Легенда о мальчике, что учился дышать (СИ) - "chuckcloud". Страница 143

Вот так вот, наш сержант Том остался в тайге, практически, с голой жопой. Имея при себе лишь подранные скамы, футболку, да обоссанные бурундуками берцы.

Смеркалось. Харди начал нехило замерзать, не желая покидать взлетную полосу и надеясь на ебаное чудо. Но его нихуя не последовало, поэтому Том решил, что придется выживать в тайги самостоятельно. И тогда он побрел в лес, одновременно озлобленно выкуривая последние комочки крэка, оставшегося после нападения животных.

Поблудив по лесу около часа, сержант охуел от холода и решил зарыться в сугроб, дабы хоть как-то согреться. Но это нихуя не помогло! Тому становилось лишь холоднее! Блять, сержант, может уже хватит ебашить всякую наркоту? Посмотри в кого ты превратился?! Что за выходки?! Немедленно слазь!

Харди же, не желая слушать ничьих мудрых советов, свернулся в сугробе калачиком, поправил на лице полубомжиную растрепанную бороду, которую решил отпустить с того самого дня, как плотно подсел на крэк, подложил ладошки под щеку, сладко пожамкал пухлыми губами и решил подремать, уверив себя в том, что утро вечера мудренее, да и вообще, что во сне организм человека входит в анабиоз и никакие перепады температуры ему не страшны. Блять… Каков же ебанат! Где ты нахватался всех этих сомнительных фактов?! Впрочем, поебать! Лежи и подыхай тут один от своей наркоманской тупости! Уже заебал со всем этим дерьмом!

Том открыл глаза и по классике своей ничего не понял. Вокруг не было ни таежного леса, ни снега, да и вообще было тепло. Он лежал на каких-то шкурах, в прямом смысле этого слова, а также был накрыт ими же. Парень огляделся и понял, что находится в какой-то ебале — то ли это была палатка, то ли типи, то ли и вовсе чум какой-то. Стены были сделаны из бежевой замши, что показалось Тому вполне уютным, а по центру данного помещения был установлен очаг, в котором тепло и по-домашнему горел небольшой огонь. Тут он приметил, что в темном углу сидит какой-то хуеплет в народном костюме и играет на варгане.

Харди приподнялся на локтях и в прищуре уставился на незнакомца. На нем была лисья шубка, обрамленная многочисленными тесемками с рисунком незамысловатого орнамента, а на голове красовалась шапка с огромным песцовым воротом. Совершенно точно, что этот человек был не знаком сержанту, по крайней мере, так показалось Тому.

Парень резким движением руки скинул с себя шкуру, осмотрел тело с ног до головы и в недоумении расставил в стороны ладони. На нем был надет вовсе не стильный прикид сержанта, а какое-то теплое тряпье: голубая флисовая кофта с тугим замочком на воротнике по самый подбородок, утепленные спортивные штаны то ли из синтетики, то ли из балония, вязаные носки расцветки радуги, на пояс же была прикреплена черная утепленная сумка.

— О, ты проснулся? — прервал свою музыку хуеплет из угла и поспешил к Тому. Хуеплетом этим был…

— Джейки? Сука-бля, что за хуйня?! Где я?! — давался диву Харди.

— Томми, произошло чудо! Мы с моим учителем пошли собирать хворост и наткнулись на тебя! Тебе чертовски повезло! Еще бы немного и ты замерз в сугробе! — благоговейно объяснил Джилленхол. — Как ты здесь оказался? Зачем прилетел?

— А какого хуя, пиздюк ебаный, ты не выходил на связь?! — отвесил ему подзатыльник Харди, поднявшись со шкуры. — Вот сержант и прилетел искать тебя! Он волновался!

— Так вообще-то тут связь не ловит! — посмотрел Джейк на брата, как на умственно отсталого. — Я же писал тебе письма! Ты что, не проверял почтовый ящик?!

— А оно мне, сука-бля, надо? — приподнял шрамированную бровь сержант.

— Ну раз полетел, мог бы хотя бы посмотреть, что здесь за погода, а не ехать абы в чем. Благо, местные жители собрали старые вещи, и я смог тебя переодеть во что-то теплое. Ты уж извини, тебя они знают плохо и не доверяют, так что народный костюм от них ты еще не заслужил.

— А ты, сука-бля, заслужил, я смотрю, — брезгливо обвел Том ладонью тряпки брата. — Что вообще за ебала?! Кто обучает тебя здесь юриспруденции?

— Я обучаю! — зашел в чум невысокий, но крепкий мужчина, хитровыебанное лицо которого так и кричало о том, что его хозяин — обманщик, каких поищи.

— Ты что еще за петушара? — нахмурился Том, рассматривая мужика, на котором был костюм зимней тайги: обрезанные джинсы да голый торс. — Стоп! Я тебя уже где-то видел… Сейчас угадаю… — защелкал он пальцами и закрыл глаза. — Ты… Ты… Точно! Ты был на похоронах моего папаши! — выставил он на незнакомца указательный палец, состроив фирменный еблет.

— Томми, не позорься! — шикнул Джейк, пихнув брата в бок. — Доброе утро, о, учитель! — приставил он кулак к груди и склонил голову.

— Да я бля буду! Ты был в замке на похоронах моего папки! — подошел к мужику Харди, ткнув ему кулаком в плечо. — Что, забыл? В прошлом декабре, в Манчестере! Ты еще с принцем, сука-бля, Чарли терся!

— Ты что, сын сэра Уокена? — невыносимо быстро и до безобразия противно спросил тот.

— Ну! Так о чем, сука-бля, и речь! — улыбнулся Харди. — Так кто ты такой будешь, петушара? Кто имеет честь говорить с сержантом?

— Томми! Хватит себя так вести! — подоспел к брату эвенк из шара и одернул его. — Вообще-то, это президент России! Владислав Утин! И по совместительству — мой учитель по юриспруденции!

— Владислав, сука-бля, Утин… — покривил еблетом Харди, которого, кажется, уже не отпустит никогда. — Ну, будем знакомы, — похлопал он Владика по плечу.

— Можно просто — Влади, — поправил на голове белый клок волос Утин. — Твой отец был хорошим человеком. Как-то раз помог нам с Чарли, когда мы отправились попрыгать в тандеме с парашютом. А у принца прямо в свободном падении произошел «код желтый». Действовать нужно было быстро, хладнокровно и сдержанно, пока мы не приземлились. И не поверишь, Кристофер нам помог! Благо, он прыгал с нами! — плел хуйню он, усаживаясь у очага в позу лотоса. — А сейчас, извини, у нас урок. Не мешай нам. Джейк, прошу, — указал он ладонью напротив себя.

— Ебануться можно! — решил мешать Харди. — А что это ты типа репетитор, да? А диплом у тебя Джейки получит норм или хуйню какую-то? А то пиздюк решил судиться с налоговой США. Прокатит у него с твоей лицензией?

— Да, я выпишу ему лицензию мирового юриста, которая будет действительна в любой точке мира. А теперь нам нужно заниматься, — достал Утин из кармана джинсовых шорт методичку по юриспруденции.

— А в какую базу пиздюк будет занесен? — не унимался с расспросами Том. — А нихуя не скажут в суде, что пиздюк совсем еще пиздюк? Ну, в смысле, сука-бля, ему и восемнадцати нет!

— Так, давай-ка, пошли, — взял его за запястья ученик из шара. — Иди пройдись по поселку, познакомься с местными жителями, а мы тут пока позанимаемся… — потянул он брата на выход.

— Нет, сука-бля, я хочу еще побазарить! — щелкнул его по кожаному носу Том.

— Ды бляяяять! — зарычал Джилленхол. — Томми! А знаешь, какое диковинное блюдо готовят в России? Такой суп необычный — борщ называется! Пошли, я тебе покажу! В чуме-столовой как раз сегодня такой на обед! — нагнулся он к аптечке и незаметно извлек оттуда какой-то пакетик с порошком.

— Хм… Ну, сука-бля, пошли, — стало интересно Харди и он, даже не надевая верхнюю одежду, вальяжно вышел на улицу.

Вот так вот Джилленхол подло накормил брата слабительным, подсыпав его в борщ. Зачем? Да дабы Том не путался под ногами и не мешал дальнейшему обучению! К слову, его план удался — сержанту сделалось настолько плохо, что он два дня мучался расстройством пищеварительной системы, проклиная местных жителей, угрожая им расправой и зарекаясь когда-либо еще жрать блядский борщ. Конечно же, из-за данных выходок местные сложили не только предвзятое отношение к Тому, но и зареклись когда-либо уважать этого ебаного человека.

Что касаемо самого обучения Джилленхола. Наверное, интересно, как оно проходило? Как, как?! Да очень просто! Утин обучил Джейка начальным азам дзюдо, лепить пельмени с изображением российского триколора, укачивать проснувшегося от зимней спячки мишку, ловить одними лишь зубами рыбу, находить ягоды даже в зимний период, а также играть на балалайке. Также он не забыл обучить ученика из шара юридическому делу, заставив его на зубок выучить конституции всех стран мира, а также обучил искусству уходить от любого задаваемого вопроса, ставящего в затруднительно-возмутительное положение.