160 шагов до Лео (СИ) - Астров Соль. Страница 52

Глава 31. 160 васильков на колючей проволоке

Я едва поспевала за Эммой, путаясь в юбке платья, пока она без устали тянула меня за собой через центр города. Всю дорогу она что-то мычала, но я ни слова не понимала и уже порядком нервничала. Что там еще могло случиться?

Когда мы прошли мост и вдали показался пустырь, я сообразила, что она ведет меня к тому месту, где стоял белый фургон Алекса.

— Эмма, мы ведь могли на машине сюда быстрее добраться!

Но я не сразу узнала прежний пустырь. Теперь здесь по периметру стояли металлические фонари. К трем из них прикрепили колючую проволоку, на которую четыре клошара цепляли васильки. Леонардо закреплял плафон на четвертом фонаре. Потом он разжег костер, ибо вместе с сумерками в город пришла и зябкая сырость.

— Васильки? — недоумевала я.

— Да, сто шестьдесят! — ответил бородач в розовом пледе, которого на самом деле звали Дарио, и нырнул в коробку за цветком.

Кажется, Леонардо провел эту ночь за чтением дневника. Число сто шестьдесят имело отношение к тем ужасным часам, когда Монтанье подвергал Алекса пыткам. И васильки здесь были очень даже кстати. Они означали не только любовь и верность. В Японии, например, их считают цветами правды жизни, а в Древнем Риме они символизировали служителей неба, посланных на землю, ради того, чтобы проповедовать людям веру.

Это был теперь и наш с Лео символ правды, на который нам предстояло нанизать теперь нашу историю. Он словно почувствовал, что я сейчас думаю о нем, и, когда закончил свою работу с плафоном, вытер руки о бумажную салфетку, приблизился ко мне и звучно поцеловал:

— Привет, красавица! Не удивляйся. Мы готовимся к манифестации в защиту невидимых. Завтра сюда придет мэр с людьми. Некоторые из них хорошо знали деда. Они помогли мне устроить этих бедолаг. — Он поправил манжету рубашки, пригладил слегка взъерошенные волосы. Посредине лба я заметила у него две морщины, которых еще вчера не было. — Спасибо, что помогла мне лучше узнать деда. Я пошел явно не в него.

— Я тоже характером не в свою бабушку, — согласилась я. — Поэтому мы и встретили друг друга!

Тут в наш разговор вмешался Дарио:

— Да, Баббо меня спас, иначе я бы сдох как собака. До последнего дня он заботился о тех, кого не замечают сытые люди.

Второй бомж, худой и беззубый, расправил лепестки на цветке и прибавил:

— У меня часто болела голова, и он водил меня в аптеку. Давление мерить. Баббо дал мне таблетку, делал примочки, когда у меня поднялась температура.

Дарио подошел к костру и, как шаман, поводил над огнем руками:

— Он продавал свою технику на блошином рынке, чтобы отвести меня к специалисту. Мне поставили диагноз лейкемия, и Баббо доставал для меня дорогостоящие препараты. Звал с ним в церковь молиться. Но Богу нет до нас дела, если он забрал единственного человека, который о нас заботился.

Третий клошар, тот, что стоял подальше, поправил олимпийку, поеденную молью, достал серый пластмассовый футляр.

— Видишь мои очки? Это его подарок. Как-то в прошлом году я сказал ему: «Баббо, я так люблю читать, но ни хрена не вижу. А на помойке столько книг можно отыскать! Но где я могу достать очки?» Тогда он куда-то исчез, а вечером надел на меня эти очки. Я был так счастлив! Мы его любили. Он ведь был нам как отец…

Тут его перебил Дарио:

— Я скажу вам кое-что важное. Пару недель назад наш приходской священник дал Баббо ключ от комнаты. Там можно было выпить горячего чаю, принять душ. Так вот, Баббо в тот вечер пошел туда, а обратно не вернулся.

— Вы хотите сказать, что кто-то его выследил? — спросил Леонардо.

— А что, для этого нужно сыщиком быть? Он ведь повсюду просил для нас одежду, писал плакаты: «Моим братьям не хватает одеял, обуви, еды». И люди приносили, что могли. Он даже списки вел, все у него было в каталог внесено. Вот каким был наш папа! — сказал деловито мужчина в очках.

Эмма пыталась закрепить василек между металлическими прутьями, но у нее ничего не получалось. Тогда я бережно взяла из ее рук васильковый стебелек и зацепила его за металлический шип.

Когда опустились холодные сумерки, над полем замолкли птицы. Лишь поленья потрескивали в костре, напоминая мне о печальных событиях этих дней. Легкий ветерок трепал стебли васильков и мою юбку. Я подошла к костру, чтобы погреть руки, и посмотрела на проволочное заграждение, которое теперь напоминало мемориальную стену. Закончив работу, бродяги собрались у костра, я же залюбовалась Леонардо, который, закончив работу, собирал инструмент в коробку. Может, я давно не видела мужчину, который работал, засучив рукава. И это был мой мужчина! По крайней мере, я на это надеялась и поэтому дурачилась, отмеряя шаги.

— Раз, два, три… двадцать пять… сорок… шестьдесят… Я ведь тоже до тебя шагов сто шестьдесят шла. Это очень много, Лео Де Анджелис, слишком длинная дорога к тебе. Не заставляй меня больше столько ждать!

Неожиданно он немного задумчиво ответил:

— Мне тоже есть что рассказать о своем пути к тебе. Ты готова?

Я опешила, остановилась и вытянулась струной, а в голове уже прозвучали первые аккорды «Пятой симфонии» Бетховена. Действительно, зачем я раньше времени хочу надеть на себя фату? Я ведь так и не узнала, свободен ли он. А может, и он хочет от меня эту картину? Я остановилась в паре шагов от Лео, и в кармане моего пальто зазвонил телефон. На экране высветилась надпись «Рильке». Прежде чем ответить, я немного отстраненно сказала, будто разговаривала сама с собой:

— Хочет узнать, если уже приходил его клиент.

Но Лео положил свою ладонь поверх моей, в которой все еще трезвонил мобильный:

— Не отвечай ему. Тебе не нужно ничего продавать!

Я покачала головой, стараясь освободить мобильный из-под его руки. Тогда он обнял меня за плечи и посмотрел с извинением:

— Клиент Рильке — это я и моя невеста Иоланда. Прости, я должен был тебе об этом сразу сказать.

— Я бы все равно не продала ее! — Я собрала в кулак все самообладание, которое во мне еще имелось, и вытерла тыльной стороной руки нос, который щекотали слезы разочарования. — У нее мое лицо и мой характер! Не думаю, что твоей невесте это понравится!

— Ассоль, я был очень зол на тебя. Хотел тебя уничтожить! Купить у тебя бизнес, когда Иоланда мне показала твое объявление. У твоего мужа было все — ты, ребенок. В отличие от меня. Но несколько дней назад все изменилось.

— Конечно! Мне жаль, что ты потерял деда.

— Я встретил его случайно. Он меня не узнал, пока я не показал ему один жест, которому научила меня бабушка. Тогда он поверил, что я его внук. Я уговаривал его уехать со мной в Швейцарию, но он ответил: «Не могу. Кто о них позаботится? Я ведь их приручил». Попросил меня отыскать ключ. Там я найду картину. Но я его так и не нашел.

— Картина? Так выходит, и тебе тоже нужна лишь картина от меня? Я тебя разочарую, но я не знаю, где она и как ее найти.

— Мэр обещал хорошее вознаграждение, если мы сдадим ее в музей.

Неужели все, что нужно мужчинам от меня, это «Девушка с васильками», которую я, между прочим, никогда не видела?

— Не знаю, чем тебе помочь. У меня было столько неприятностей из-за этой картины, и я начинаю ее ненавидеть. Мне бы не хотелось, чтобы она развела еще и нас с тобой.

— Я хочу знать обо всем, что с тобой приключилось. А картина… Продав ее, ты сможешь выплатить все свои долги.

Я обняла его лицо руками и заглянула ему в глаза:

— Могу я тебя попросить о чем-то очень важном?

— Все, что я в силах для тебя сделать, — послушно ответил он, обнимая меня.

— Если бы Иоланда позволила тебе отвезти меня в фиолетовую лагуну. — Я обняла его крепко-крепко, словно собиралась расстаться с ним навсегда. — А сейчас мне нужно вернуться в кондитерскую. Прости.

Ему не очень понравилось то, что я ушла от ответа, и он задумался о чем-то, но потом поинтересовался: