Folie a Deux (СИ) - Шишина Ксения. Страница 29

— Есть персиковый, — почему-то слишком тихо говорю я, — но ты же не ешь перед работой.

— Знаю. Но сегодня мне очень хочется. Ты, я и завтрак.

Этим утром Райан связывается со своими людьми позже обычного. В ожидании, пока за ним приедет машина, он съедает не только четыре тоста, но и забирает у меня один панкейк, который казался мне наиболее аппетитным и аккуратным. Я не против, пусть и пытаюсь остановить залезшую в мою тарелку вилку. Но она ускользает слишком быстро.

— Тостов недостаточно? Хочешь что-нибудь существенное?

— Да. Чтобы ты села мне на колени, — прямолинейные, откровенные слова воспринимаются мною уже, как должное. Так же, как и притягивающее в объятие настойчивое прикосновение левой руки, от которого у меня нет ни малейшего желания отклоняться. В отличие от первого присутствия на моей кухне Райан сидит не напротив, а справа. Неизменным остаётся лишь одно. Его расслабленность. Отсутствие всякой скованности и стеснения в занимаемой телом позиции. Я становлюсь счастливее, ощущая мощную грудь за спиной и широкую ладонь поверх талии, теребящую узел на халате. Весь этот момент кажется таким естественным. Незыблемым. Обречённым повторяться из раза в раз. Но что в таком случае останется мальчикам? Прекратившая существование семья, даже если в ней никогда и не было семейных завтраков? Вероятность однажды увидеть рядом со своим отцом не любимую мать, а чужую женщину? — Ты так соблазнительно пахнешь, — протяжный выдох опаляет мою ушную раковину. Горячим воздухом сползает вниз по шее прямо под воротник халата. Заставляя меня иррационально вспотеть, что не совсем своевременно и уместно. — Я люблю то, какие у тебя длинные и густые волосы. Хочу, чтобы нашему ребёнку достался их цвет. Скажи, ты думаешь о том, что можешь быть уже беременна?

Его вопрос… неожиданный. Голос, которым он задан, почти затихающий к концу, звучит так, будто Райан желает совместного ребёнка не меньше моего, а то и больше. Несмотря на ощущение наличия попытки в той или иной степени скрыть эмоции. Нет, я помню все те вопросы и слова про много лет, но тогда мне казалось, что всё происходит в основном из жалости и лишь самую малость из чувства некой привязанности. Или понимания, что это неплохой способ возвыситься в собственных глазах. Сделать кому-то младенца, чтобы иметь вечный рычаг давления и дополнительный повод тешить своё эго на регулярной основе, постоянно держа в голове, что женщина сама попросила тебя о соответствующей услуге. А теперь мы вроде как в отношениях, несмотря на их тайный характер, и напоминаем мне обычную пару всё больше и больше с каждым проходящим днём. Если всё рухнет, я ударюсь, почувствую боль всеми клеточками тела разом, и она поглотит меня быстрее, чем я попытаюсь взять её в кулак и не позволить ей распространяться дальше.

— Ты хочешь, чтобы я думала?

— Если он есть внутри тебя, то ты должна заботиться о себе. Хорошо, Моника? — я поворачиваю голову к нему, но он чуть отворачивается, уверена, не собираясь смотреть на меня в ближайшие несколько секунд. Одним глотком допивает остатки кофе прежде, чем мгновением спустя получает сообщение. — Это от водителя. Мерседес уже здесь. Мне пора. Но сначала…

Губы Райана прижимаются к моим так, будто он и не избегал даже случайного взгляда в мою сторону всего несколько мгновений назад. И не говорил вещей, которые я не совсем понимаю, как именно трактовать однозначно. В мою спину болезненно упирается крышка стола, но я становлюсь отрешённой по отношению к этому факту всё быстрее по мере того, как моё тело начинает чувствовать ещё больше прикосновений под одеждой. После, вставая, чтобы Райан мог уйти, я не могу не думать, что конкретно он хотел дать мне понять. Что действительно переживает о нас? Или что если я уже положении, но с плодом что-то произойдёт, то у меня не будет ни шанса попробовать снова? Я не уверена, что готова услышать нежеланный для себя ответ, и потому ничего не спрашиваю.

Мужчина уезжает на работу в 7:35, а спустя несколько дней заграничной фотосессией напоминает мне о себе и моя. Греческий Vogue, знаменитый фэшн-фотограф из Парижа, модель, которая приболела в последний момент, а по их замыслу для групповой фотосессии непременно нужны семь девушек. Я уже почти произношу слова согласия в разговоре со своим агентом, когда она поясняет, что снимки планируются достаточно откровенными из-за частично прозрачных пляжных нарядов.

— Лично я убеждена, что тебе всё равно нужно согласиться. Да, это не индивидуальная съёмка, но ты попадёшь на обложку престижного журнала и не забывай, кто фотограф. С Дэвидом мечтают работать многие.

— Но это против моих правил. Я не обнажаюсь даже так, ты же знаешь. А теперь я и тем более не могу.

— И как мне понимать последнюю фразу? У тебя что, появился парень?

— Что-то вроде того, — вздыхаю я с эмоцией, напоминающей поражение. Даже без характеризующих отношения ярлыков Райан Андерсон не позволит, чтобы мои прелести в той или иной степени видели все подряд. Мужчины, пускающие слюни на фотографии. А если ему не говорить? Это было бы неплохим вариантом. Нет, я знаю, что если мы останемся вместе, я уже никогда не вернусь в профессию, но пока… Он ведь всё равно не слишком озабочен подробностями той или иной съёмки, в которой я принимаю участие. Хотя я и не делала ничего предосудительного за всё время нашего знакомства и вообще в течение всей карьеры, достаточное ли это основание, чтобы напоследок слегка отступить от собственных установок и ограничений? Смогу ли я сама утаить детали, глядя в глаза или просто сидя напротив?

— Разве он не знает, кто ты есть?

— Знает. Просто всё сложнее, чем кажется…

— Тогда решай сама, Моника, и перезвони мне как можно скорее.

Пытаясь отвлечься от необходимости сделать выбор, я занимаю себя готовкой, но всё равно мысленно снова и снова возвращаюсь к предложению, которое точно не делают каждый день. Вечер наступает раньше, чем мне случается морально к этому подготовиться. Меня тревожит всё без исключения. Райан, его состояние, изменилось ли оно к лучшему, или после целого дня управления компанией Андерсон станет ещё более далёким. Я начинаю склоняться к этому, когда в начале восьмого его по-прежнему нет. Понимаю, что, возможно, случилась некая неприятность, вызвавшая необходимость задержаться, чтобы урегулировать проблемы, но всё равно не могу абстрагироваться. Надеюсь на звонок или сообщение, пока не решаюсь впервые написать ему сама.

Извини, если это неправильное время, и тебе сейчас не до меня, но просто скажи, что ты в порядке. Мне тебя ждать?

Слёзы дождя, начавшегося ни с чего, полностью покрывают окно снаружи к тому моменту, когда приходит ответ.

Нет. Везу детей домой. Кэтрин не забрала их после футбольной тренировки. Оказалось, что я уже должен начать привыкать к тому, что отвезти и привезти мальчиков иногда будет всецело моей заботой. Я не против, и я был бы там, если бы она вела себя цивилизованно. После я, скорее всего, буду зол. Поверь, я не нужен тебе в таком состоянии.

Он не может этого знать, но он нужен мне в каком угодно состоянии. Пьяным, трезвым, грустным, уставшим, раздражённым, чувствующим ярость, здоровым, богатым… или бедным и больным… не имеет значения. Я приму его всегда.

Это неважно. Просто приезжай. В любое время. Даже если злым. Я приготовила ужин. Запечённую курицу с яблоками.

Я люблю курицу.

Это значит, что ты приедешь?

Да. Но ты поешь без меня. Я помню, ты стараешься не есть слишком поздно.

Нет, я дождусь.

Звонок в мою дверь раздаётся около девяти часов. Я открываю её и первым делом замечаю воду. Много воды, стекающей с волос по совершенно мокрому лицу в направлении не менее влажной одежды. На полу под мужскими ногами уже возникла небольшая лужица, будто Райан стоял снаружи моей квартиры какое-то время прежде, чем всё же нажал на кнопку. Он переступает порог, кажется, затратив на это последние силы. Я прикасаюсь к ткани распахнутого пальто, чтобы как можно быстрее снять верхнюю одежду.