Folie a Deux (СИ) - Шишина Ксения. Страница 48

— Я не уверена, — качаю головой я, прислоняя было поднесённую ко рту вилку к ободку буквально сверкающей тарелки, — до появления живота есть время, и…

— У тебя ещё есть обязательства? — молниеносно прерывает меня Райан, и его глаза смотрят непонимающе, — ты беспокоишься, что придётся заплатить неустойку и даже не одну? Если всё дело лишь в этом, я сделаю это. Дам тебе столько денег, сколько скажешь, Моника.

— Нет, я не должна ни в чём участвовать. В моём графике нет фотосессий. Просто…

— Просто что? Ты не слышала врача? Сейчас опасный срок, — он обращается ко мне настолько громко, что это заставляет меня взглянуть на него словно с нового ракурса. Тревога… тревога во всём, начиная с выражения глаз и заканчивая тем, как Райан слегка склоняется над столом, отбрасывая тень.

— Это запрет?

— Да, это именно он и есть. С этой минуты я запрещаю тебе работать.

— Но на что я тогда буду жить?

— Это глупый вопрос, Моника. Даже после развода и приобретения издательства оставшихся денег хватит на несколько жизней. У тебя будет всё, — Райан дотягивается до моей левой руки и трепетно сжимает мне пальцы, — я могу оформить издательство на тебя, и ты станешь управлять им.

— Нет, не стану. Я не обладаю соответствующими навыками. И не хочу, чтобы меня знали по имени только потому, что я с тобой. Извини, но мне невыносима сама мысль об этом, — качаю головой я, почти ненавидя себя за эти слова. — Ты замечательный, и твоё предложение много значит, просто я не могу позволить себе руководить кем-то, кто знает однозначно больше моего. Кто учился не один год, и кому будет известно, что я просто пришла на всё готовое и изображаю того, кем не являюсь.

— Моника.

— Нет.

— Тогда чего ты хочешь? Расскажи мне.

Я знаю о невозможности ему отказать. Никогда и, наверное, ни в чём. Может быть, для взрослого человека это странно и безумно, и Райану мои слова и тем более покажутся нелепыми, но…

— Я мечтала о приюте для животных. Когда была маленькой.

— Спасать щенят и котят?

— Да. Знаю, это не приносит денег. Точнее, я знаю это лишь сейчас, но тогда не знала, — несмотря на всё им сказанное, я чувствую лишь смущение и робость. Потому что не смогу возместить данные расходы. Вложения, что никогда не окупятся. Они будет только возрастать с каждым новым пушистым обитателем. Корм, вода, электричество, услуги ветеринара, оплата труда волонтёров, даже если чисто символическая.

— Это не имеет значения, Моника. Давай найдём подходящее помещение.

— Ты же не всерьёз, верно? Это как бы… убытки. Финансовые потери. Если говорить на твоём языке.

— Вообще-то я вполне серьёзно. Если ты подумаешь ещё и решишь, что действительно хочешь этого, то я сделаю всё, что могу, чтобы твоя мечта сбылась.

Глава восемнадцатая

Я в который раз склоняюсь над унитазом. Сонливая и уставшая даже после полноценного сна, но не способная спать из-за тошноты. Она заканчивается так, как и была должна, учитывая мой токсикоз первого триместра беременности. Меня фактически выворачивает наизнанку. Семечко теперь уже фасолинка. Тринадцать миллиметров и почти грамм веса. Так утверждает книга по беременности и родам, которую я приобрела в электронном формате.

Новый позыв изнутри неосознанно заставляет меня сильнее вцепиться в фарфор. Райан выбирает именно это мгновение, чтобы войти в ванную комнату. Я вижу мужской силуэт краем глаза прежде, чем чуть меняю положение, надеясь, что так он увидит гораздо меньше.

— Моника, детка, давай я подержу твои волосы, — руки на кончиках оказываются раньше появления у меня возможности возразить и отказаться от подобной поддержки. Да и вообще нахождения Райана здесь. Уверена, что из моего рта пахнет ужасно. И я тоже наверняка выгляжу не лучшим образом.

— Всё в порядке, — говорю я, опуская крышку и отклоняясь назад, сжимая рукав белой деловой рубашки, — не переживай. С нами всё будет хорошо. У тебя важный день.

В нижней части спины возникает тянущее ощущение, когда она прижимается к твёрдой груди. Спазмы в животе потихоньку стихают, в то время как лёгкие насыщаются запахом Райана, лишённым примесей парфюма. Несколько дней назад мне сделалось плохо от аромата в воздухе, и с тех пор флакон куда-то подевался.

— Мёрдок может немного и подождать. Я принесу тебе воды.

Я нажимаю на кнопку смыва, пока Райана нет. И подхожу к раковине, намереваясь почистить зубы, обнаруживая его в отражении зеркала с наполовину наполненным стаканом. Меня обнимают, напоминая о том, что я нужна, защищена и не внушаю неприятных эмоций. Даже когда мой рот наполнен зубной пастой, и она пенится между губами.

— Спасибо.

— Может быть, тебе позвонить Ребекке и сказать, что сегодня не лучший день для того, чтобы она пришла в гости?

— Нет. К обеду мне непременно станет лучше. Так всегда бывает.

— Хочешь знать, что уже стало лучше? — и, не дожидаясь ответа, Райан засовывает свою руку мне под кофту, прижимая меня к себе, — твоя грудь увеличилась. Кажется, что на целый размер. Она не болит?

Он смотрит мне в глаза в отражении зеркала. Я не могу удержать мысль, что мы… красивы рядом с друг другом. Что есть что-то особенное в том, как левая рука скользит вниз по моему предплечью, пока не оказывается на животе поверх светлой домашней кофты. И всё это, несмотря на то, что я никуда не собираюсь, а Райан полностью одет для офиса.

— Нет, не болит.

— Тогда позволь мне прикоснуться, — горячий шёпот пробирает всю меня насквозь. Обосновывается мурашками на моей коже, достигающими низа живота, в то время как Райан уже проникает кончиками пальцев под правую чашечку лифчика. Не встретив никакого сопротивления, зажимает моё тело между собой и раковиной, когда острое желание, вспыхивающее внутри меня, лишь усиливается за счёт нежности, с которой мужчина стискивает упругую окружность.

— Райан… — от исступления мой голос превращается в стон. Ноги сводит блаженной негой. Цепляясь за манжету на рубашке, я чувствую чуть ли не оргазм в ответ на прикосновение к соску. Но вместе с тем и вибрацию в правом кармане брюк, и именно она разрушает весь момент.

— Дьявол. Мне всё-таки пора, — рука оставляет меня в покое слишком рано… Преуменьшает ощущение утраты лишь то, что Райан снова устанавливает между нами зрительный контакт:

— Мы хорошо смотримся вместе. У нас будет красивый ребёнок.

— Тебе не странно, что у какого-то пятнышка появляются ручки, ножки, тело, лицо, глаза, нос, внутренние органы и реснички?

— Это не странно. Это… волшебство, Моника, и я очень хочу увидеть твой животик как можно скорее. Но, пожалуйста, сохрани для меня два кусочка торта.

— Мы не съедим и половины, сладкоежка, — улыбаюсь я.

— Тем лучше. Мне больше достанется. Я закрою дверь сам. Кстати, от тошноты помогают крекеры. В интернете об этом пишут почти повсюду. Я поехал. Но звук на телефоне выключать не буду, — он выходит за дверь, провожаемый моим взглядом. Я иду на кухню, всё ещё немного удивлённая. От того, что он выяснил, как мне можно действенно помочь, и хоть и оставил невымытую тарелку после своего завтрака, но нашёл в моих ящиках пакет с печеньем и положил его на видное место. Нехитрая еда реально выручает меня, когда, нарезая салаты или запекая птицу, к моему горлу иногда поступает тошнота, не давая ей снова одержать верх над перестраивающимся организмом.

К двум часам, когда примерно должна прийти Ребекка, на моём столе каких только вкусностей нет. Я проверяю, все ли столовые приборы лежат на своих местах, лишь бы занять руки, но заканчиваю с этим, как только без пяти минут два раздаётся звонок в дверь. Она открывается мною мгновенно и без взгляда в глазок, но переступает мой порог вовсе не лучшая подруга. Я же просто молча делаю шаг назад, и сознание вмиг становится спутанным. Так же, как и эмоции. В голове остаётся лишь желание сберечь жизнь, и ладонь в защищающем жесте обретает пристанище сбоку живота.

Вошедшая женщина одета практически во всё чёрное, как будто у неё траур. Пальто прямого покроя имеет ту длину, которая выгодно подчёркивает стройные ноги, и они кажутся ещё тоньше в чёрных колготках. Некий диссонанс в данную картину вносит лишь проглядывающее под воротником и полами пальто светлое платье и белокурые волосы длиной до плеч. Глаза же скрыты солнцезащитными очками, несмотря на то, что погода этого не требует, и я невольно задумываюсь, не плакала ли Кэтрин Андерсон прежде, чем проделала весь этот путь и приехала сюда. Я никогда не представляла себе, что мы встретимся вот так. И уж точно не ожидала испытать… вину. И жалость. И парадоксальный порыв позаботиться о женщине, которую я даже не знаю с хорошей стороны.