Folie a Deux (СИ) - Шишина Ксения. Страница 31

— Сегодня мне предложили участие в съёмке для престижного журнала. Совместной с ещё несколькими девушками, не индивидуальной, но всё равно.

— И что за журнал?

— Vogue, — я скольжу ногой вниз по лодыжке Райана, несдержанная и безбрежно желающая ощущать больше платонической близости, — только не американский, а греческий.

— Я уже хочу купить выпуск, — его левая рука интимно обхватывает моё правое бедро, в то время как большой палец упирается в тазовую кость. Жадный взгляд блуждает между губами и грудью прежде, чем всё-таки концентрируется на глазах, и я чувствую нечто особенное даже в том, как Райан дышит. Вроде бы обычно, но нет. Он будто готовится сказать что-то очень важное, что я уже никогда не смогу забыть и бесследно вычеркнуть из головы. И, наверное, всё именно так и будет. — Ты всех затмишь, Моника. Станешь его главным украшением. Тебе надо постараться оказаться в центре. Не дать себя задвинуть и стеснить.

— О, прекрати, — я улыбаюсь в эйфории, несмотря на знание того, что соответствующий восторг может оказаться сугубо временным явлением. Умереть сразу же, как только собственник внутри Райана Андерсона, вряд ли исчезнувший на веки вечные, узнает обо всех деталях предстоящей мне работы и вновь заявит о себе. Решение побыть в своеобразном пузыре ещё самую малость назревает само собой. Я касаюсь мужской груди ровно по центру, после чего, чуть изменив положение тела, прислоняюсь к влажной коже правого плеча височной областью. О чём бы ни думал мужчина в данный момент времени, он взаимно откликается на мою молчаливую потребность в объятиях, кончиками пальцев нащупывает позвонки у меня на шее, создавая колыхание воды, прежде чем снимает заколку с волос. Когда они частично соприкасаются с жидкостью и рукой Райана, его глаза вместе с лицом столь близко, что я чувствую себя ещё дальше от реальности, чем несколько секунд назад. Наши ноги переплетаются между собой, и мне почти не верится во всё происходящее. Райан Андерсон, желающий касаться вне секса и постели, позволяющий эмоциям брать верх над разумом и логикой… это можно было только представлять.

— Почему ты не выглядишь счастливой?

— Я не уверена, что соглашусь. У меня есть определённые… границы, через которые я никогда не переступала. Меня нервирует сама концепция. Полупрозрачная одежда может показать больше, чем я готова. А моё тело только моё и… твоё. Я не думаю, что имею право принимать решение без тебя.

— Нет, Моника, — внутри меня уже почти проносится мантра, что я этого ожидала и должна любой ценой удержать некоторое разочарование в узде, когда Райан плотно прислоняет ладонь к задней части моей шеи обхватывающим её движением, — нет, твоё тело прежде всего исключительно твоё. Ты не должна меня спрашивать. В том, что касается лично тебя, ты вольна делать собственный выбор. Если ты больше желаешь этого, чем беспокоишься, то не отказывайся от даруемой тебе возможности. Может быть, другой такой тебе больше не успеет представиться, — он перемещает руку вниз по моему телу, пока не достигает ею, как я надеюсь, только пока ещё плоского живота. Веки смыкаются от чувства особенного тепла в сердце, будто оно способно покинуть тело через глаза, и я просто растворяюсь в моменте невероятного по своей силе единения с Райаном. Вода уже давно не горячая, но он согревает меня больше, чем делала это она, когда наполняла ванну. — Если решишь полететь, то я провожу тебя в аэропорт и буду считать дни до твоего возвращения.

Глава тринадцатая

Ты не обернулась.

Короткий сигнал пришедшего сообщения останавливает меня за секунду от включения авиа-режима на телефоне. Ещё чуть-чуть, и оно бы уже не пришло. Я пристёгиваюсь в своём кресле около иллюминатора по правую сторону воздушного борта. Салон постепенно заполняется пассажирами, но шум, голоса и шорохи едва ли доходят до моего сознания. Оно всё мысленно держится за эту фразу, пока я не осознаю, что начинаю её шептать. Может быть, только теперь это становится очевидным для меня. То, как, поднявшись по эскалатору в зону, где нет и не может быть провожающих, я просто пошла вперёд и вскоре опустилась в одно из кресел в ожидании объявления о посадке. Но каких же усилий мне стоило удержаться и не посмотреть назад. За эти годы было много разных и одновременно похожих друг на друга аэропортов, сотни рейсов, десятки пересадок, долгих трат времени у ленты выдачи багажа, но никто и никогда меня не провожал. В моей жизни не было человека, с присутствием которого мне бы не пришлось постоянно пользоваться такси. Мужчины, не обязанного возвращаться с работы спустя несколько часов, чтобы отвезти меня в аэропорт, когда жёлтые машины по-прежнему курсируют по городу, доставляя людей, куда им надо, но сделавшего это и остававшегося со мной гораздо дольше времени бесплатной парковки автомобилей.

Ненавижу прощаться.

Что ты такое говоришь? Это не прощание, Моника. Ты ведь не боишься летать?

Нет, не боюсь, но мало ли… Всякое бывает.

Ничего не будет. Я увижу тебя послезавтра, слышишь? Напиши мне, когда приземлишься.

Разница во времени с Афинами семь часов. Я приземлюсь около семи утра, значит, в Нью-Йорке будет почти полночь. Возможно, ты уже будешь спать.

Без тебя? И не в твоей кровати? Не думаю, Моника. Я уже больше недели не был в отеле. Придётся всё-таки заняться вопросами, требующими моего решения. Я серьёзно. Сообщи мне, как только долетишь.

Следующие почти десять часов полёта я поочередно то смотрю сериал, то читаю книгу, сочетая это с тем, что периодически смотрю в иллюминатор и наблюдаю за проплывающими снаружи облаками. Иногда от шума двигателей у меня закладывает уши, но я не зацикливаюсь на этом, хотя и не могу не желать как можно скорее ступить на твёрдую землю. Ноги буквально страдают без движения, и, сняв сапоги, в какой-то момент я погружаюсь в сон. Тело пробуждается обратно к жизни, когда стюардессы начинают развозить контейнеры со стандартным бесплатным меню, включающим в себя сэндвич с курицей и индейкой, чизбургер и коробку с чипсами, орешками кешью и крекерами. Тот факт, что у меня даже не было возможности заказать себе индивидуальное питание, я полноценно осознаю лишь сейчас, за несколько мгновений до того, как наступает моя очередь получить свой обед. Согласившись на участие в фотосессии, я взяла билет лишь накануне вечером, тогда как выбрать что-то себе по вкусу из дополнительного перечня еды можно не позднее, чем за трое суток до полёта. Ладно, ничего страшного. От однократного перекуса фастфудом меня всё равно не разнесёт. Это лучше, чем остаться голодной.

— Это вам, мисс. Ваш салат с лапшой в азиатском стиле, суши, пирог с заварным кремом, и шоколад. Предпочитаете чай или кофе?

— Простите, но это какая-то ошибка. Я приобрела билет почти в самый последний момент и не могла ничего заказать.

— Я не знаю, когда вы покупали билет, но у нас в системе есть ваш оплаченный заказ. Так что вы будете?

— Зелёный чай, пожалуйста, — говорю я, понимая, что девушка просто делает свою работу и действительно не обязана вникать в мои слова. Особенно учитывая то количество людей, которое ей ещё только предстоит обслужить. Да и о чём тут спорить? Только Райан Андерсон мог взломать систему и похозяйничать в ней, пусть и не лично, а поручив это своим людям, наверняка обладающим в том числе и хакерскими способностями. Часть меня хочет почувствовать отторжение, неприятие подобного вмешательства, как отголоски наших прежних взаимоотношений, но я ощущаю лишь… заботу. Участие. Собственную важность. Всё, что, как я считала, он не способен дать, постепенно занимает гораздо больше места в моей жизни, заполняет внутреннюю пустоту, о которой до него я и не знала, и к моменту приземления мне ничего не хочется так сильно, как просто услышать его голос.

Я набираю номер Райана, едва сажусь в такси. Даже зная о риске потревожить, если он всё-таки заснул, никак не могу заставить себя ограничиться скупым и коротким сообщением. Но ответ между первым и вторым гудком мгновенно обогревает меня небезразличием: