Кевларовые парни - Михайлов Александр Георгиевич. Страница 44

Однажды, встретив уважаемого заочного оппонента в Доме ученых, Пушкарный по старой привычке высказал ему все, что он по этому поводу думает. Но то, что простилось бы ему в период работы в лаборатории, не могло быть прощено в его нынешнем положении. Пройдя по всем коврам начальников, и больших и малых, он на некоторое время выпал из резерва на выдвижение.

Чернобыль стал страшным ударом для этого академика. Увидев его сгорбленную фигуру в Припяти, Пушкарный не чувствовал себя отомщенным. Он не мог простить себе того, что не нашел средств для привлечения к этой проблеме общественного внимания. Те же чувства владели и его товарищами, от рядового до высоких руководителей: в час беды они сравнялись в чинах и рангах. Презирая, как и другие чекисты, Калугина, Пушкарный позже ловил себя на мысли, что необходимо было использовать такое же отравленное оружие — обращение к обществу через печать. Хотя было ясно, что ни в восемьдесят пятом, ни в восемьдесят шестом году ему это не удалось бы.

В Припяти, глядя под треск дозиметра из окна вертолета на разрушенный четвертый блок, Пушкарный до боли ощущал свою вину за случившееся. Пробыв с товарищами там около двух месяцев, рискуя и не замечая этого, он гнал стронций из организма с особым цинизмом — старым казацким способом. Судя по всему, способ оказался верным.

Пребывание в зоне заражения не повлияло, во всяком случае так казалось, на его могучий организм. Удостоверение ликвидатора, дающее права на льготы, он забросил в дальний угол сейфа и никому не показывал.

Стремительный служебный рост после чернобыльской трагедии, абсолютно с ней не связанный, забросил Пушкарного на высоты немалые, если учитывать внутреннюю табель о рангах.

Парней из этой службы в конторе называют ангелами-хранителями. А коль скоро это определение родилось в самой конторе, то, вероятнее всего, так оно и есть на самом деле. Тем более что деятельность оперов из бывшей «шестерки» — Шестого управления КГБ — впрямую сказывается на жизни каждого человека.

Электроэнергия — а это свет и тепло — они. Вода — они. Газ, бензин, топливо — опять они! И называется эта служба довольно смачно: контрразведывательное обеспечение стратегических объектов.

Безусловно, задачи, которые решает служба, значительно шире, и большинство этих задач располагается отнюдь не на бытовом уровне. Но так или иначе по бытовым проблемам можно косвенно судить и о результатах контрразведывательного обеспечения.

Людей, работающих в этой службе, всегда отличала не только чекистская мудрость, основанная на житейском опыте, математически точном расчете и развитой интуиции, но и знание многих иных премудростей, недоступных простому юристу. Даже потомственному… Практически все, помимо специального чекистского образования, традиционно имели базовое техническое.

Ведь невозможно обеспечивать защиту ТОГО, механизм функционирования ЧЕГО представляешь в объеме информации десятилетки. Невозможно защищать наш атомный комплекс, не зная, чем отличается уран-235 от урана-238.

Джентльменским набором общеизвестных истин обойтись здесь было нельзя, а потому формирование службы велось за счет выпускников наиболее элитных вузов.

Многие из них, прежде чем прийти в ведомство, отработали не один год на промышленных объектах, в научно-исследовательских институтах и КБ, а защищенные ими диссертации были серьезным вкладом не только в теоретическую, но и прикладную науку. Именно за такими людьми шла настоящая охота. Опытные кадровики конторы, словно стервятники, выглядывающие дичь, примерялись, прицеливались и…

Уход талантливых и, как правило, молодых специалистов болезненно воспринимался в гражданских организациях. Порой это расценивалось как невосполнимая потеря не только для конкретного учреждения, но и для отрасли. Однако, как говорится, «против лома нет приема», и борьба «за человека» всегда решалась в пользу всесильного ведомства. Во времена КГБ удалось сформировать мощный ударный кулак, собрав под крышей на Лубянке лучшее, что было в нашем научном генофонде. А потому аббревиатура Комитета государственной безопасности — КГБ — в народе получила не менее емкое определение: «Контора глубинного бурения». Бурить здесь умели глубоко.

Любая серьезная авария, катастрофа, стихийное бедствие, — и люди из этой службы, словно «скорая помощь», вылетают к месту события. Сколько раз именно они помогали установить истинную причину разыгравшейся драмы, истинных виновников. Сколько раз благодаря их усилиям и настойчивости удавалось такие драмы предотвратить. Но нерастворимым осадком оставались в душах людей трагедии, ставшие возможными, когда не хватило «еще немного, еще чуть-чуть» в отстаивании собственного мнения, собственной позиции. Сколько раз, вскрывая и обнародуя причинно-следственные связи, люди из конторы оказывались крайними в межведомственной борьбе министерств и ведомств. Но, как бы то ни было, потеря нервных клеток с лихвой окупалась сохраненными жизнями людей и сбереженными средствами.

«Сеятелей» же, умеющих бредовым вирусом заразить сознание людей, даже с процекованным менталитетом, в обществе было более чем достаточно. Чего стоила история с попыткой поворота северных рек на юг… Большой интерес для чекистов представляло «место», откуда растут ноги у этой истории. Оперативные данные давали серьезную пищу для размышлений: слишком много идей «космического размаха» — от звездных войн до строительства трансатлантических туннелей — подбрасывалось в середине восьмидесятых из-за рубежа. Несмотря на внешнюю их привлекательность, профессионалам из КГБ было очевидно стремление кое-кого взбодрить этим бредом социалистическую экономику, еле тащившую свои глиняные ноги. Увы, несмотря на убедительную аргументацию людей, реально понимающих и убеждающих, что в сырую землю зарываются кровные народные денежки, бульдозеры вспороли не один погонный километр грунта.

Новые условия требовали принятия новых правил игры, и Управление контрразведывательного обеспечения стратегических объектов вступило в новую эру.

…Найти Соколова в разгар рабочего дня бывало довольно сложно. Он мотался по городу, выбивал в прокуратуре санкции на проведение мероприятий, лично готовил и реализовал операции. Начальство, привыкшее к тому, что оно может в каждый момент времени, нажав кнопку, вызвать любого на связь, негодовало. Но изменить что-нибудь было невозможно. Единственное, что оставалось сделать, — дать Соколову машину со связью. Да сунуть рацию в карман его куртки.

Сам Олег отнесся к данному способу решения проблемы с плохо скрываемым одобрением. Без связи ему просто нельзя было дышать. Получив в машину радиотелефон, он летал от счастья. День и так был уплотнен до предела. Теперь, не теряя времени, можно было связаться с кем нужно прямо на ходу, что позволяло грамотно распорядиться имеющимися средствами и четко организовать работу отдела.

Вот и сейчас, отъезжая от прокуратуры, он уже вызывал по телефону дежурного.

— Кто звонил? — без предисловий ворвался Олег в эфир.

— Звонил Пушкарный, просил с ним связаться, как появитесь, — пробулькал в трубку дежурный. Сквозь помехи голос узнать было нельзя.

— Понял. — Олег дал отбой. Под рукой номера телефона своего закадычного приятеля и, можно сказать, «собутыльника» (они оба постоянно лезли в бутылку на совещаниях) не было, поэтому пришлось отложить связь до Лубянки.

Разговор в прокуратуре оставил неприятный осадок. Происшедшее на Ярославском шоссе дало странные метастазы. На столе у прокурора, надзирающего за деятельностью органов безопасности, лежало грамотно составленное заявление о бесчинствах группы полковника Соколова на Ярославском шоссе. Было странно, что информация об имевшем месте конфликте была внятно и юридически точно изложена, если, конечно, смотреть глазами не участника, а «пострадавшего». История с исчезновением оружия и его загадочным возвращением владельцу почему-то умалчивалась.

Старый прокурор, видавший-перевидавший на своем веку многое, не нудил и нотаций не читал. Соколова он знал давно и потому ко многим его операциям относился если не с особым почтением, то уж, во всяком случае, с пониманием. Зная обо всем изначально, он не стал отчитывать и стращать. Было ясно, что выстраивается какая-то глубоко эшелонированная защита, и это заявление необходимо для легализации очередных демаршей со стороны «стурков».