Лисёнок для депутата (СИ) - Морейно Аля. Страница 27

Я точно не сплю. Но глаза закрыты. Боюсь спугнуть отголоски удовольствия, которые всё ещё носятся по крови. Боюсь поверить, что это был не сон. Потому что если это всё-таки видение, то я точно не выдержу очередную встречу с прорубью.

Мягкие губы касаются шеи и постепенно добираются до рта. Глухо стону, не сдерживая накрывающий меня шквал эмоций, понимая, наконец, что всё происходит со мной в реальности.

— Ведьма… Ты — рыжая ведьма. Что ты со мной творишь, колдунья?

Лисица не отвечает — думаю, ошарашена не меньше меня. Постепенно прихожу в сознание и бессовестно распускаю руки. Не размыкая поцелуя, глажу и мну всё, до чего могу дотянуться. Не удивлюсь, если у неё останутся после меня синяки. Но не могу сейчас быть нежным…

Моя девочка горячо отзывается на ласки и очень быстро начинает дрожать от удовольствия.

А потом мы лежим, сплетясь ногами и руками. Как раньше, когда-то давно, до того, как случился кошмар, отнявший у меня нормальную жизнь.

Слов нет. Но даже молчанием говорим друг другу очень много.

Впервые за последние месяцы я рад наступившему дню. Мне хочется жить, есть силы и желание бороться. Несколько часов я извожу своего реабилитолога требованиями увеличить мне нагрузку. Больше часа активно занимаюсь в бассейне, пока врач не взывает к здравому смыслу.

— Олег, он же завтра с кровати не поднимется. Ещё хуже себе сделает. Вразуми его, он меня слышать не хочет!

— Виктор Борисович, достаточно на сегодня, — мягко, но безапелляционно выдаёт помощник. — Доктор прав. Вы уже переборщили, как бы хуже не сделать.

Пытаюсь игнорировать, мне кажется, что у меня открылось второе дыхание, и я не должен останавливаться. Но Олег подключает тяжёлую артиллерию.

— Я вынужден позвонить Борису Григорьевичу, если вы сами не понимаете, что всё хорошо в меру.

Отца мне тут только не хватало. Тот со мной церемониться не будет. С недовольным видом выбираюсь на сушу.

На улице не тороплюсь садиться в машину. Поднимаю голову, подставляя лицо лучам солнца. Надо же, я и не заметил, как наступило лето. Надо бы моих лисиц на море свозить, раз на майские никуда так и не выбрались.

Нехорошо получилось с разводом, напрасно я пошёл на поводу у папы и поторопился. Но ведь никто не мешает нам снова расписаться. Правильно сказала моя девочка, что штамп в паспорте ничего не значит. Она — моя жена, и никакими печатями или их отсутствием этого не изменить. Не нужны нам с ней никакие контракты. Мы даже можем ещё одного ребёнка родить. Надеюсь, теперь у меня получится…

После работы еду к отцу. Весь день размышлял над его настойчивым предложением пообщаться с врачами и выбрать клинику. Ведь всегда можно поехать для начала на обследование, осмотреться, поговорить с персоналом, выслушать их план операции, а потом принимать окончательное решение.

— Сын, у тебя что-то случилось? Ты сегодня какой-то не такой.

— Па, ничего особенного. Просто хандрить надоело, решил взять себя в руки.

— Святые угодники! То-то Олег говорил, что ты врача чуть до инфаркта не довёл.

— Ну прям. Их не поймёшь. То требуют, чтобы занимался, то тормозят, когда я чувствую, что ещё не устал.

— Считаешь, что мне стоит переговорить с эскулапом? Ты в нём сомневаешься? Я могу попробовать найти кого-то другого, но мне сказали, что этот — лучший.

Мы долго обсуждаем клиники, которые отец отобрал для меня, он тут же распоряжается назначить видео-встречи с двумя врачами. А я всё больше склоняюсь к мысли, что папа прав и стоит попробовать ещё раз.

Ничего не меняется. Я по-прежнему прикован к инвалидному креслу, зависим от наличия пандусов и прочих приспособлений для людей с ограниченными возможностями. На собственной шкуре в полной мере ощущаю, как мало делается в стране для таких людей. А мне ведь не приходится ездить в общественном транспорте и покупать продукты в магазине! Большую часть времени вне дома меня сопровождает помощник и охранник, которые, в случае необходимости, решают возникшие мелкие проблемы.

Вот, например, как перейти через дорогу, если бордюры высокие, а съезд для колясок не предусмотрен? Или пандус поставлен «для галочки», угол подъёма слишком крутой, чтобы заехать по нему в инвалидном кресле. О специально оборудованных санузлах даже в дорогих ресторанах никто не задумывается. А уж порожков всяких везде пруд пруди.

Положа руку на сердце нет у меня уверенности, что коляска со мной — не навсегда. И перспективы мои, несмотря на папин оптимизм, весьма туманны. Но что-то щёлкает в мозгу, переключая важный тумблер, и мой организм переходит в новое состояние — режим надежды. Я словно просыпаюсь и снова ощущаю вкус к жизни.

А всего-то стоило поверить в себя и расслабиться. Панический страх и ожидание неудачи парализовали меня не меньше, чем болезнь. Но теперь у меня появился стимул бороться.

Дома на крыльце меня встречает Лисёнок. Каким-то образом она безошибочно вычисляет момент, когда моя машина въезжает во двор, и несётся мне навстречу.

— Папа, что ты мне сегодня принёс?

Хитрюга быстро привыкла, что каждый день я возвращаюсь с какой-то новой игрой для неё.

— Не-а. Сегодня мы поиграем, например, в «Кто где живёт?». В последнее время мы так увлеклись пазлами, что об этой игре как-то подзабыли. Будем навёрстывать упущенное.

Иришка кивает, но тут же, хитро прищурившись, выдаёт:

— А завтра новую игру купишь?

Олеся ругается, что я её слишком сильно балую. Только разве детей не нужно баловать? Мелкая такая забавная, я и сам, признаться, с удовольствием играю с ней в современные детские игры. В моё время такого изобилия не было. Я уже начал присматривать игры и для более старшего возраста. Немного подрастёт — обязательно всё ей куплю.

Ловлю себя на том, что планирую нашу жизнь наперёд. Всё-таки глупость придумал отец с разрывом контракта и разводом. Какая была в этом необходимость? Я не готов отпустить ни Лисицу, ни Лисёнка.

— Иришка, отлипай от папы, дай ему переодеться и поесть, — строго выдаёт Олеся, уводя от меня дочку. — Витя, жду тебя на кухне. Давай бегом, чтобы не остыло.

А я только вижу её, и уже понимаю, что остыть мне не светит. Ужинаю, играю с Иришкой, а все мысли только о том, чтобы поскорее оказаться с Лисицей в спальне.

Я предпочитаю всегда и во всём быть сверху. Думаю, вполне здоровое стремление мужчины — быть главным в семье и отношениях. Но сейчас мы на равных. Или даже не совсем… Олеся сверху. Пока… И только в спальне. Но после операции всё обязательно изменится! Я наизнанку вывернусь, но заставлю свои ноги меня слушаться!

До отъезда в клинику — всего две недели. Отец очень быстро всё урегулировал и оплатил. И снова я лечу без Лисицы. Это, конечно, правильно — не стоит ей видеть меня после операции. Я и сам себя в первые дни отходняка ненавижу. Да и не жена она мне теперь по документам. Дёрнул же меня чёрт согласиться на этот развод!

Последние дни я как с цепи срываюсь. Мне постоянно мало моей горячей рыжей ведьмы. Словно только что познакомились и впервые занимаемся любовью. Не готов я сейчас быть без неё!

— Лисичка, не надо со мной в аэропорт ехать, ладно?

— Вить…

— Мне будет тяжело прощаться. Ты даже не представляешь, как я не хочу уезжать. Одна только мысль греет: когда вернусь, смогу тебя и сверху, и сзади, и как угодно… Можешь начинать фантазировать и собирать свои желания в копилку. Обещаю по возвращении всё воплотить в реальность!

Плачет. Ну откуда у женщин берётся так много воды в глазах? Разве слёзные каналы у них устроены как-то иначе?

— Лисичка, я вернусь. Не обещаю, что очень скоро. Как пойдёт. Но клянусь, что сделаю всё, что смогу… И даже то, что не смогу, всё равно постараюсь! Всё будет хорошо! Верь мне…

Говорю не только для неё — мне и самому крайне необходима вера в успех. Знаю: если сложить руки и перестать верить, то ничего не получится. Теперь я готов бороться до полной победы! Чего бы это ни стоило.

— Виктор Борисович, мы опаздываем в аэропорт, — заглядывает водитель, отчаявшись дождаться меня в машине. — Ваш отец будет недоволен.