Наследница огненных льдов (СИ) - Ванина Антонина. Страница 43

– Ладно, – шаркая ножкой по столу и не глядя мне в глаза, протянул он, – пойду с вами. Но только ради наставника, как тогда, на шхуне в Студёном море. Но если вы оба в дороге помрёте, – и тут он сверкнул на меня красноватыми в полутьме зрачками, – то знайте, я вас брошу и вернусь назад, в этот дом, к механику.

– А как же дядя Руди? Ты же хочешь ему помочь. А своим четырём братьям-хухморчикам?

– Хухморынмыл! – гаркнул он.

– Да, – припомнила я, – маленькому гордому народцу хухморынмыл.

– Чем я один могу им всем помочь? Я, конечно, интеллектуальное создание, не хуже вас. Да что там прибедняться – я даже лучше. Но что я могу сделать своим ручками и ножками? Ничего, даже убежать от голодного песца не сумею. Так что запомни, пока я с вами, вы обязаны меня защищать.

– Конечно, Брум, мы ни за что не отдадим тебя на съедение зверям.

Кажется, между нами снова воцарился мир, и это просто замечательно. Главное, чтобы он сохранился до утра, когда мы двинемся в поход, и обратного пути для Брума уже не будет. Как и для нас с Эспином.

Глава 22

Вставать пришлось затемно. Я еле нацепила не себя походную амуницию: свитер из коровьего волоса, комбинезон с утеплённой подкладкой и длинными штанинами, прорезиненные сапоги по колено с вкладышами из смеси собачей и холхутовой шерсти и брезентовую куртку с капюшоном.

Как же мне было тяжело переставлять ноги, ведь сапогов маленького размера на складе не было и пришлось брать громоздкие, а к ним и две пары вязаных вкладышей, чтобы в дороге не натереть и не сбить стопы. Меня уверяли, что с собачьей шерстью мои ноги всегда будут в тепле, а жёсткий волос холхута убережёт вкладыши от намокания. Всё это прекрасно и замечательно, но вот давящая на плечи тяжесть куртки тоже не давала покоя.

Выйдя со двора на улицу, я увидела, как Эспин и незнакомый мне мужчина грузят свёртки с вещами на двух рыжеватых холхутов. Удивительно, но на загривке у каждого животного был закреплён ещё и тюк с сеном.

– Это чтобы в дороге они слегка подкрепили силы, – пояснил мне незнакомец. – Целый день будете идти по камням, пусть немножко поедят, чтобы замертво не упасть. Как только непропуск подойдёт к концу, они это сразу почувствуют и рванут вперёд, искать траву под снегом.

– А как же нам снарядить их обратно? – спросил Эспин. – Возле Кедрачёвки нам придётся рвать траву и так же погрузить её им на спины?

– Обойдутся. Назад они пойдут налегке. Даже не пойдут – побегут.

Я смотрела на косматых бедняжек, как они стоят друг напротив друга и умильно переплетают свои щупальца, словно обнимаются, и понимала, что лично им нет никакой надобности идти вдоль скал на западное побережье острова и голодать в дороге. Если бы не люди, холхуты бы не знали бед. Но если бы не холхуты, то как нам с Эспином дотащить такую уйму вещей до Кедрачёвки?

С оплатой за аренду животных вышла заминка – предложенный чек хозяин холхутов гордо отверг, назвав его "какой-то бумажкой". Пришлось отдать ему последнюю наличность, что имелась у нас с Эспином.

Всё, сборы завершены, и настало время идти к побережью, ждать начало отлива. Аскель Аструп вышел из дома, чтобы попрощаться с нами:

– Как дойдёте до Энфоса, пришлите телеграмму, что всё с вами в порядке.

Прозвучало это крайне мрачно. Похоже, Аструп не очень-то верил, что мы дойдём не то что до Энфоса или Кедрачёвки – даже до конца непропуска.

"Ободрённые" его словами, впятером мы двинулись к побережью: холхуты бодро рванули по привычному им пути, а мы с Эспином прибавили шаг, чтобы поспеть за ними. Брум же преспокойно сидел в кармане моей куртки и молчаливо шелушил внутри подаренную Аструпом шишку.

Как странно, но по дороге нам не встретилось ни одной коровы. Только одна-единственная собака, и та спящая. Стоило холхутам пройти рядом с ней, как собака встрепенулась, вытаращила сонные глаза, а потом нехотя поднялась и отошла подальше от дороги, чтобы снова завалиться спать.

Вокруг царила непривычная тишина, и это навевало нехорошие мысли, будто всё живое затаилось в ожидании и уже начинает оплакивать двух незадачливых путешественников.

Я была даже рада одинокому прохожему, что в столь ранний час остановился поговорить с нами. Но радость была недолгой – ровно до того момента, пока я не разглядела одеяние и экипировку этого человека. Его вывернутый мехом внутрь полушубок красно-коричневого цвета был сшит из мелких кусочков так, что швы выступали наружу, а оторочка капюшона подозрительно напоминала огрызок собачьей шкуры. Я бы в жизни не признала в столь экзотично одетом мужчине Мортена Вистинга, если бы не ружьё за его спиной.

Как же он был не рад видеть и меня, и Эспина. Ему Вистинг и вовсе сказал:

– Крог, ну хоть вы-то имейте голову на плечах. Ни одна женщина не стоит того, чтобы из-за неё идти на верную гибель.

– Если вы не заметили, – строго ответил ему Эспин, – эта женщина идёт вместе со мной.

– Да она с кем угодно готова была пойти. И не только.

Слово за слово, и они устроили словесную перепалку на тему плохо подготовленного похода и ветреных дам. От последнего мне стало несказанно мерзко. Я даже не стала ничего отвечать ни одному, ни другому, а просто пошла за холхутами, стараясь прибавить шаг, несмотря на тяжёлые сапоги.

Эспин нагнал меня через пять минут:

– Всё, Вистинг ушёл, – известил он меня. – Сказал, что пять дней будет охотиться в горах, а потом пойдёт к Каменке. Вот там и встретимся. Ещё посмотрим, кто доберётся туда первым.

– Ничего не хочу знать, – предупредила я. – И про Вистинга слышать тоже ничего не хочу.

Подумать только, эти двое устроили из благой миссии по спасению дяди Руди какое-то соревнование. Кто раньше доберётся до Каменки? Да нам хотя бы до побережья дойти с такими-то неудобными сапогами…

Зимний пляж был окутан плотным туманом. Под ногами белел снег, серели покрытые ледяной коркой камни. Волны вздымали на гребнях кашеобразную мешанину из выпавшего на поверхность моря снега и пропитавшей его воды. В воздухе парили капельки мороси вперемешку с мелкими снежинками. Пришлось надеть капюшон и плотно затянуть его вокруг лица. Эспин не сразу, но всё же последовал моему примеру.

Только холхутам не было ни мокро, ни зябко. Они с воодушевлением приблизились к линии прибоя и начали хватать щупальцами лохмотья морской капусты, что лежали на песке. Подумать только, травоядные звери запихивают себе в рот водоросли. Теперь понятно, почему их не надо долго уговаривать идти к морю. Как бы только отвлечь этих двоих от еды и заманить в непропуск?

– Отлив начался, – заключил Эспин, оглядывая выброшенные на берег ракушки и куски древесины. – Надо идти к скалам.

Ухватив одного холхута за лямку, на которой держался тюк с сеном, Эспин попытался потянуть животное в сторону, но ничего не вышло – зверь намеревался доесть свою капустину до конца, а потом уже думать, идти ему с нами или нет.

Время шло, море всё отступало, а холхуты упорно отказывались слушаться Эспина. И тогда я решилась на логичный, как мне показалось, поступок. Я просто прошлась по берегу, нашла несколько лент морской капусты подлиннее и, держа их концы в руке, потянула водоросли по песку в сторону западных скал, что еле виднелись в пелене тумана.

Удивительно, но это и вправду подействовало – капуста волочилась за мной, а холхуты увлечённо преследовали её. Я хотела ускорить шаг, чтобы не дать упитанным проглотам сразу съесть приманку, но сорваться на бег мне не дали тяжёлые сапоги. Хорошо, что Эспин пришёл на выручку. Забрав у меня капусту, он намотал её на руку и поманил холхутов за собой. А они были рады припустить вслед за Эспином, вот только я успела так устать, что уже не поспевала за ними всеми.

Туман размывал силуэты, а я пыталась нагнать Эспина. В белёсой дымке на миг мне стало жутко: по левую руку море подбирается волнами прямо к моим ногам, справа отчётливо слышится стук мелких камешков. Они осыпались со скалы, чью вершину мне не дано было увидеть. Один из них попал мне в плечо – удар я ощутила даже через толстый слой одежды.