160 шагов до Лео (СИ) - Астров Соль. Страница 30

Когда к воротам подъехало такси, я вышла из дома и поехала устраивать свою семейную жизнь.

***

Наша квартира некогда принадлежала деду Энцо, Дуччо. Когда я только приехала в Италию, видела его несколько раз в кондитерской. До сих пор помню его угрюмый взгляд в черных, полных страдания и презрения к людям глазах. Его жену, бабушку мужа, я никогда не встречала, знала лишь, что ее звали Марта и что она умерла от горя. Энцо больше ничего об этом не рассказывал, да и я не настаивала. Сандра ведь тоже хранила молчание о своем репрессированном отце, и о том, как мать ее бежала в Среднюю Азию.

Я оглянулась вокруг. Как необычно будет здесь проснуться завтра утром после бабушкиного дома. С тех пор, как лет десять назад, исчезла Феличита, в этой квартире стало жутко тихо, не слышно было птиц за окном. Наверное, потому, что вместо деревьев под окном шеренгой расположились металлические улитки гаражей. Затхлость и сырость, царившие здесь, не съедал ни один освежитель воздуха. Этот запах каждый раз напоминал мне, что пора сделать что-то с нашим семейным гнездом.

Дымчая венецианская штукатурка на стенах, белая, похожая на офисную, мебель, серо-бежевый ковёр посреди просторного зала, занавески цвета шампанского — вот и вся палитра красок в нем. Даже живых цветов я никогда не заводила. Ведь долгое время эта квартира была местом, где я принимала душ, ела и высыпалась в свой единственный выходной. Моя беременность обещала стать поводом, чтобы закатить этим летом ремонт, заменить кое-что из мебели, но все пошло не так.

Я подошла к кровати. Ровный, в прямую линию, подгиб одеяла больше напомнил казарменные нары, чем супружескую постель. А, может, Энцо не ночует дома? Хотя чему я удивляюсь, ведь до сих пор не знаю собственного мужа. Жили как два чужих человека, все чинно, по закону зато. Смогу ли я что-то изменить?

Прошла на кухню и сварила себе кофе. Достала из упаковки шоколадное печенье марки Penny, откусила. Фи! Все-таки я избалована нашей выпечкой.

Перед походом в душ, задержалась у зеркала. Всю жизнь куда-то бегу, кого-то догоняю. А когда в последний раз я позволила себе просто сесть и с кайфом выпить чашку кофе, как мы это делали когда-то с бабушкой? Залипнуть в каком-нибудь бутике, выбирая себе французское белье?

В приступе жалости к себе слезы потекли по впалым щекам. Я была уверена, что надо быть хорошей дочкой, хорошей внучкой, хорошей женой. А потом, когда все потихоньку стало налаживаться, по собственному выбору я поссорилась с бабушкой и Беатой. Так кто теперь виноват, если не я сама?

Все! Устрою реставрацию собственной жизни! Начну с косметического ремонта, всего-то надо две банки краски купить — для потолков и стен! Белый и салатовый! Заставлю квартиру живыми цветами, заведу канарейку или кошку. У нашей квартиры появится душа, а значит, и с Энцо у нас все потихоньку наладится. Мы введем в нашей семье новые правила и будем учиться общаться. Кто сказал, что брак должен быть построен исключительно на любви?

Энн совершенно права: отношения — это обувь. Но ведь и туфли можно разносить под стопу. Можно научиться любить многое вокруг, если посмотреть на него с более выгодной перспективы. Где-то у нас с Энцо истории пересекаются. Его дед уехал с юга ради лучшей жизни, чтобы избежать нищеты и ограничений. То же сделала и Сандра. Мы все наследники своего прошлого.

А еще я научусь любить этот город, который для меня все еще тесный. Вначале я его ненавидела. За сытость и слишком размеренную жизнь: летом отдых на море, зимой — на лыжных курортах, Рождество в семейном кругу, Пасха — где-нибудь в поездке по европейской столице. Но бабушка ничего подобного не позволяла ни мне, ни себе самой, повторяя: “заграница не любит тунеядцев”.

После ее ухода точно так же я сражалась за покупателей, за доходы, за бабушкино имя на вывеске. В трехстах километрах от Рима и Милана я умудрилась создать себе столичный, но никак не провинциальный ритм жизни, ритм, в котором стала ненавидеть зевак, зависающих на улицах, чтобы обсудить предстоящие выходные, где поесть самого вкусного сибаса и на каком пляже попробовать самый отменный кофе. Я всегда боялась, что не успею подготовить заказы, купить продукты, разработать новый ассортимент, но не замечала, как мимо меня проходила жизнь.

В этой борьбе с ней я теряла то, из чего она состояла, а потом и Сандру, ребенка и даже мужа. Ведь он привык, что кондитерская — это моя территория, и отдалился. Пора нам снова вспоминать друг друга. Мы будем ходить по его любимым музеям, пробовать кофе в каждом баре и кондитерской, гулять по тенистым старинным паркам, наступая на пятки духам флорентийских правителей Медичи. Будем замечать, как динамично растет наш город и любоваться новой шубкой синьоры Аделе, старушки, которая живет по соседству и часто заглядывает в кондитерскую, чтобы выгулять свои наряды. Как-то за барной стойкой, пока я готовила ей кофе, она рассказала:

— Этот город любит предприимчивых и прививает силу духа. Да, мы падаем, объявляем себя банкротами, становимся неудачниками, но потом встаем, чтобы жить дальше. Это легко, когда известно, куда и зачем нам идти.

Наконец, я приду к открытию, что этот город на самом деле от меня хочет. Нельзя жить прошлым, не замечая настоящего, ведь оно во всем: в глотке кофе, в бокале Пино Неро, в куске пиццы и в рутинной семейной жизни. А еще он учит меня тому, что семья — это наша сила и фундамент, без которого невозможно чувствовать себя в безопасности. И я собираюсь обрести, наконец, этот фундамент!

Глава 17. “У Бальдо” и синьора Роза

Я открыла холодильник и не нашла в нем ничего другого, помимо бутылки колы и пакетика тертого пармезана. Мне неожиданно стало стыдно, что за все эти годы я перестала быть хозяйкой в доме.

Полазив по шкафам, обнаружила только упаковку пасты. По дороге в супермаркет я набрала номер механика, Франческо, чтобы узнать, как поживает мой «Фиат».

— У твоей девочки новый мотор. Услышишь, как он ревет, захочешь ей еще и имя сменить (фуфи)! — полушутя-полусерьезно ответил он.

Подумала: ”Чертики! И сколько мне придется за нее заплатить теперь!” Но с восхищением ответила:

— Франческо, ты маг! Теперь моя старушка будет снова бегать! Когда я могу ее забрать?

— Да хоть сейчас! Только с деньгами приезжай, — я услышала сухой смешок.

— Издеваешься? Праздник ведь на носу, все вложила! Перевод и через неделю! А еще лучше, через две! — резко сказала я, но потом решила сменить тактику. — Ну, пожалуйста! — взмолилась я.

— Будешь натурой расплачиваться! — снова рассмеялся он, а меня передернуло. — Так куда карету подать?

— Встретимся на парковке нашего супермаркета минут через пятнадцать.

Пока я возилась с тележкой, в которой застряла монета, услышала непривычный рев мотора, и несколько мгновений спустя розовый фиат затормозил в двух шагах от меня.

За рулем сидел Франческо:

— Вот, с доставкой. Ты насчет натуры подумай! — он смерил меня пронзительным взглядом из окна.

— Ты куда торопился? К своей жене? Вот и давай! А мне еще вино купить надо!

Механик вылез из машины, длинный, несуразный, очень похожий на железного дровосека, еще и пошляк. Зато с золотыми руками:

— Ладно, ладно. Я знаю, что ты не свободна. Уж и помечтать нельзя! Только вино не покупай в супермаркете.

— Это почему еще? — я уставилась на него.

Прежде, чем ответить на звонок в виде какого-то музыкального отрывка из репертуара группы “Linkin Park”, он назидательным тоном сказал:

— У тебя же кондитерская, вряд ли ты в винах не разбираешься. Лучше сходи к “У Бальдо” за рыночной площадью. Потом меня вспомнишь. Пока, красотка!

В следующие пятнадцать минут я умудрилась купить апельсины, фенхель, кедровые орехи, мясо, французский батон и загрузила все в машину. Осталось найти подходящее вино и по совету Франческо пошла искать винный магазинчик, оставив машину припаркованной на стоянке.