Изгнанник из Спарты - Йерби Фрэнк. Страница 48
– Замечал, – улыбнулся тот. – Но это все не на пустом месте. Что же касается работы, то я тебе ее дам. Со следующей недели, когда ты отдохнешь и немножко развеешься, я назначу тебя надсмотрщиком в моих мастерских.
– В твоих мастерских? А что там производят?
– В основном работают с металлом: куют щиты, доспехи, оружие. Это довольно просто. Тебе нужно будет только записывать, сколько металла поступило в мастерские – без раковин и других дефектов – и сколько щитов, нагрудных пластин, наголенников, мечей, кинжалов, наконечников для копий и всего такого прочего получено. Конечно, при работе всегда часть металла теряется, но в твои обязанности будет входить, чтобы терялось как можно меньше. Теряется металл в основном из-за нерадивости работников. Ну и, конечно, из-за воровства… Есть, правда, еще одна, не такая заметная причина: лень. Когда за то время, что можно выковать два щита, делают всего один. Но ты быстро смекнешь что к чему. Насколько я понимаю, у тебя недюжинный ум.
– Отец, – вступил в разговор Аристон. – А почему ты не хочешь, чтобы я управлял какой-нибудь мастерской? Я бы с удовольствием! Ненавижу жить как праздный паразит. Почему…
Тимосфен покачал головой.
– Нет, сынок, – ласково сказал он. – Ты должен завершить свое учение, твое образование оставляет желать лучшего. А потом посмотрим.
Той ночью Орхомен вошел в спальню Аристона и забрался к нему в постель. Обняв юношу, он принялся осыпать его страстными поцелуями.
Аристон содрогнулся.
– Нет, Орхомен, – сказал он. Орхомен насмешливо прищурился.
– Почему? Ты же был влюблен в Лизандра! Когда он умер, ты целовал его в мертвые губы целых полчаса. В чем же дело? Или ты считаешь, что я стал безобразен, а может…
– Нет. Просто я… не в силах. Твои шрамы сразу видны, а мои – нет. Я видел прииски, в которых ты надрывался. Но поверь, если б у меня был выбор, я бы мигом согласился отправиться туда. Я бы предпочел умереть. И это не пустые слова, Орхомен. Я действительно так думаю.
– Почему? – спросил Орхомен.
Аристон ему рассказал. Все, до мельчайших подробностей. Голос его звучал ровно, почти бесстрастно. От этого рассказ производил еще большее впечатление. Ничто так не усугубляет ужас, как спокойный тон рассказчика.
– Понятно, – кивнул Орхомен. – Хочешь, я убью сирийца? Или свинью-управляющего, который рассказал ему о тебе?
– Нет, я не хочу ничьей смерти. Пока я жив, я не хочу причинять мужчинам… или женщинам боль, не хочу никого унижать. Нет ничего хуже этого, друг. Я бы хотел посвятить жизнь таким людям, обиженным, униженным, лишенным человеческого достоинства, лишенным…
– Человечности, -подсказал Орхомен.
– Ты меня понимаешь. А теперь встань.
– Встать? – переспросил Орхомен.
– Да. Я найду тебе женщину. Тебе это нужно… после стольких месяцев. Может, мне тоже, но не думаю. Я уже пережил это… Надеюсь…
– Пережил? Что пережил?
– Мне уже не нужно доказывать себе, что я мужчина, – пояснил Аристон.
– Ну хорошо, – согласился Орхомен. – Хотя я, наверно, уже не испытываю тяги к женщинам. Когда рядом нет никого, кроме волосатых, вонючих мужиков, поневоле входишь во вкус…
– Я не вошел, – сказал Аристон. -Ладно, пойдем.
Он не повел Орхомена в порнобоскион, порнею или еще в какой-нибудь бордель. И с Парфенопой тоже не познакомил. Аристон подозревал, что она придет в восторг от богатырского телосложения и мощи Орхомена. А юноша боялся ее потерять. Ужасно боялся.
Вместо этого он повел друга-врага, несостоявшегося любовника, в тот квартал, где можно было повстречать алев-трид-флейтисток и даже не очень знаменитых гетер. Аристон принял необходимые меры предосторожности и раздо– был себе и Орхомену по трости, без которых их могли принять за пьяных и взять под стражу: в этом квартале власти строго преследовали флейтисток, танцовщиц и попрошаек. Оба, и Аристон и Орхомен, были богато одеты. А благородный вид и воспитание Аристона служили им прекрасной гарантией безопасности, пока они не раскрывали рты. Но скажи друзья хоть слово – все пропало бы, ибо афинские власти не церемонились с метеками, чужаками.
Все оказалось просто. Слишком просто. Едва они добрались туда, как увидели маленькую резвушку с крашеными светлыми волосами. Она шла впереди них и с усмешкой поглядывала через плечо. Когда девушка прошла под фонарем, они увидели, что в подошвы ее блестящих сандалий вбиты гвоздики, оставляющие на пыльной мостовой надпись «следуй за мной».
Аристон поравнялся с девушкой.
– У тебя есть подружка? – спросил он.
– Для кого? – прошептала она.
– Для меня, – сказал он.
– Я пойду с тобой, ягненочек, – сказала она. – Даже без денег, если у тебя их нет. Мы ведь нечасто получаем удовольствие от нашего ремесла. А такой юноша, как ты, калон…
– Тогда нужна подружка для моего друга, – настаивал Аристон.
Девушка взглянула на Орхомена и содрогнулась.
– Для этого жуткого урода? Фу! Зачем он тебе?
– Он мой друг. Он спас мне жизнь в бою. У него такой вид, потому что его взяли в плен и обратили в рабство. А вообще он очень милый.
– Ладно… Я попытаюсь. Но ему придется ограничиться простой порной. Правда, хорошей. Чистой. Ее зовут Тар-гелия, если тебя это интересует. Когда она свободна, я разрешаю ей оставаться у меня дома, чтобы она могла подзаработать денег и купить себе вольную. Она довольно хорошенькая. Да, она слишком хороша для такой жизни!
– Отлично, – кивнул Аристон, – Но надеюсь, она сильная девушка. Мой друг целых семь месяцев не прикасался к женщине, так что…
– О Эрос, спаси нас! – воскликнула маленькая гетера.
Когда Орхомен и Таргелия покинули комнату, маленькая гетера по имени Феорис – ей исполнилось лишь пятнадцать лет – подошла и села к Аристону на колени. Потом начала его целовать. Очень умело.
Аристон отстранил ее.
– Не надо.
Она удивленно подняла на него глаза.
– Почему?
– Не знаю. Наверное, я не в настроении. Но ты не волнуйся. Я тебе все равно заплачу.
Девушка посмотрела на него с некоторой тревогой.
– Милый, может, ты не по этой части? Аристон улыбнулся, нисколько не смутившись.
– Вовсе нет, – сказал он.
– Тогда докажи!
– Если б я не интересовался женщинами, то не пришел бы к тебе. А будь я не уверен в своей мужественности, то тогда бы наверняка старался доказать и тебе и себе… Но я не страдаю ни тем, ни другим. А значит, нет нужды и доказывать. Мне просто скучно, Феорис. И немножко грустно. Ты не можешь мне дать то, что я ищу…
Она произнесла короткое, очень выразительное аттическое ругательство.
Он усмехнулся.
– Извини. Я не хотел тебя обидеть. Ты красивая девушка, Феорис. Клянусь Афродитой! Просто…
– Что просто, калон?
– Я не думаю, что мне нужна красота…
– Тогда что же тебе нужно, во имя черного Аида? – воскликнула Феорис. Аристон улыбнулся.
– Можешь назвать это любовью, – сказал он. – Мне нужно то, что не выставляется на продажу. Любовь нельзя купить или подделать. Она бесценна… если ее удается найти. Да, если когда-нибудь удается.
Девушка продолжала смотреть на него испытующим взором.
– Милый, ты что, хочешь сказать, тебя никто никогда не любил?
Он покачал головой:
– Любили. Однажды.
– А что с ней стряслось?
– Она умерла. Хотя нет… Ее убили.
– Из-за… тебя?
– Из-за меня.
– Расскажи мне.
– Нет, – отрезал Аристон.
– О! – прошептала Феорис. – И с тех пор ты все время ищешь…
– Нет. С тех пор я никого и ничего не ищу. Кроме разве что паромщика и Черной Реки. Я спускался к ней однажды… туда, в Тартар. Но за мной пришел мой отец и привел обратно. Я помню, как она стояла на коленях между Аидом и Персефоной и плакала, простирая ко мне руки. Но во мне слишком много жизненной силы. Я не смог умереть. Хотел, но не смог.
– Милый, тебе никогда не говорили, что ты немножко сумасшедший?
Аристон ласково улыбнулся:
– Только немножко, Феорис?