Эпилог (ЛП) - Винтерс Пэппер. Страница 9

Нила и Вон несколько дней смотрели на фотографию своей сестры, прежде чем решили назначить встречу.

Они все договорились встретиться где-нибудь на нейтральной территории. Ресторан через две недели.

Я боялся, насколько сильными будут эмоции каждого в ту ночь, но я буду рядом с ней на каждом шагу.

Не проходило и дня, чтобы я не испытывал гребаного благоговения перед Нилой. Она с легкостью справилась с появлением своей сестры, ее новым миром и моей потребностью в ее эмоциональном комфорте. Она следила за моим состоянием, когда мы были на публике. Она точно знала, как обращаться со мной, чтобы я чувствовал себя любимым.

И она позволяла мне делать все, что она делала для меня взамен. Она позволила мне обеспечить ее домом, доставлять подарки как в физическом, так и в эмоциональном плане.

Вместе мы обрели новое счастье.

После нашей свадьбы и медового месяца на Санторини Нила со страстью вернулась к своему ремеслу. Она шила допоздна, пока я заполнял бухгалтерские книги и создавал новые связи. Мы часто работали бок о бок, иногда в ткацких мастерских, где все еще хранились ее ткани, принадлежности и беспорядок; иногда в гостиной, где я любил наслаждаться солнечным светом, а иногда в постели. Были и дни, когда мы сидели на корточках под теплыми одеялами и выполняли минимум взрослых обязанностей, чтобы остаток дня провести под простынями.

И сегодня вся эта тяжелая работа принесла свои плоды.

Мое сердце разорвалось на части, когда розы посыпались со всех сторон, целуя наши ноги.

Нила вцепилась в мое предплечье, тяжело дыша, борясь с приступом головокружения.

Я делал все возможное, чтобы найти для нее лекарство. Я просматривал сайт за сайтом, консультировался с врачами. Некоторые говорили, что это дефицит железа, поэтому я снабдил ее витаминами и минералами. Некоторые говорили, что мозг в конце концов перестанет вызывать приступы головокружения. Однако, я понимал, что у нее это было всю ее жизнь.

Лучшим решением, которое я нашел до сих пор, была серия упражнений, называемых техникой Каналита. Это помогло, но не вылечило ее.

Но у нас было время, и я не прекращал пытаться.

На данный момент я был ее якорем, крепко держащим ее в море наклоняющихся миров.

— Они обожают тебя, Иголочка.

Ее лицо встретилось с моим, разрисованное вспышками фотоаппаратов.

— Они обожают эту коллекцию. Не меня.

Я покачал головой, оглядывая ковер журналистов, фотографов и знаменитостей.

Модницы и репортеры со всего мира приехали, чтобы увидеть коллекцию Радужных бриллиантов Нилы. Коллекцию, которую она начала, когда стояла голая на лужайке Хоуксбриджа, собираясь бежать, спасая свою жизнь, через лес.

Она сказала мне, что то, что в тот день она была голой и на ней были только бриллианты, придало ей сил бежать. Это также послужило источником вдохновения для создания ее лучших экспонатов и модных дизайнов. Ее бренд Nila украсил не только мир высокой моды, но и магазины и местные универмаги.

Я так чертовски горжусь ею.

Сегодня вечером она не делила внимание ни с одним бутиком или лейблом. Вся двухчасовая постановка состояла из кусоочков, которые она создавала в Хоуксбридже, и нескольких предметов, которые она сохранила из гардероба Бонни, сделанных благодаря Эмме и ее предкам. Эти винтажные вещи были объявлены возвращением моды, и слова "Викторианское кружево" и "юбки с кринолином" разносились по теплому воздуху внутри театра.

— Ты сделала это. Гордись.

Я уткнулся носом в ее шею. Мои зубы ныли от желания укусить, но я сдержался. Вечером. Сегодня вечером я укушу ее и покажу, как я чертовски горд.

— Я бы не справилась без тебя.

Она наклонилась в моих объятиях, принеся с собой аромат духов ванили и орхидеи.

— Это неправда, но все равно спасибо.

Я поцеловал ее в ухо, стараясь не испортить замысловатый макияж, в котором ей помогла Жасмин. Последние несколько недель пролетели незаметно, и укороченная стрижка, которую я сделал ей в конюшне, отросла и стала густой и блестящей — идеальной длины, чтобы сжать ее в кулак, пока ее рот обхватывает мой член.

Я напрягся, вспомнив что делал ее язык прошлой ночью.

Два дня назад мы прибыли в Милан — в тот самый театр, где я украл ее много месяцев назад.

У времени была своя странная ирония.

Я оборвал ее жизнь в этом месте.

И она вернулась к жизни тоже здесь.

Год назад я пришел, чтобы украсть ее из центра внимания и помешать кому-либо наслаждаться ее творениями. Теперь я делил ее с теми, кто ценил ее мастерство и боролся друг с другом за престиж ношения ее искусства.

Вокруг нас стояли модели с сегодняшнего показа. Коллекция Радужных бриллиантов действительно была впечатляющей. Пастельные, розовые, пурпурные, бирюзовые, желтые цвета — множество тканей, о которых мне рассказывала Нила, и разрезы, и сборки, и причудливое шитье, которое она объясняла каждый раз, когда работала.

Стоя рядом с ней, я ни за что на свете не мог вспомнить ни единого названия стежка. Все, что я мог вспомнить, это то, как сильно я любил ее и какой сногсшибательной она была в платье цвета чарующего дыма.

Очевидно, это был шелк, тюль и еще множество материалов, которые она заставила меня вспомнить. Полуночные вставки на ее тонкой талии и блеск черных бусин спереди сделали ее короной шоу, черным бриллиантом ее империи.

Каждый раз, когда она проносилась передо мной, мне хотелось накинуть ей на плечи свой смокинг, чтобы скрыть восхитительную линию ее позвоночника и выпуклость ее задницы.

Я оценил мастерство и дизайн платья, но мне не понравилось, как мужчины таращились на мою жену.

Один из представителей бутиков, который уже участвовал в аукционе и выиграл новую коллекцию Нилы, поднялся на сцену и подарил ей букет белых роз. Темнокожий мужчина поцеловал ее в щеку, улыбнулся мне и повернулся лицом к зрителям, чтобы оживить аплодисменты.

В кои-то веки я не возражал быть в толпе такого размера. Не потому, что Нила была рядом со мной, и я привык прислушиваться к ее мыслям на подобных собраниях, а потому, что все были сосредоточены на одном: внушать благоговейный трепет.

Нила помахала камерам, поклонилась — скрывая легкое головокружение, вонзив ногти в мою манжету — и повернулась, чтобы уйти.

Не так быстро.

Я обнял ее еще на секунду. Я хотел насладиться этим моментом. Я хотел впитать в себя каждую мысль и чувство, потому что сегодняшний вечер был особенным не только для Нилы, но и для меня тоже.

Сегодня был мой тридцатый день рождения.

Я сделал это.

Нила не была обезглавлена, ее тело не гнило на пустоши вместе с ее предками, и я не умер от рук своего отца.

Мы превратили зло в добро, чтобы прожить достойную жизнь.

— Пошли, пора идти.

Она потянула меня за руку, покачиваясь на своих глупо высоких каблуках.

Я взял ее за локоть, поворачивая лицом к себе. К несчастью для нее, она не умела хранить сюрпризы, и я знал, что сегодня вечером она уже запланировала вечеринку по случаю моего дня рождения. Я не знал, где и что, но я чувствовал ее волнение от того, что она хотела удивить меня, и ее радость от празднования такой важной вехи. Вехи, которой, как мы оба боялись, никогда не суждено было сбыться.

Однако было и кое-что еще.

Что-то, что она охраняла и защищала. Что-то, что чертовски много значило для нее, и она не сказала мне.

Последние пару недель я думал, что это из-за коллекции. Тот факт, что она закончила весь гардероб из двадцати трех платьев и другой одежды, был огромным подвигом.

Но теперь… теперь я знал, что это было не так, потому что тайна все еще ярко светилась внутри нее.

Нила чувствовала мою решимость заставить ее рассказать мне. Я не хотел заманивать ее в ловушку на подиуме и заставлять раскрываться перед всем миром моды. Но где еще она была наиболее уязвима?

Я помог ей устоять. Я сдерживал её дисбаланс. Самое меньшее, что она могла сделать, это…