Несознательный 2 (СИ) - Каталкин Василий. Страница 69

— Все, с заказчиком теперь только ты контактировать будешь, — принял решение Главный, — смотрю, у тебя это неплохо получается.

— А вообще, почему мы с ними должны вот так общаться? — Задумываюсь над решением Челомея, — нам поставлена задача, сроки определены. Зачем нам контактировать с заказчиком? Добро бы надо было сроки перенести, ну или уточнить ТТХ, что часто бывает, а вот такие встречи нам зачем?

— А черт его знает, — хмыкнул Владимир Николаевич, — повелось так во время войны, КБ почти всегда сроки проваливали, вот заказчики и привыкли их подгонять.

— Значит, придется эту привычку ломать. Впредь будем обсуждать только программу полигонных испытаний.

— Вот ты это и попробуй изменить, — хмыкнул Главный, — сумеешь, честь тебе и хвала.

— Без вас все равно не обойдется, — пожимаю плечами, — наткнувшись на мою неуступчивость, они захотят надавить на вас.

— Но сегодня же ты нашел аргументы, почему не найдешь их в следующий раз?

Да, спустя неделю после этого памятного совещания в ГАУ в министерстве авиационной промышленности спохватились и выделили нам в Химках авиаремонтный завод под номером 456. Насколько мне известно, именно на этом заводе Валентин Петрович Глушко осваивал производство ракетного двигателя РД-100 и передан он был под его работы с июля 1946 года. Это же что получается, поверили нам, даже немецкий проект подвинули куда-то в другое место. А чего тогда на совещании гнобили, и Хруничев на нас волком смотрел? Это может означать только одно, за нас вступились в спецкомитете.

Да, и еще, завод передавался не просто так, как есть, были выделены деньги на ремонт корпусов и оснащен он должен был быть, немецким оборудованием, да не абы каким, а новеньким. Посмотрев список этого оборудования, я остался доволен, теперь мы сможем самостоятельно заниматься ракетными двигателями, а не прибегать к заказу их на других производствах, для которых мы бедные родственники. С этого дня я взял шефство над этим заводом, в будущем, постараюсь сделать из него флагман ракетного двигателестроения, а пока, пользуясь подвернувшейся возможностью, я протолкнул пристройку к производству пары цехов, в которых будет происходить варка новых сплавов и многоступенчатая термообработка. Без новых материалов мы просто никуда не улетим. Хорошо бы еще и химиков под нас прогнуть, но это следующий этап, когда подойдет время межконтинентальных ракет. Естественно за ремонтом цехов пришлось следить самому, а путь в Химки был не близкий, больше тридцати километров по убитым временем дорогам, немецкий трофейный Опель Капитан, хоть и жаловался на судьбу, когда его переключали на первую передачу, но исправно вывозил нас из глубоких ям. Пусть по времени это выходило куда больше часа в одну сторону, но я старался навещать стройку как можно чаще, ведь за строителями глаз да глаз нужен, чуть отвернешься, и все сделают по своему, джамшутов и равшанов во все времена хватало. А нам не надо «по своему» нам надо как должно быть.

Вот и настало время полигонных испытаний наших ракет сегодня двадцатого августа 1946 года на полигоне где-то в окрестностях Сталинграда, но это было не село Капустин Яр, как в моей истории, полигон вообще организовали в чистом поле, а название ему дали очень простое «Войсковая часть 15644». Кстати, непонятно почему вдруг в ГАУ стремились нагнуть наше КБ и ускорить испытание ракет, ведь даже когда мы прибыли на полигон, там еще полным ходом шли строительные работы, а бункер, из которого мы должны были наблюдать за стартом изделий, не был оборудован перископом. Даже временной технической площадки не было, изделия должны были размещаться под открытым небом. Хорошо еще хоть стартовую площадку успели забетонировать, а то уж пришлось бы нам писать рапорт о неготовности полигона и опять вступать в конфронтацию с ГАУ. Впрочем, мы были готовы к различным неурядицам, поэтому привезли с собой и собственные армейские палатки и передвижные мастерские, ибо там, где начинается армия, заканчивается порядок. Вообще-то эта присказка касалась авиации, но в данном случае мы с полным правом применяли ее к армейцам. Наше размещение и прибытие техники, а нынче для этого потребовалось места куда больше чем в прошлый раз, внесло дополнительную сумятицу в строительные работы, и в этих условиях крайними оказались части охраны, которые были призваны обеспечивать секретность намечавшегося мероприятия.

Все дело в том, что 1946 году НКВД было упразднено и вместо него сформировано Министерство Внутренних Дел СССР, и теперь охрану секретной техники должны были осуществлять, внутренние войска, а они в армейской среде никак не котировались, так как их считали годными только для конвоирования заключенных. Из своей истории я знаю, что дело это решилось спустя год, когда внутренние войска МВД (части оперативного назначения) были переподчинены Министерству государственной безопасности СССР. А пока ликвидация комиссариатов привела к вот такому падению престижа некогда грозных войск НКВД и теперь каждый генерал, а в данном случае это был генерал-майор Вознюк, начальник полигона, ни в грош не ставил их требования. Дня не проходило без взаимных претензий и выяснения отношений между МВД и армейцами, иной раз даже доходило до предупредительной стрельбы. Все это хоть и веселило нас иногда, но жутко мешало работе.

Шоу с противостоянием МВД и армейцев мы наблюдали дня три, а потом нам это надоело и мы телеграфировали Соколову с просьбой навести порядок на подведомственной ему территории. Это мы так мелко отомстили ему за то совещание в ГАУ, ткнули его носом в собственные недоработки, мол, чего ты от нас требовал, если у самих еще конь не валялся. Надо сказать, что меры были приняты очень быстро, откуда-то через два дня прибыла дополнительная часть, подчиняющаяся ГАУ, которая и взяла все охранные функции на себя. Вот тут-то и взвыли строители, ибо их сразу попросили с вещами на выход, строительные работы они будут доделывать после того, как все испытания будут закончены.

Ну что сказать про проведение полигонных испытаний? Дня три пришлось опять угробить на наведение порядка на стартовой площадке, по-моему, это уже превращается в визитную карточку ракетных полигонов. Бункер пришлось покинуть, несмотря на возражение начальника полигона, сидеть в полутьме, а освещение в этом защитном сооружении было еще далеко от завершения, мы не намеревались. Наблюдать за стартом пришлось из траншей, которые были вырыты неподалеку от бетонной коробки, так хоть видно что происходит на стартовом столе. Рисковали, конечно, но вроде не так сильно, как во время испытания немецких ракет, с жидким кислородом риска гораздо больше. Первые два пуска прошли без происшествий, а вот на третьем произошло ЧП, оператор заправщик плохо закрепил рукав топливозаправщика, или там неисправен был «замок»… короче, шланг сорвало, и пока перекрывали подачу топлива, на старте было пролито где-то триста литров керосина. А ведь это не совсем тот керосин, который продается для населения, в нем были растворены эфирные добавки, которые облегчали горение топлива, поэтому малейшая искра и прости-прощай. Конечно, потом выгнали виновников на старт с тряпками, и они пытались собрать вручную все то, что пролили. Естественно больше половины успело испариться и впитаться в бетон, а старты пришлось отложить еще на два дня, так как надо было дожидаться, когда не будет ощущаться запаха паров эфиров.

Уже во время первых запусков, наши расчеты были подтверждены, максимальная дальность пуска составила пятьсот сорок километров, поэтому мы сразу пересчитали количество топлива, нужное чтобы достать до цели, находящейся на расстоянии в триста километров. Иначе слишком большой там получался «бада-бум», как с оснащенной взрывчаткой головной частью, пусть лучше все топливо сгорает в процессе разгона ракеты.

Надо сказать, что произведенные нами ракеты оказались очень надежны, только одна не долетела до цели, надо будет еще разбираться, почему это произошло, останки ее нашли сразу в ста тридцати километрах от пуска. Если судить по не так уж сильно обгоревшим обломкам, можно было прийти к выводу, что была нарушена герметичность бака с керосином. Точность новой инерционной системы управления тоже оказалась выше ожидаемого, почти все ракеты попали в квадрат со стороной в сто метров, то есть это считается стопроцентным попаданием в цель.