Бандитская россия - Константинов Андрей Дмитриевич. Страница 33

История Аркадия Нейланда - не единственный случай; свидетельствующий о том, что эра милосердия, о которой так много говорили во времена хрущевской оттепели, так и не наступила. Несколькими годами раньше также по личному требованию Хрущева были расстреляны три московских валютчика - Ян Рокотов по кличке Ян Косой, Владислав Файбышенко и Дмитрий Яковлев. Приемы представителей власти не отличались ни выдумкой, ни разнообразием.

В который раз была разыграна все та же карта с письмами возмущенной общественности. На этот раз суровой расправы над гражданами, позорящими светлый образ советского человека, требовали рабочие ленинградского завода «Металлист». В результате 8 лет лишения свободы, к которым приговорил валютчиков Московский городской суд, были заменены на 15, но и этот срок показался Хрущеву недостаточным. Несмотря на сопротивление генерального прокурора Руденко, лидер государства оставался непреклонен: валютчиков приговорили к высшей мере наказания.

Ну а, пожалуй, одним из самых громких преступлений 70-х годов в Ленинграде стало так называемое «дело автоматчиков». А началось оно с того, что однажды утром возле солдатских казарм был обнаружен труп часового Родионова. Разводящий нашел его лежащим на земле с окровавленным лицом. На теле убитого было обнаружено 22 ножевых ранения, У Родионова был похищен автомат АКМ-2298 и два магазина к нему с 60 боевыми патронами. В тот же день во дворе дома 10 по 1-й линии Васильевского острова было обнаружено такси, в багажнике которого находился труп водителя Федорова с огнестрельным ранением головы. Работникам милиций не составило большого труда установить, что убийство Родионова и шофёра такси - эта звенья одного преступления, Поиск по горячим следам результата не принес, Анализ происшедшего позволял сделать вывод, что бандиты, завладев автоматическим оружием, готовятся к совершению нового, более опасного преступления. Предположение оперативников оправдалось. Вскоре среди бела дня двое неизвестных расстреляли водителя такси Ловыгина и уехали с места происшествия на захваченной «Волге». Опасаясь преследования, они бросили машину на Гражданском проспекте и скрылись в толпе прохожих. По гильзам, найденным на месте убийства Ловыгина, было установлено, что они принадлежат к той же партии, что и патроны, выданные Родионову.

Вскоре в поле зрения милиций попал 25-летний Балановский, отчисленный из Лесотехнической академии за неуспеваемость и работающий в крематории. Беседы с людьми, близко знавшими Балановского, помогли выяснить его облик: нетерпелив, честолюбив, жесток, помешан на деньгах. По словам близко знавшего его некоего Андрея С., согласившегося сотрудничать с милицией, Балановский имел автомат с боевыми патронами, похищенный им у убитого часового. Убийство Ловыгина было совершено Балановским совместно с неким Зеленковым - студентом ЛГУ.

По словам Балановского, Зеленков был «хлюпиком, которого следовало убрать». Для совершения нового вооруженного налета требовался новый надежный напарник и машина. Андрей сумел убедить Балановского в том, что убийства шоферов такси не лучший вариант осуществления преступных планов. Куда проще найти подходящего частника с машиной, в качестве которого Андрей предложил Балановскому своего знакомого фарцовщика по имени Гоша,

На роль Гоши-фарцовщика в милиции определили младшего лейтенанта Чванова. Встреча Балановского и Чванова состоялась у станций метро, куда «Гоша» подкатил на своем «Москвиче» с отменным изяществом и шиком. Знакомство состоялось, и вскоре Балановский посвятил Чванова в свои преступные планы. Объект нападения не был назван, но была предъявлена схема расположения зданий предприятия, на котором красным карандашом был отмечен путь следования до кассы и обратно. На всю операцию преступник отводил не более 8 минут, Всех, кто мог помешать делу или встретиться на пути, предполагалось расстреливать из автомата на месте. Гоша-Чванов, ссылаясь на то, что у него нет оружия, предложил Балановскому свой встречный план: они едут в тихий приморский город, где дислоцируется воинская часть и где нетрудно будет добыть ещё два автомата, и тогда любая операция им будет по плечу.

План пришелся Балановскому по душе. На другой день Балановский, Чванов и Андрей С. поехали на машине, чтобы забрать припрятанный Балановским автомат Родионова, За ними по пятам следовала милиция. Сигналом к действию милиции стал окурок, выброшенный Чвановым из бокового окна машины: это означало, что автомат в руках преступника. На железнодорожном переезде у станции Ручьи «Москвич» попал в организованную милицией пробку. Чванов предложил Балановскому протереть стекла, чтобы не терять зря времени, и тут же преступник был схвачен. Тем временем другая группа захвата задержала Зеленкова.

Судебная коллегия по «делу автоматчиков» заседала 10 дней. Балановский и Зеленков были приговорены к высшей мере наказания - расстрелу. Приговор был приведен в исполнение.

И всё же в описываемую пору такие преступления, как «дело Нейланда» и «дело автоматчиков», были, скорее, исключением из правил, так как в целом 60-е - начало 70-х годов прошлого века в криминогенном отношении стали, пожалуй, самыми благополучными за всю недолгую историю Советского Союза.

Именно в это время очень многие воры в законе предпочли затаиться, стали соблюдать более строгую конспирацию и законсервировали старые связи, а былые группировки воров-рецидивистов благоразумно залегли на дно.

В этот момент правоохранительные органы весьма опрометчиво посчитали, что им удалось обезвредить воров и свергнуть их власть над преступным миром. Но дальнейшее развитие событий показало, что они всего лишь выдавали желаемое за Действительное. Воры просто выжидали время, и, когда в начале восьмидесятых советская власть пошатнулась, многие из них возвратились к активной жизни, чтобы вновь стать внушительной силой в преступном мире России. Пока же некоторые из них внешне прекратили свою активную деятельность, а другие переключились на новую сферу деятельности, попытавшись освоить новую для себя специальность - экономическую.

Жулик будет воровать,

А я буду продавать.

Мама, я жулика люблю!

На бытовом уровне вторая половина двадцатого века в Советском Союзе прошла под знаком тотального дефицита на все и вся. Именно в те годы в недрах «реального социализма» и зародился социальный феномен теневой экономики. В обществе стали появляться дельцы-махинаторы, подпольные миллионеры, или, как их ещё называли, цеховики, которые не желали жить на одну зарплату.

Из отходов производства, из скупленного на свалках неликвида, а порой и просто из ворованных материалов они выпускали обувь, шили джинсы, делали крышки для домашнего консервирования; ловом, производили множество полезных и необходимых вещей, которых днем с огнем было не купить в магазинах. Вся эта «левая» продукция реализовывалась не только на рынках, но часто и через госторговлю. С годами мастерство цеховиков росло, они шили остромодные вещи по иностранным лекалам, снабжали их фирменными лейбами и продавали втридорога. Как следствие, росли и доходы цеховиков. И, если верить данным, свидетельствующим о том, что уже вначале 60-х годов доля теневой экономики в СССР составляла 3-5% к валовому национальному доходу, росло очень быстрыми темпами.

Ну да, как говорится, не все коту масленица - иногда бывает и под хвост. С появлением в стране частного капитала председатели подпольных кооперативов и директора малых предприятий очень быстро оказались в поле зрения воров в законе и им подобных товарищей. Наивные «советские бизнесмены» полагали, что им будет достаточно платить за прикрытие своей деятельности лишь государственным чиновникам. Но не тут-то было! Тем более что теневики были особенно уязвимы перёд законом, а следовательно, иметь с ними дело профессиональным уголовникам было не так уж опасно.

Так на свет появилась так называемая новая воровская хартия, озвученная на всесоюзном сходняке в Киеве авторитетным вором Черкасом, которая, кстати сказать, была принята далеко не единогласно.