Его должница (СИ) - Серж Олли. Страница 48

— Нет, не надо! — вскрикивает Ксюша и поспешно добавляет. — Я с Катариной поругалась. Она меня обозвала словом плохим.

— Фух, — выдыхаю облегченно. — Ты меня напугала. Ну ты это… Не расстраивайся. Знаешь, сколько меня в детстве обзывали.

— Тебя? — распахивает удивленно глаза.

— Ну да, — посмеиваясь, треплю по голове и забираю из рук портфельчик. — Верещалой, Писклей из-за фамилии. Потом «Синим» из-за большого количества синяков. Ты просто скажи ей в следующий раз, что она сама такая. И делов то. Пойдем в машину.

Я пристегиваю Ксюшу в детском кресле на заднем сидении и сажусь за руль. Периодически поглядывая в зеркало заднего вида, отмечаю, что несмотря на то, что девочка больше не плачет, все равно ведёт себя несвойственно подавленно и тихо. Это заставляет крутить в голове разные мысли и прилично нервирует.

На кольце съезжаю с маршрута до Аниной клиники и заворачиваю на парковку небольшого супермаркета.

— Пойдём, — подмигиваю Ксюше, выпуская и машины. — Накупим с тобой самое вредное и вкусное. Будем лечить твое настроение.

В магазине закидываю в корзину все: от сладкой ваты до новых кукол «Лол» с киндерами на кассе и тушуюсь ещё сильнее, потому что Ксюша не выражает совершенно никакого энтузиазма от покупок. Она даже не просит съесть шоколадку в машине, как обычно!

Пока ждём возле клиники Аню, я пытаюсь ещё раз разговорить ребёнка: предлагаю съесть пачку чипсов наперегонки или научить делать бомбу из упаковки сока. Я даже рассказываю ей стишки сомнительной морали, которые так любят дети. Ничего не работает.

— Привет! — старшая из сестёр залезает в машину и плюхается на переднее сиденье. — Как дела? — чмокает меня в щеку и поворачивается к младшей. — Что-то у вас атмосферка напряженная… — замедляя голос, рассматривает внимательно сестру, меня, потом пакеты из супермаркета. — Что случилось?

— Так не признаётся, — жму я плечами и вздыхаю. — У меня уже глаз дёргается. Пытался развеселить, как мог. Вышла с занятий и рыдает.

— Это потому что, я тебя привела на рисование и одну оставила? — начинает допытываться Аня у сестры.

— Нет, — поджимает девчонка губы. — Все хорошо.

— По бабушке соскучилась?

— Нет… — упрямо.

Аня беспомощно смотрит на меня. Мол, что такое то?

— Говорит, что поругалась с девочкой, — отвечаю шёпотом.

— Хм… — хмурится Аня, задумчиво берет из подстаканника вскрытую тубу чипсов и отправляет несколько штук в рот.

— Детка, — я смотрю на неё. — А тебе разве можно есть сразу после лечения зуба?

Она переводит на меня непонимающий взгляд и тут же спохватывается, ставя чипсы на место.

— Ой, точно!

Сглатывает, отворачиваясь к окну.

Я сосредоточиваю внимание на дороге, ловя себя на мысли, что обе сестрицы меня дурят. В чем — понять не могу, но чуйка меня ещё никогда не подводила в этих вопросах.

Дома мне приходится почти на час закрыться в кабинете, решая вопросы по строительству нового торгового центра.

Вообще, сегодня, спустя два месяца после моей выписки, первый день, когда мы с Сергеем взяли себе выходные и решили провести время с близкими.

Сначала пришлось потратить много сил, чтобы оградить наших женшин от бесконечных судов и допросов по делу Веллера. Адвокаты, взятки, подкуп свидетелей — не самые порядочные методы, поэтому денежнозатратные. Закрыли мы эту гниду в итоге капитально. На пятнадцать лет. Впрочем, я не думаю, что он протянет дольше пяти.

А теперь, приняв решени о срочном восстановлении денежного запаса, мы пытаемся успеть открыть торговый центр до начала новогоднего покупательского бума. Сметы снятся мне по ночам, а Аня говорит, что позавчера во сне я ругался матом на прораба. Короче, клиника полная и никакой личной жизни.

По расчётам моей умной девочки прибыль с «предновогодней истерии» должна покрыть почти половину кассового разрыва. Да, с Анной мне очень повезло. Она оказалась не только прекрасной девушкой, но действительно хорошим бухгалтером. Под чутким руководством Карины Ашотовны она плавно уволилась из «Бизнес-Фуд» и вернулась ко мне под бок на административный этаж в отдел закупок.

По крайней мере, так звучит официальная версия ее приема на работу. На самом же деле, меня стало зверски напрягать огромное количество «коллег» мужского пола у неё в телефоне. Особенно один по имени Матвей, который по совместительству оказался еще и бывшим одногруппником с нежными, пламенными чувствами. Мой энтузиазм поддержки Аниной свободы и индивидуальности был задушен на корню банальной ревностью мужика с послеоперационным болевым синдромом.

Да и как такое счастье не бояться потерять? Я сам себе до сих пор не верю.

Выхожу из кабинета в коридор и вдыхаю запах жареной картошки с запечным мясом. Когда только успела?

Заглядываю в гостиную, где на приличной громкости верещат мультики, а Ксюша сидит вместе со щенком на полу и пытается научить его подавать лапу за лакомство.

— Ты ужинала? — спрашиваю ее.

— Нет, не хочется, — вздыхает.

— А ну ка быстро кушать, — властно повышаю голос. — Аня там старалась.

Понуро плетётся и даже не пытается спорить.

За несколько шагов до входа в кухню я слышу Анин тихий голос, видимо, с кем-то говорящий по телефону.

— Нет не сказала. И не скажу пока что. Нет, врать не собираюсь. Два раза в месяц можно что-то придумать. — Замолкает на некоторое время. — Я уверена, что будет рад, но хочу по-другому…

Дальше Аня слышит наши шаги и поспешно прощается с собеседником. Как интересно…

— Очень вкусно пахнет, — захожу на кухню и говорю, внимательно глядя Аня в глаза, — Ты у меня — самая лучшая женщина на свете: красивая, умная, нежная, честная, заботливая…

Вспыхивает и поспешно отворачивается к тарелкам.

Тааак… Внутри меня начинает клокотать. Что происходит в моем доме? Я явно что-то упустил…

Глава 52. Жены и суррогат.

Барин

— Кушайте, — Аня ставит тарелки и небольшую салатницу с овощами на стол.

Мы рассаживаемся по местам и молча берёмся за вилки.

— Анечка, ты ничего мне рассказать не хочешь? — интересуюсь, как бы между прочим.

— Не-а, — мотает она головой, запихивая в рот побольше еды. — М! Бабушка звонила. Говорит, что теперь совершенно не желает возвращаться на работу. Что как подумает о тетрадках, у неё снова давление поднимается.

— Я думаю, что мать Сергея будет только рада компании. Почему нет? Пусть остаётся, — пожимаю плечами.

— Не, это она несерьёзно, — хмыкает Аня. — Уравнения и формулы для неё смысл жизни. Да и не работать для человека ее воспитания — это кошмар. Она мне только на Ксюху деньги тратить разрешала. А твои, чтобы жить на них, никогда не возьмёт и подавно.

— Потому что она не приживалка? — неожиданно подаёт голос Ксюша, и мы с Аней, не сговариваясь, поворачиваем на неё головы.

Да уж лексикончик у шестилетки.

— Какое неожиданное слово, — удивленно говорит Аня. — А где ты его услышала?

— Нигде, — опускает мелкая глаза в тарелку.

— Ксюша… — строго повторяет старшая сестра.

По щекам младшей начинают литься слёзы.

— Ксюша, тебе так кто-то назвал? — доходит до меня.

— Катарина, — тихо всхлипывает Ксюша. — Сказала, что ее мама не разрешает ей со мной дружить, потому что у меня нет папы и мамы, и что я — жалкая приживалка… А Тася сказала, что не позовёт меня на день рождения.

Дальше смысл речи ребёнка понять не представляется возможным, он просто вытекает потоком сознания вместе со слезами.

Аня, зажав рот ладошкой, смотрит на сестру, а потом на меня. И по ее часто моргающим глазам, я понимаю, что она тоже близка к «порыдать».

— Родная, — тянет она сестру к себе на колени и вытирает с ее щёк слёзы. — Катарина очень глупая девочка. И мама у неё глупая. Нужно было ей ответить, что зато у тебя есть сестра и бабушка, а это знаешь какая редкость, в отличие от мамы с папой, — нервничая, поднимает на меня обвиняющий взгляд, — нужно было отдать ее в обычную школу. Без причуд.