Наследница огненных льдов (СИ) - Ванина Антонина. Страница 94

– Идём, – уверенно предложил мне Эспин и зашагал в направлении животного.

Не успела я остановить его, как Эспин уже стоял в пяти шагах от оленя, а тот поднял голову и внимательно его осматривал. Как же я боялась, что зверь испугается человека и ударит Эспина копытом, но ничего подобного не происходило. Олень смотрел на Эспина с какой-то невыразимой тоской в глазах, и только теперь я обратила внимание, что шею животного опутал кожаный ремешок, а два других продеты между рогов и опоясали морду. Выходит, олень явно знаком с людьми и верно им служит. А это значит, что где-то поблизости затаились его хозяева. Но Эспина это, похоже, не тревожило.

Как только олень отвернулся и зашагал куда-то в сторону, Эспин повесил ружьё на плечо и пошёл за ним. Но мне это категорически не понравилось:

– Не надо, – хотела я остановить его. – А что, если он приведёт нас к своим хозяевам-людоедам?

– Да брось, – отмахнулся он. – Если у людей есть олени, значит, у них есть и оленье мясо. В таком случае, зачем им человечина? Как раз-таки именно этот олень приведёт нас к миролюбивым аборигенам. Пошли.

Что-то мне с трудом верилось, что в жутком лесу, где на каждом дереве висят чьи-то кости, могут обитать добрые и гостеприимные люди. Но у Эспина на этот счёт были свои соображения.

Оленя едва хватило на четверть часа бесцельных скитаний по лесу, а после он снова принялся рыть копытом снег. Эспина это не остановило, и мы продолжили искать людей самостоятельно и через полчаса вышли из зарослей в снежную долину. А там…

Три десятка оленей бродили по белому полю с черными проталинами, а за их спинами возвышались два удивительных на вид конических строения: одно большое, другое поменьше. От их верхушек к небу поднимались клубы дыма, и мне стало несказанно интересно: неужели очаг находится внутри этих конических домиков?

Стоило подойти ближе, как зигзагообразные узоры на поверхности строений сразу бросились в глаза. Конические дома покрыты берестой? И мастеру было не лень так тщательно вырезать с десяток зубчатых полосок от самой узенькой на верхушке до самой протяжённой у земли? И как этот берестяной слой вообще держится на перекрещенных шестах, чьи верхушки торчат из дымового отверстия? И всё же мне не особо хотелось получить ответы на свои вопросы у хозяев дома.

Когда я прошла вслед за Эспином мимо двух пасущихся оленей, то невольно остановила его, чтобы в полголоса сказать:

– Может быть, не будем заходить? Пройдём мимо.

– Всё ещё боишься? – спросил он и резюмировал – Поздно. Надо было сразу обходить это место стороной, а так, если что, нас запросто найдут по следам на снегу.

– Тогда, может быть, просто повернём назад?

– Хочешь ночевать в палатке на снегу?

– Ну так ведь мы расчистим место, обложим его ветками кедрача и только потом поставим палатку.

– А ещё потратим керосин для обогрева. А на севере в необитаемой тундре он будет нам куда нужнее, чем здесь.

Какой экономный. Не хочет тратить керосин для примуса, но готов рискнуть нашими жизнями и напроситься в гости в берестяной дом к неизвестным нам людям с неизвестными намерениями.

– Шела, тебя всё ещё беспокоят кости в лесу? Уверен, у этого есть разумное объяснение. И здесь мы его можем получить.

– Не знаю, – замялась я. – Какое-то нехорошее у меня предчувствие.

– А у меня очень даже позитивное предчувствие. Чувствуешь запах? В доме явно варят что-то вкусное. И уж явно не человечину.

Не хотелось мне поддаваться на его провокацию, но Эспин первым шагнул в сторону большого дома и даже успел обойти его по кругу и вернуться ко мне.

– Не пойму, где здесь вход, – озадаченно заключил он. – Какие-то шкуры торчат между берестой, но ни дверей, ни окон.

– Вот и хорошо, – обрадовалась я и предложила, – Пойдём отсюда.

– Подожди, – не отступал Эспин и решил попытать счастья возле малого дома.

Удивительно, но только он приблизился к участку стены, заделанному шкурой, как эта самая шкура отогнулась, словно занавеска, и из-за неё показалась собачья голова. Внимательно оглядев и Эспина, и меня зверь, не стал ни выбегать, ни лаять, а просто скользнул обратно и скрылся в доме.

– Заходи, заходи, – послышалось изнутри, – иди к нам, кушать будем.

Всё, нас засекли, и обратного пути больше нет. Пришлось пригнуть голову и вслед за Эспином протиснуться через шкуру-занавеску внутрь.

Сначала меня сбила с толку темнота, дым и смесь самых разных запахов внутри замкнутого пространства. А потом глаза постепенно адаптировались, и я увидела костёр по центру круглого помещения и шест с крюком, на котором висел огромный котёл.

Больше десятка людей всех возрастов сидели на покрытых шкурами циновках вдоль сплошной стены из таких же шкур, перед ними стояли низенькие столики с посудой, а три собаки сидели рядом и заворожённо смотрели, как хозяйка в распахнутой парке вынимает из котла увесистые куски мяса и перекладывает их в миски.

– Садитесь, угощайтесь, – добродушно предложила она и тут же налила нам суп.

Я растерялась от столь нежданного гостеприимства. У нас с Эспином даже не стали спрашивать, кто мы такие и что здесь делаем – просто пригласили за стол и тут же выставили угощение.

Пришлось оставить рюкзаки у входа и пройти к месту, которое специально для нас освободил седовласый мужчина и юноша, что сидел рядом с ним. Эспин запросто уселся на низкий полог и сумел подобрать ноги, но что-то у меня не очень получилось совладать со своими конечностями и громоздкими унтами на них – наверное, всё из-за того, что я и ростом ниже и ноги у меня короче.

Посмотрев на мои мучения, хозяйка подала мне низенькую табуретку в виде квадратной доски с загнутыми оленьими рогами вместо ножек. Такого занимательного предмета интерьера я ещё не встречала и потому с интересом опробовала его. Посуда тоже оказалась интересной: ложка из бараньего рога, деревянная миска с резными зигзагообразными узорами снаружи и наваристым супом внутри.

Клубеньки сараны в похлёбке я опознала без труда и тут же их распробовала. А вот когда дело дошло до куска мяса, мне пришлось призадуматься. И как его есть? Ни вилки, ни ножа. Не рвать же его зубами как дикое животное.

Я невольно посмотрела на своих соседей за столиком и то, как они справляются с этой задачей. Женщина в годах держала в одной руке кусок мяса, а его краешек захватила зубами. В другой руке она держала нож и одним ловким движением раз за разом отрезала кусочек мяса прямо у своих губ и тут же его сжёвывала. Эти удивительные манипуляции она повторяла так быстро и изящно, что закрадывалось подозрение, будто и у меня это может так же легко получиться. Вот только нужно встать из-за стола и подойти к своему рюкзаку, чтобы достать подаренный мне в Сульмаре нож.

Вернувшись на место, я принялась за упражнения с мясом. Кажется, все домочадцы с интересом наблюдали за моими успехами как за бесплатным зрелищем в цирке. Вначале мясо чуть не выпало у меня из рук прямо в миску, прежде чем я успела ухватить его зубами, потом я чуть не порезала губу. В итоге хозяйка жалостливо посмотрела на меня и предложила:

– Да ты порежь на кусочки и ешь, как привыкла.

И вправду, что это я. Подражать аборигенам глупо, их искусству поедания мяса ещё нужно поучиться. К слову, мясо оказалось весьма жёстким и чем-то отдалённо напоминало говядину. Ну ничего, зато сытно.

Только после крепкого чая обитатели дома стали с интересом расспрашивать меня и Эспина, откуда мы и куда идём. Стоило Эспину начать рассказ об экспедиции дяди Руди, слушатели как один притихли и внимали каждому его слову. Но как только Эспин спросил, не видели ли они летом пролетающего над ними дирижабля, старший из мужчин ответил:

– Не, не видели. Не знаем, кто такой дилижабрыль. Ты лучше скажи, неужели собрался к чум-горе идти?

– А что такое чум? – поинтересовалась я.

– Так вот он, чум, – поднял глаза мужчина и размашистым жестом обвёл руками стены из шкур. – Самый лучший дом из всех. Бывал я в Сульмаре, не нравятся мне их срубы, неуютно в них, как-то тесно. Да и стоят они всегда на одном месте. А вот чум всякий раз и разобрать можно, чтобы переехать с места на места, а потом снова собрать. А вот чум-гора, она всегда на одном месте стоит, прямо под Ледяной звездой, и живут в ней пехличи нерпоглазые. В ночи своим колдовством они из моря крадут китов и по подземным ходам переносят их в свою чум-гору. А потом они варят кита в своём огромном котле, и тогда из чум-горы поднимается дым клубами. А в котле так сильно булькает, что близ чум-горы земля ходуном ходит. И всё из-за пехличей и их колдовства. Лучше бы не ходили вы к чум-горе. В былые времена, когда ещё Полуночных островов не было, жили все люди под Ледяной звездой в изобилии и достатке, горя и болезней не знали, все больше в забавах и играх время проводили, на свадьбы ходили, танцы любили, зрелища всякие. Мало работали, о завтрашнем дне не думали. Захотели, пошли в лес и ягод с корешками набрали, захотели, на охоту пошли и самого жирного оленя добыли. И так круглый год. А потом выросла под Ледяной звездой чум-гора, сотряслась вся земли от края до края, на куски раскололась и по морю расплылась. А потом пришли суровые холода, что и море льдами покрылось. Вот тогда и кончилась беззаботная жизнь. С тех пор приходится всем людям много трудиться, чтобы с голоду не помереть, по лесам и тундре странствовать, чтобы пропитание добывать. Настоящие люди так по Полуночным островам и расселились, а иные из них на материк подались, но корни свои там мигом забыли. А под Ледяной звездой только пехличи в чум-горе и остались, никого кроме них больше там и нет. Зря ваш дядя на зов Ледяной звезды подался. Манит она всякого, будит кровь предков, что ещё на цельной землице под звездой жили. И вас звезда тоже манит, и вас кровь предков зовёт. Вот только не найдёте вы около чум-горы изобильных лесов и цветущей тундры. Давно там всё окутал мрак и холод, какого здесь отродясь не бывало. Так может, останетесь у нас, погостите, поможете в лесу чёрного деда изловить. Говорят, охотники с материка все как один мастера на чёрного деда с ружьём ходить, никогда не промахиваются. Так может, пойдём сегодня в лес?