Рейн взял Эль за руку. Может, она правда права, но он всё равно почувствовал, что теперь обязан ей. Пригласить, подарить — что угодно!

На запястье виднелась тонкая полоска более светлой кожи — там, где раньше был браслет. Рейн крепче сжал руку и требовательно посмотрел. Эль ответила таким же решительным взглядом. Рейну показалось, что внутри что-то рушилось, точно сходила каменная лавина с гор — с треском и скрежетом. Он сделал шаг вперёд и обнял Эль. Не быстро и напористо, как раньше, с другими, а осторожно.

Она так же осторожно положила голову ему на плечо и подняла руки. От неё пахло чем-то сладким: то ли ирисками, то ли карамелью. «Дура, — с неожиданной злостью подумал Рейн. — Как ребёнок». Но отпускать девушку не стал. Не отпустил, даже когда мимо прошли двое парней и глупо захихикали.

— Идём, — улыбнулся Рейн и потянул Эль за собой.

Они вышли к озеру и пошли по деревянной набережной. Отдыхающие катались на лодках, и от ударов вёсел разбегались ровные дорожки кругов. В самом низу, у воды, копошилось огромное скопление птиц: лебеди, утки, воробьи, голуби. Иногда прохожие бросали им крошки, и те кидались на них, отталкивая друг друга крыльями.

Рейн чувствовал, что должен что-то сказать, но не находил слов. Девушка нарушила молчание странным вопросом:

— Рейн, почему ты говоришь со мной?

— Говорю? — переспросил он.

— Да. Отец всегда молчит. Он уже давно не спрашивает, как мои дела, что я делала, чего хочу. Он мне чужой, а я — ему. И все молчат. Им плевать, кто я, но им важно, кто мой отец. Они боятся его и обходят меня стороной, или приходят, чтобы что-то получить от него с моей помощью.

Аст был неподвижен, но Рейн ясно представил, как у него появились когти, и он вонзился ими ему в сердце.