Я стираю свою тень (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич. Страница 23

— Спасибо! Очень приятно, — я заморгал влажными глазами, чтобы произвести искреннее впечатление.

Алексей Григорьевич похлопал меня по плечу и вышел из склада. Тамара Львовна заглянула в монитор. Как раз в этот момент я открыл всю историю перемещений, связанных с озвученной фирмой. Я уже давно знал, что это какая-то подставуха, необходимая для мошеннических схем директора и начальника склада.

— Отпуск дам тебе больше на неделю, — в свою очередь пообещала Тамара.

— Спасибо, Тамара Львовна. Наконец-то съезжу в Крым, — я уже не раз озвучивал свое желание, чтобы намекнуть начальству, что у меня тоже должен быть отпуск, хотя бы недели две в году.

Тамара ушла, уверенная, что я занимаюсь тем, о чем они меня попросили. Они были уверены, что я никогда не посмею ослушаться их или больше того, решусь на самостоятельные действия. А я решился. Я сделал то, о чем они меня просили: удалил контрагента «Альтимус» и все движения в его сторону. Подтер еще некоторые вещи, о которых начальство могло не знать. Я делал вид, что занимаюсь этим до вечера. Тамара ждала до последнего, но не выдержала и ушла после того, как я сказал ей, что мне надо еще часов шесть, чтобы навести порядок.

Как только за ней захлопнулась дверь, я изменил себе в базе уровень прав, уменьшив их до уровня рядового кладовщика. Подтер все логи, чтобы усложнить работу проверяющим. Кто теперь мог подумать, что у обычного кладовщика был уровень прав, позволяющий совершать любые действия в программе учета? Подозрения на мошенничество, если оно будет обнаружено, а я в этом не сомневался, падут на директора магазина, начальника склада и системных администраторов, которых не было.

Я отрезал себе путь к возвращению, и по несчастью, к зарплате тоже. Утешало, что я ее в этом месяце в любом случае не получил бы. Наверняка после учета с нас бы ее удержали из-за огромной недостачи. Я вышел на улицу, на морозный воздух с чувством большого облегчения, будто слез с какого-то препарата, дарующего легкую эйфорию в обмен на тяжелую зависимость. До машины шел вприпрыжку, окрыленный чувством свободы. Хотелось скорее обрадовать Айрис. Она помогла мне открыть глаза на ту ситуацию, в которой я находился. Не будь ее и утреннего разговора, я бы выполнил все, что мне приказали директор с Тамарой и ждал бы комиссию. Чувствовал бы, что меня выставят крайним, но не посмел бы ничего сделать против воли начальства или проявить самостоятельность, подобную сегодняшней.

Айрис встретила меня с томиком похождений великого детектива. Она бросила на меня короткий взгляд, отвернулась, затем посмотрела снова. Айрис догадалась обо всем по моей сияющей физиономии.

— Я хочу узнать об этом во всех подробностях, — она закрыла книгу и убрала ее в сторону.

Я поведал ей обо всем, что удержалось в моей памяти до вечера. Во время пересказа событий мне все отчетливее становилось понятным, что время, проведенное на этой работе, было потрачено впустую. Я жил в зависимости, которую считал почетной. Мною беззастенчиво пользовались, а я, как последний идиот, еще и гордился этим. Вместо повышения по должности или прибавления зарплаты мне светила подстава.

— Они начнут тебя искать, — решила Айрис. — Они знают, где ты живешь?

— Нет. Я начинал работать на складе, еще когда жил у родителей. Там указан только их адрес. Они смогут связаться со мной только по телефону.

— Сделай так, чтобы они не дозвонились.

— Я поменяю сим-карту завтра, с утра.

— Замечательно, — Айрис потерла пальцем между бровей. — Конечно, твое исчезновение накануне проверки выглядит подозрительным. Если твоим начальникам удастся как-то убедить, что вина во всех недостачах только твоя, тебя будут искать совсем другие службы.

Мне стало не по себе от мысли, что я могу оказаться за решеткой за то, что ничего не делал. Способствовал, но только по приказу начальства.

— Я могу сказать, что знал о схемах, потому и уволился. Если на меня надавят, я покажу скриншоты перемещений и накладные, подписанные Тамарой, — еще год назад я начал потихоньку сохранять подозрительные перемещения, не предполагая, что они могут мне понадобиться.

— Хм, да ты криминальный гений, — Айрис засмеялась, широко открыв рот. Она любила демонстрировать искренние чувства. — Ладно, как говорят у вас в сериалах, расслабляем булки и наблюдаем. Уверена, тебя эта история никак не затронет.

— Хотелось бы, — я прошел на кухню. Мой нюх не уловил ничего съедобного. Пришлось лезть в холодильник.

— Я сегодня не готовила. Подумала, вдруг придется съезжать вечером, чего стараться. Виновата, — Айрис потупила взгляд.

Картинно, конечно, играя роль для меня, но мне понравилась ее реакция. Я ждал от нее одобрения своего поступка в пацанском стиле, типа, молодец братан, смог, а я тебе говорила. Айрис определенно разбиралась в моей психике, не стала подхваливать меня за предложенный ею выбор. Сделала так, чтобы я почувствовал всю прелесть своего поступка, и не постеснялась прикинуться неправой из-за неприготовленного ужина. Это было проявление настоящей женской мудрости, когда все варианты развития событий были рассчитаны заблаговременно.

— Я схожу в круглосуточный магазин, куплю пельменей, — я захлопнул холодильник чуть громче, чем надо было, и направился в коридор.

— Там уже темно, Гордей. Я слышала, как сегодня бабушки внизу рассказывали о том, как ночью в парке какого-то парня пырнули ножом хулиганы, — ее глаза выражали искреннее беспокойство.

— Я быстро, мухой. Одна нога здесь, другая там, чтобы пельмени не слиплись, — пообещал я.

На улице было темно и зябко. Ночное осеннее небо заволокло черными тучами, сгустив тьму в тех местах, которые не подсвечивались фонарями. Порыв ледяного ветра подхватил мусор вдоль дорожки и бросил его мне в лицо. Если бы я верил в приметы, то решил бы, что это знак, указывающий мне на глупость затеи. Однако в приметы я не верил. Смело направился в сторону круглосуточного магазина.

Дорога показалась мне необычайно долгой. Я пару раз споткнулся и однажды упал через низкий заборчик, сбившись с пути. Только яркая вывеска магазина, как маяк, указывала мне путь. Добравшись, я уже не стал обращать внимание на посетителей. В магазине как всегда висел тяжкий дух, оставшийся от людей, приходивших похмелиться. Работала та же девушка, что и в тот раз, когда я приходил за печеньем и водкой. Она меня запомнила.

— Водку с печеньками? — спросила она.

— Нет. Пельмени замороженные есть?

— Есть, — она коротко кивнула в сторону морозильной витрины, под мутным стеклом которой лежали упаковки с пельменями, варениками и хинкали. Ценники на них, конечно, были завышенными, словно начинка в них была из экзотического мяса антилопы или крокодила, а не картофеля или свинины пополам с соей. Я выбрал упаковку со средней ценой. Оплатил и забрал. На выходе случайно заметил, как один из трех парней, которые были в магазине до меня, не по-доброму заинтересованно посмотрели на меня. Я выскочил в темноту и направился к дому скорым шагом.

Позади меня загорелся свет фар и рыкнул запустившийся двигатель. Я свернул с дорожки в парк, предчувствуя неприятности. Машина разогналась и резко остановилась в том месте, в котором я исчез у них из вида.

— Сучонок, сдристнул. Васек, за ним, мы будем ждать его с обратной стороны, на выходе.

Я был еще рядом и услышал их разговор. Надо было ответственнее относиться к тому, о чем говорят старушки у подъездов. Сердце мое забилось часто, как у загнанного кролика. Парк у нас небольшой, не побегаешь. Отчасти из-за живой изгороди, перебраться через которую практически невозможно, не повредив одежду, отчасти из-за отсутствия освещения. Не хотелось воткнуться на всем ходу в дерево или кувыркнуться через скамейку. Но с другой стороны, тьма была моим союзником. Я готов был сидеть в парке до утра.

Этому не суждено было сбыться. Преследовавший хулиган включил мощный фонарь, ослепив меня полностью. Я потерялся, видя перед собой только яркие пятна, запечатлевшиеся на сетчатке. Мне стало страшно от мысли, что меня могут убить. Паника вынудила меня броситься прочь от парня с фонарем. Я бежал, не разбирая дороги. Где-то впереди маячили уличные фонари и светящиеся окна домов, казавшиеся мне спасением. Я споткнулся о бордюр и полетел, упал и закувыркался, остановившись о корявые стволы живой изгороди. Моя одежда не выдержала этого насилия, оповестив треском рвущейся ткани.