Лисёнок для депутата (СИ) - Морейно Аля. Страница 43

Зачем он снова появился в моей жизни? Я уже почти оправилась от очередного расставания, почти собрала сердце из кусочков, почти научилась жить без него…

Вздрагиваю от каждого сигнала о входящем сообщении. Трясущимися руками принимаю редкие звонки… Просто потрясающе — превращаюсь из-за него в невротичку.

Строго-настрого запрещаю себе думать о нём и фантазировать… Но самоконтроль бесповоротно утерян. Чем бы ни занималась, в голове всё время Он.

Закрываю глаза и вспоминаю. Сильные руки, красивое лицо, мягкие губы. Чуть насмешливые глаза. Хрипловатый голос с командирскими интонациями. Каким он бывает грубым и нежным. Весёлым и грустным. Мужественным и по-детски уязвимым. Страстным и безумным. Самым лучшим…

У меня даже нет ни одной его фотографии… Всё хранилось в телефоне и пало смертью храбрых от рук Олега. Остались лишь воспоминания, которые я берегу как зеницу ока.

На что я надеюсь? В одну реку и дважды-то войти нельзя. А трижды — вообще нереально. Мозг кричит: остановись, дура, хватит прыгать на одни и те же грабли, так и без головы остаться недолго! Не о себе, так о дочери подумай — каково ей будет снова потерять отца… Но сколько я ни пытаюсь объяснить это своему глупому сердцу, оно всё равно ждёт Витю и на что-то надеется.

А всё из-за того, что он сказал мне, что любит… Можно ли ему верить? Не знаю… Но так хочется!

Ведь если мужчина любит, то есть надежда… Вон Мансур даже свадьбу отменил… Но он-то наверняка не такой папенькин сынок. А Витя и шагу ступить без указки отца не рискнёт. Жениться — по папиной команде, разводиться — по свистку. Будто дрессированная собачонка.

Если и вправду Самборский-старший всё подстроил и с документами, и с сообщениями, и с сумасшедшими бабками, то он ни за что не позволит сыну быть со мной. Решится ли Витя пойти против него? Скажет ли хоть слово в мою защиту? Сомневаюсь… Может, потому и не приехал сразу, как только вернулся из-за границы, что папенька не велел?

Ожидание выматывает нервы. Внутри всё натянуто. Да я и сама как струна. Только тронь — зазвеню. А если задеть сильнее, то лопну… Остро реагирую на любую ерунду. Плачу по поводу и без. С каждым днём надежды всё меньше. Что это за дела такие неотложные, что он даже просто повидаться со мной не торопится?

— Леся, успокойся. Ну что ты себе душу рвёшь? Он же мужик, а у них вечно свои заморочки.

У Веры всегда для всех есть оправдания — святой человек, мне бы так… Я же, наоборот, себя постоянно накручиваю, настраиваюсь на плохое.

— Может, у него заседания депутатские, голосование важное какое-то, что пропустить нельзя? Слышала, говорили, что выгонять будут за прогулы? Там же, как в колледже, даже ещё жёстче дисциплина, наверное. А он и так по больницам сколько времени. Может, ему теперь безвылазно там сидеть придётся.

— Да глупости. Что значит безвылазно? — не верю я во все эти сказки. — Он же не раб на галерах! Выходные в любом случае должны быть.

— Так включи телевизор и посмотри, есть у них сессия или нет. Может, и Виктор твой где-то в кадре мелькнёт, а ты успокоишься. Ну или как вариант — его папик припахал по работе.

Да, последнее — вполне вероятно. Витя вечно под папиным каблуком. А тот сейчас будет изо всех сил стараться держать сына подальше от меня. Напрасно он, что ли, потратился на поддельные анализы и суд? Да и бабки придурочные наверняка влетели ему в копеечку.

В голову лезут разные глупости… С момента нашей встречи прошло больше месяца. Да за это время он десять раз мог найти себе подходящую женщину. Такая, как я, годилась для привлечения избирателей. Или на худой конец когда он не мог ходить. А теперь… наверняка захочет богатую и статусную, которую одобрит отец.

На шестой день я перестаю ждать. Просто приказываю себе перестать. Хотел бы — приехал. А нет — так нет. Больно, обидно, но жизнь ведь на этом не заканчивается?

Витя звонит, когда я отмокаю в ванне, успокаивая рвущуюся во все стороны душу.

— Лисичка, я завтра утром приеду. Сможешь взять выходной?

Мозг ещё не до конца обработал звуковой сигнал из телефонной трубки, но язык уже перешёл в режим неуправляемого электровеника.

— Зачем? — вылетает из меня со скоростью выстрела.

Зажимая трубку плечом, обеими руками закрываю рот, чтобы не смел молоть глупости.

— Зачем что? Зачем приеду или зачем выходной?

— Выходной, — благосклонно позволяю электровенику ответить, но тут же возвращаю руки обратно, мало ли, какая вожжа ему под хвост попадёт.

— Ну-у. Поговорить надо, — напускает туману.

Боже, что это за разговор такой, что на целый день? Но рта не открываю, прогоняя по всем извилинам ситуацию. Знать бы, о чём разговор. Если о хорошем, то стоит, конечно, поменяться сменой. А если о плохом, то лучше по-быстрому всё обсудить и слинять на работу нервы успокаивать.

— В общем, постарайся договориться со сменщицей, или как там у вас всё устроено. Я утром буду.

Витя прощается и отключается раньше, чем я успеваю ему что-то ответить.

И что это было? Как понять, к чему морально готовиться? От него можно ждать чего угодно!

Может, если бы не было этой недели… Или если бы я не знала, что он приехал… Я же с ума сойду до утра! Что надеть? Как себя вести? Куда он меня поведёт?

Только уставшему за смену и разморенному в ванне телу плевать на мои душевные муки. Стоит голове коснуться подушки, как я отключаюсь. Ещё и одеяло натягиваю повыше — чтобы было теплее и уютнее.

— Мама, мама, проснись! — подскакиваю от Иришкиного шёпота. — Там в дверь звонят, а Вера на работу ушла.

— Который час? — хватаю с тумбочки телефон. — Четверть восьмого. Кого это принесло в такую рань?

Набрасываю халат на пижаму, заправляю за уши растрёпанные после сна волосы и спешу к входной двери.

Открываю — и обмираю…

Вслед за букетом роз в квартиру заходит Виктор. Первый шок сменяется ужасом: я только из постели, в пижаме, лохматая. Выгляжу наверняка как огородное пугало. И зачем было вчера полчаса копаться в шкафу, выбирая наряд и продумывая образ, а потом вот так всё одним махом перечеркнуть?

— Папа! Папочка приехал! — скачет вокруг гостя Иришка.

Вот уж кому счастье привалило. И неважно, что она тоже далеко не при параде.

— Здравствуй, моя хорошая! Как я по тебе соскучился! — наклоняется к дочери, позволяя обхватить себя за шею и подставляя щёки для поцелуев.

— Ты подарочек мне привёз? — выдаёт хитрая лиса, когда поток нежностей иссякает.

— А как же! — и указывает глазами на большой пакет из детского супермаркета, стоящий возле самого входа.

Дочь тут же забывает обо всём на свете и бросается к подарку. Качаю головой. Мог бы коробку поскромнее притащить в нашу крохотную квартирку.

— Так, только распаковывать будем после садика, — говорю я строго, — иначе опоздаем.

— Ну мамочка, не хочу в садик, я хочу быть с папой! — начинает канючить.

— Так, Иришка, что за фокусы? Ну-ка давай перекусим и будем собираться, — командую.

— А папа после садика никуда не уйдёт?

Как рыба открываю и закрываю рот, пытаясь подобрать нейтральный ответ, но ничего разумного в голову, как назло, не лезет.

Вспоминаю, что я всё ещё лохматая и в пижаме, и бурчу:

— Витя, иди на кухню, я сейчас вернусь.

По дороге в спальню думаю, что надо было у него хоть цветы забрать и в вазу поставить. Но я, шокированная его неожиданным появлением, остатки мозгов растеряла.

Впопыхах привожу себя в порядок. О косметике и речи быть не может: причесаться бы, сменить пижаму — и то хорошо.

Почему он приехал так рано? Что они там сейчас с Иришкой делают? О чём говорят? Не надо было оставлять их одних! Во всём мерещится заговор…

Когда возвращаюсь на кухню, то обнаруживаю, что цветы стоят в вазе, а Витя возится с чайником. Лисёнок сидит за столом, радостно улыбается и выбалтывает папе все наши секреты.

При дочери заводить никакие разговоры не хочу. Даже не зная, о чём мы будем говорить, интуитивно ощущаю, что вмешивать ребёнка во взрослые дела не стоит. Тем более что сегодня в садике по расписанию — танцы, а Иришка их очень любит. Поэтому оставляю гостя одного и отвожу недовольную малышку в сад.