Чёрные лебеди (СИ) - Ларсен Вадим. Страница 65

— Неужели?

Монах озадаченно взглянул на пленника.

— Не кажется ли вам, — продолжил полукровка, — что произошедшее было единственно верным решением?

— Помочь королеве сбежать?

— Разве можно сбежать из Гесса, когда на его стенах островитяне? Я с ними прожил много лет и знаю, на что способны эти стрелки.

— Я вас не понимаю…

— Ну вот, — наконец, дружелюбная улыбка получилась, — теперь вы произносите фразу, сказанную мною минуту назад. Если бы мы понимали друг друга с полуслова, едва ли пришлось действовать в одиночку. Согласен, я не предупредил, но… я и не думал, что вы так отреагируете на мой замысел.

— Не понимаю, — нахмурился старец.

— Сейчас наша главная проблема покоится на дне Омы, и это лучшее её решение. Подумайте сами, как всё выглядит: вместо смиренных молитв и поиска божьего пути королева решает сбежать. Для истории останется тайной как именно, но то, что это лично её решение — бесспорно. Вас винить не в чем, солдат винить не в чем. Дозорные видят на ночной реке под городскими стенами лодку. Может, лазутчики, может, беглецы — сыновья Хора. Всё просто, островитянин видит цель и стреляет. Лодка сгорела, королева убита. Смерть при попытке к бегству. Трагическая случайность, избавляющая всех нас от ответственности за её смерть. Оставайся Гера в монашеской келье, как бы вы спали ночами? Помните девиз: «Свергнувший короля, станет королём»? Я освободил вас от ночных кошмаров. Теперь королеву можно канонизировать, причислить к святым мученицам, но… посмертно. Думал, вы проницательнее, и похвалите за инициативу. Или я ошибся?

Старик долго молчал. Затем обошёл стол, постукивая костяшками пальцев по его краю, уставился в крохотное окошко и, наконец, озадаченно произнёс:

— Складно сказано. Бесспорно, святая мёртвая королева лучше опасной живой монахини. Но лишь в том случае, если она действительно мертва. Отправляйтесь, мой мальчик, с двумя дюжинами всадников вниз по течению. Организуйте поиск. Если королева утонула, её тело выплывет на порогах близ каменистого плато Каменных Слёз. — Старик угрожающе скрипнул зубами: — Найдёшь и привезёшь его. Если же не найдёшь… капитан Реба получит инструкции, что с тобой делать дальше.

Когда Альфонсо Коган выходил из монашеских покоев, кровь стучала в его висках так, словно кухарка отбивает мясо для сочной отбивной. Он посмотрел на ладони: красные глубокие бороздки от впившихся ногтей нестройной шеренгой протянулись на побелевшей коже. Но не ладони видел перед собой советник, а впалые глаза беглого немого слуги.

— Он не Пёс, — бормотал под нос полукровка, широко шагая по пустынному коридору, — нет, не Пёс. Он Волк. Немой дикий волк, умеющий выть своё «го-о-о-о» и рвать горло, когда не ждёшь.

Таким тихим может быть только раннее весеннее утро на реке Ома. Ночной, плотно сбитый туман, с первыми сырыми лучами просыпающейся зари становится рыхлым и рваным, скукоженным, как промокшая овечья шерсть. Птицы ещё спят, и тишину нарушает едва уловимый плеск речной волны. Серая городская стена прорезана чёрными прожилками склонившихся над водой вербовых ветвей. В сонном небе, смешанном с остатками тумана, утопают бойницы и башни, где самым крепким утренним сном спят караульные.

Знахарь наступил на сухую ветку и её треск зычным аккордом пронёсся над гладью. Разведчица гневно стрельнула на спутника глазами-угольками. Тот пожал плечом и виновато улыбнулся. Он старался двигаться как можно тише, но соответствовать девчонке-северянке оказалось выше человеческих возможностей. Легко уклоняясь от надоедливых веток, она, похоже, парила над землёй, не касаясь ногами елового настила. Знахарь мог бы прибегнуть к магии и сделать то же самое, но чувствовал, это обидит Като. Её умение — настоящий талант, подаренный свыше, наполнял её жизнь смыслом, делал особенной, не такой, как все. У него же, не более чем со старательной скрупулезностью изученное знание, приобретённый навык подчинять собственной воле потусторонние силы природы. Тут нечем хвастать.

Пока девушка собиралась за водой, он вызвался помочь, поскольку чувствовал в этом необходимость. Учитель часто повторял: «Прислушивайся к себе, не спорь с собой, внимай своим чувствам. Истина приходит ещё до начала её поиска. Главное — уметь услышать её тихие шаги».

Разведчица не возражала.

— Я понесу две фляги, а ты остальные, — равнодушно согласилась она.

Оставив спящего Меченого под телегой, нагруженной баулами со скудным знахарским скарбом, они направились к реке.

Грязь взмахнула рукой, призывая к осторожности, и подошла к воде. Откупорив фляги, Знахарь последовал за ней. Вряд ли со стен можно было их заметить. Даже если и так, редкий островитянин попадёт в цель с такого огромного расстояния. В этом месте река, огибая стену, делала крутой поворот и значительно сужалась, но и это не гарантировало меткого попадания.

Знахарь опустился на колени и утопил бурдюк в дышащую холодом, пронизанную утренней свежестью реку. Воздух крупными сильными пузырями вырвался из деревянного горлышка. Набрав полную флягу, Знахарь то же самое проделал со второй и лишь тогда поднял голову и осмотрелся. Столица Герании, серая и опасная, враждебно пялилась на него с другого берега чёрными пятнами выбоин в каменной кладке. Страха не было, а тихое утро предвещало добрый день. Игривые рыбьи всплески, звонкое цвирканье проснувшейся ни свет, ни заря одинокой синички, мягкий утренний ветерок, ласкающий прибившуюся к берегу тину и два странных предмета темнеющих неподалёку, шагах в двадцати вдоль берега. Мужчина присмотрелся — не камни и не коряга. Но внутренний голос подсказывал: здесь что-то не так. Один из предметов походил на бревно, накрытое мокрой мешковиной, из-под которой выглядывали разметавшиеся на бледно-жёлтом песке ярко-рыжие женские волосы.

Глава 4.2

Бой у порогов Каменных Слёз

Рваный северный ветер играл огнищем как лепестками распустившегося макового бутона, то прижимая к горячей земле, то столбом устремляя в небо. Погребальный костёр уносил душу из обезглавленного тела Бесноватого Поло к Змеиным богам, а Праворукий смотрел на шарахающееся полымя и думал — кто сложит ему последний костёр, когда придёт время.

— Послушай… э… приятель, — тонким почти девичьим голоском пропищал выросший за спиной рыжебородый великан. Он переминался с ноги на ногу, размышляя сесть рядом или всё же остаться стоять.

— Присаживайся, — помог решиться Праворукий.

Оглядываясь на толпу стоящую у костра, верзила присел на корточки опёрся широкой ладонью о топорище и легонько хлопнул Праворукого по плечу:

— Друзья?

Тот усмехнулся уголками губ и согласно кивнул:

— Да уж…

— Послушай брат, — начал рыжебородый, — она же не… не отакийка, как ты говорил до этого?

— До чего, до этого? — Праворукий сделал вид, что не понял.

— Ну, вначале… пока это…

— Пока не увидели, кто она?

— Вот именно, пока не увидели, — выдохнул рыжебородый и продолжил, с трудом подбирая слова: — Тут парни меркуют, Небесная не может быть из-за моря. Вроде говорит не так, как лопотали те пленные отакийцы, пока мы им не повыкололи глаза. Люди мы простые и в языках не разумеем, но мыслим, что так говорят те, живущие за Гелеями, на северных склонах Шуры. Ведь так, брат, она оттуда?

— Ты читал писания?

— Скажешь тоже, — рыжебородый сощурился и покосился на лесорубов. — Говорю же, необученные мы. Из наших умел читать один Поло, небо ему колыбелью, да и то сдаётся, больше делал вид, чем так было на самом деле. Он всегда делал вид, будто умнее остальных. — И помолчав, добавил тоном юнца, сватающегося к строптивой девице: — Так что, да или нет?

— Что я соврал? Да, соврал.

— Зачем, брат?

— Чтобы скрыть.

— Скрыть, что она Небесная?

— Это её тайна, не моя.

— Плохой ты хранитель. Могли и без ушей остаться, — произнёс подсевший рядом паренёк с длинным шарфом на шее и с именем Корвал-Мизинец.