Дело о ядах (ЛП) - Торли Эдди. Страница 12

Я смотрю на Дегре.

— Это гениально.

— Знаю, — он оживляется, пока мы входим в кондитерскую.

Мадам Бисет отрывает взгляд от стола и визжит, увидев кого-то еще за мной. Она поднимает нож, и я вскидываю руки.

— Все хорошо, — говорю я. — Это Де…

— Капитан Дегре, — Дегре спешит вперед и целует ее запястье, словно придворный. — Из полиции Парижа. К вашим услугам, мадам.

Она воркует высоким голосом и подносит другую ладонь к груди. Я закатываю глаза и открываю люк. Когда мы встретились в первую ночь, мадам Бисет бросила в мою голову четыре тарелки и чуть не отдавила мне пальцы люком. А потом я три ночи уговаривал ее и подкупал, чтобы она не выдала нас. Но один взгляд серых глаз Дегре и чарующая улыбка, хоть он и выглядит потрепано, как я, и она помогает ему. Она даже дает ему бесплатно багет, после чего жадно забирает у меня две жемчужины в обмен на печально выглядящую буханку, которой едва хватит моей родне.

— Она очаровательна, — говорит Дегре, спускаясь с плесневелой лестницы в жижу. Он откусывает большой кусок хлеба и поворачивается к туннелю. — Это место… нет.

— Капитан Дегре? — я отламываю у него кусочек хлеба и запихиваю его в рот. — Серьёзно? Ты недавно в полиции Парижа, всего год.

— Да, но я — единственный член отряда, так что я — капитан.

Я фыркаю и направляюсь в удушающую тьму.

— Не отставай, капитан.

— Дразни, сколько хочешь, но кого дофин послушает: офицера Дегре или капитана Дегре? Я буду говорить.

Когда мы входим в комнату, Анна и Франсуаза приподнимаются на локтях и улыбаются Дегре. До того, как он вступил в полицию, он постоянно участвовал в наших выходках, устраивал бардак во дворце со мной и девочками, а не помогал отцу с уроками Людовика.

— Это убежище! — кричит Людовик. — Нельзя водить сюда своих друзей-подстрекателей…

— Простите за вмешательство, Ваше королевское высочество, — Дегре изображает идеальный поклон. — Капитан Дегре из полиции Парижа.

— Капитан? Как ты так быстро поднялся в ранге?

— Из-за исключительных умений, конечно. И я хочу помочь вам. Я пришел увести вас из этой адской дыры в безопасность.

Людовик скользи по нему взглядом, хмурясь.

— Я не могу носить форму, это понятно, но я служил у генерала-лейтенанта, — Дегре начинает сыпать именами и титулами, и Людовик кивает.

— Хорошо, продолжай.

— Мы придумали план, как увести вас и ваших сестер из Парижа, но потребуется ваша помощь.

Людовик скрещивает руки.

— Что значит: мы придумали план? Ты же не про него? — он кивает на меня.

Дегре бросает на меня предупреждающий взгляд и поворачивается к Людовику.

— Ситуация сложная. Нам нужен любой способный человек на нашей стороне.

Людовик хмыкает, словно говорит: «Вот именно».

Я всплескиваю руками.

— Я спас твою жизнь! Если бы не я, ты сгорел бы вместе с дворцом. Это ты ничего не умеешь. Я начинаю видеть, почему отец так крепко держал тебя за руку.

— Молчать! — Людовик ударяет кулаком по каменной стене, тут же вскрикивает и прижимает руку к себе. Очевидно, что он никогда никого не бил, и я не могу удержаться от смеха. Дегре выглядит так, будто хочет меня задушить. Мари изумленно раскрывает рот, словно я чудовище. Обычно я не такой нахальный, но Людовик должен знать, что меня не запугать.

Дегре хватает меня за плечо и убирает за себя, затем пресмыкается, пока Людовик, наконец, не успокаивается и прислушивается к нашему плану.

— Мы, очевидно, не хотим, чтобы вы были где-то рядом с взрывом — мы не можем рисковать, что вы получите травму или вас заметят, — поэтому вы возьмете тележку, которую я спрячу для вас возле кондитерской. Уложите девочек сзади под одеялами, а затем встретитесь со мной и Йоссе на пересечении улиц Ришелье и Сент-Оноре.

Все молчат, пока Людовик переваривает план.

— Мне это не нравится, — говорит он, наконец. — Если я уеду из города, я могу полностью его потерять.

«Осмотрись! Он уже потерян!» — хочу кричать я, но Дегре бросает на меня мрачный взгляд краем глаза.

— Это лучший вариант, ваше высочество, — говорит Дегре. — Если прятаться в канализации, толку не будет. Вы должны выбраться из города и поднять своих союзников в Анжу, Бретани и Савойе. К тому же ваши сестры не могут долго ждать, — он смотрит на Франсуазу и Анну, ворочающихся в углу.

Наступает тишина, и я готовлюсь к тому, что Людовик скажет что-нибудь ужасное, например: «Мы не можем ставить маленьких девочек выше благополучия нации». В конце концов, они бастарды. Еще и девочки. Но он скрипит зубами и бормочет:

— Хорошо. Но если это плохо кончится, ты виноват, — он указывает пальцем на меня. — Отец, упокой его душу, никогда бы не поддержал такой нелепый и опасный план.

Слова Людовика льются мне под кожу, и я должен заставить его замолчать, пока не вина проступила, пока насмешливый голос отца не сокрушил меня сомнением. Мне все равно, что он подумает. Я отказываюсь переживать. Я собираюсь спасти своих сестер и доказать, что они все неправы.

— Осторожность убила нашего отца, — кричу я. — Он проигнорировал большинство своих людей, и они убили его. Прости, но я не хочу пойти по его стопам.

Я разворачиваюсь, сжимаю кулаком жилет Дегре и тащу его по комнате. Мне нужно уйти от этих вонючих туннелей и хмурого взгляда Людовика.

— Я думал, мы договорились, что я буду говорить, — говорит Дегре, когда мы уходим за пределы слышимости.

— Ты был слишком занят, целуя ноги Людовика, чтобы сказать то, что нужно было.

— Вы оба невозможны. Тебе так тяжело проявить к нему немного уважения?

— Да, — говорю я, взбираясь по железным ступеням и вырываясь через люк в кондитерскую.

Дегре закатывает глаза и надевает капюшон, и мы проникаем в шумную толпу на улице Сент-Оноре.

5

МИРАБЕЛЬ

Матушка попросила лекарства. Сотни лекарств, чтобы раздать толпе во время торжественного шествия: Кадмия от язв, Арканум Кораллинум от подагры и водянки, Кирпичное масло от паралича и опухолей, а также десятки мазей и сиропов от головных болей, лихорадки и кашля. Столько настоек, сколько мы с Грисом можем приготовить за неделю.

Я с сомнением смотрю на записку, которую гонец мамы принес в лабораторию.

— Вот видишь, — Грис стоит рядом со мной и читает поверх моего плеча. — Это именно то, что обещала Ла Вуазен. Мы заставили несогласных замолчать и можем возобновить истинное дело Теневого Общества.

Я складываю записку в карман фартука и пытаюсь улыбнуться с надеждой, но голоса мертвых все еще зовут меня из пыли. Осуждают меня.

Грис смотрит на меня, хмурясь.

— Я что-то пропустил? Разве это не хорошо?

— Да. Конечно.

— Так почему ты выглядишь так, будто тебя вот-вот стошнит?

Я отвлекаюсь на кучку семян фенхеля на столе.

— Я рада, что мы возвращаемся к исцелению, но все лекарства мира никогда не вернут мертвых.

Грис кладет руки мне на плечи.

— Иногда наследование уродливо. Но мы можем быть спокойны, зная, что погибшие заслужили свою судьбу, — я начинаю возражать, но он перебивает меня. — Мы пытались быть мягче, но дворяне продолжали подниматься, драться и вынуждать твою мать. Она никогда бы не выбрала яд или магию Лесажа. Она загнана в угол и сделала то, что было лучше для большинства.

Я неохотно киваю.

— Полагаю, ты прав.

— Этот приказ — доказательство. Мы должны ей доверять, Мира. Она не сделала ничего, чтобы заставить нас усомниться.