Старые раны (СИ) - Артемов Александр Александрович. Страница 76

…

— Тебе же все это время нужны были наши тела, не так ли? — выпалил он и даже расплылся в улыбке.

Сущность ответила не сразу. Но ответила.

— Да.

Он мог и не спрашивать.

— Тогда почему ты не взяла меня сразу, как только нашла в Лесу?

— Меня останавливало любопытство, — призналась она. — Мне действительно интересно, как люди любят друг друга, как они живут, и от чего плачут. Я не стала спешить и решила понаблюдать за вами. Но ты оказался бесполезен. Талант в тебе умер навечно.

— А Викта?

— А Викта другой разговор — Талант в ней силен, как никогда. Еще может быть, он не даст ей умереть так бездарно.

— Поэтому ты и ждешь?

— Да, но скорее всего девочка не выдержит. Так что я вся в сомнениях.

— Зачем тебе ее тело?

— Чтобы стать всесильной.

— Для чего?

— Потому что мне зверски понравился ваш мир, и я хочу его весь. А в теле босорки можно только нагонять страх на общину местных дикарей. Мне хотелось большего.

— Лгунья.

— Нет, Сарет. Я говорила тебе правду. Просто не всю. Слиться со мной в одно могущественное существо, полное любви — это ли не истинная семья?

— Убирайся. Ты не получишь Викту!

— Видимо, да, не получу. Если я сунусь к ней насильно, то убью и ее, и ее прекрасный дар. Останется только пустая оболочка, которых я могу насобирать сотни. Но только подумай — такая кукла будет ходить и разговаривать с тобой. Я могу даже притвориться, что я это она, если хочешь. Какое-то время, пока тело само не развалится или я не найду себе что-нибудь новенькое.

— Как ты можешь? Ты же называла ее своей дочерью!

— Называла, но я не обязана ее любить. Люблю я одного тебя, сын. И тебя я и пальцем не трону, если ты не захочешь. Ведь ты помог мне расправиться с Горием и стать свободной.

— Или потому что я, как ты изволила выразиться, бесполезен?!

— Глупенький. Если бы я относилась к тебе только как к потенциальной оболочке, то ни за что не позволила есть свое тело. И тебе тоже понравилось, не отнекивайся. Мы теперь связаны, и за тобой должок.

— Я ничего не должен тебе.

— Нет, малыш. Ты покажешь мне, как вы, люди, выражаете свою любовь друг к другу.

— Только сделай шаг, и ты узнаешь, как мы выражаем ненависть!

— О, да, есть такое чувство, не менее прекрасное, но искренняя любовь все же интересует меня несколько больше, чем искренняя ненависть. Ваш мир и так, похоже, ею переполнен до краев. Я еще успею напиться ею до отвала. Любовь, Сарет. Любовь. Покажи мне ее!

— Ни за что!

— А если я смогу-таки вызволить вас из этой беды? Покажешь?

— Даже не думай снова манипулировать мной!

— Я могу отнести вас в вашу Альбию. В этом лесу все равно больше нечем заняться, и я сама хотела посмотреть, как живут люди. Но с тебя я потребую лишь самого искреннего и незапятнанного ненавистью чувства. Полюби меня, Сарет, и покажи, как люди выражают чувства.

— Нет, — тряс головой Сарет. — Слишком просто. Это трюк.

— Я уже отчаялась объяснять тебе, что нет у меня никаких трюков. Я чиста и открыта перед тобой и хочу только добра. Давай я сделаю еще один шаг навстречу — хватай свою непутевую сестрицу и усаживайтесь оба ко мне на спину. Полет будет долгим.

Сарет какое-то время молча смотрел на нее, обдумывая ее предложение. Чего это существо хочет на самом деле? И почему так много разговаривает, вместо того, чтобы просто уйти? Нелепица какая-то.

— Ну же, — босорка услужливо присела, подставляя спину. — Садитесь.

Викта — ни одной кровинки, грудь еле поднимается в такт слабеющему дыханию. Если он отвергнет предложение, то сестре не выкарабкаться. И дальше… Сарет боялся остаться один.

— Вот так. Вот так, — помогала она ему затаскивать дрожащее, мягкое тело на спину чудовищу. Сарет боялся сделать лишнее движение, страшно боясь разозлить босорку, но эта тварь вела себя как ручная.

— Теперь держи Викту покрепче, — сказала сущность. — А я буду держать вас обоих.

Сарет так и сделал, обнял Викту, обливаясь мурашами, прижал ее к себе как никогда не прижимал. Сущность обхватила его за талию своими хрупкими ручками, которые однако держали словно тисками. Не успел он додумать эту мысль, как босорка бодро подскочила и взмахнула крыльями. Земля заскользила под ними подобно гигантскому глобусу и вскоре утонула в переплетении ветвей — и дальше в седых облаках.

* * *

Солнце они встроили уже в воздухе, очертания Дикой Тайги распростерлись от горизонта до горизонта. Сарет не мог лишний раз не ужаснуться истинными размерами Леса, которых не смогло вместить даже открытое небо. Лесные угодья перекатывались под ними неспешно и величественно, словно были безбрежным черным океаном, из пучин которого они вырвались каким-то чудом.

Но на чудо он не надеялся. Сарет в очередной раз почувствовал себя куклой, с которой никак не могут наиграться вдоволь, и все таскают по комнатам, и треплют за руки, и бьют о мебель. Какой из него всесильный бель после всего этого? Он не смог сохранить ни Талант, ни единственную сестру. Даже из Леса выбраться не смог без вмешательства какой-то потусторонней сущности, которая на протяжении пары недель раздумывало — проглотить их сразу или еще немного поболтать про чувства и любовь.

Потом он увидел то, о чем больше не смел и мечтать — столб дыма, бьющий прямо в небо. Однако радость была лишь сиюминутным чувством. Плотный черный гвоздь был слишком огромным и жирным для следа приближающегося селения рок’хи.

— Что это?.. — прошептал Сарет, и скоро получил ответ на свой глупый вопрос.

Босорка словно услышала его вопрос и специально снизилась, чтобы Сарет мог как следует разглядеть выгоревшее, темное пятно, на месте которого когда-то была деревня полная жизни.

Картины разорения и войны еще не раз и не два представали их глазам, пока босорка простирала крылья над бескрайней Тайгой. Все больше черных столбов попадалось им на пути, и вскоре Сарет заметил на горизонте виновников этого праздника меча и огня. Сначала он слышал лишь протяжные, яростные крики, от которых у него в страхе замирало сердце, а потом разглядел и их хозяев. Кровожадные босорки вились вокруг дымного столба, словно мухи над кучей гнилья, на спине каждой сидел воин, ощетинившийся смертоносным железом, которое тоже жаждало крови.

Сарет не сводил глаз с пожарищ и не мог взять в толк — что происходит? Для чего здесь так много погонщиков? Он заерзал на месте — война. Настоящая война против выродков! Погонщики мстили за спаленные руки его сестры?! Нелепость, неужели ради двоих заблудших детей абели решились начать войну? Как бы нитсири не были важны для будущего Альбии, Сарет очень сомневался, что такое простое объяснение окажется верным. Что-то произошло, но что?..

Разоренная деревня навсегда укатилась за горизонт, а впереди уже показывались все новые выжженные пятна, вокруг которых вились плотоядные твари с погонщиками на спинах. За собой они оставлялись лишь смерть и запустенье.

Волнение и вопросы резали Сарета ножом, чем ближе они подлетали к границе Дикой Тайги, которая уже обозначалась вдали — лес сильно поредел и уже вот-вот готовился обернуться первыми приграничными селениями Альбии.

Как долго они оба отсутствовали, и что еще могло произойти за это время? Как их встретят и обрадуются ли, что они с Виктой вернулись домой?

Сарет запретил себе думать об этом. Они обязательно узнают об этом, но потом. Сейчас важно лишь одно — ее он крепко держал в объятиях. Ибо сам исход путешествия зависел от того, переживет ли сестра этот полет, сможет ли дотянуть до лекаря. И сможет ли этот лекарь вернуть Викту. Слишком много «ли», и так мало ответов.

За весь полет сестра даже не шелохнулась, и Сарет не мог даже проверить, билось ли еще ее сердце. Он сам чувствовал себя каким-то деревянным болваном, застыв на спине этого чудовища и не смея пошевелить даже пальцем, чтобы не упустить Викту.