Дело о ядах (ЛП) - Торли Эдди. Страница 5

Выхода нет. Всюду опасно.

«Думай, Йоссе».

Я закрываю глаза и представляю каждый зал, каждый этаж дворца, пока не вспоминаю скрытый проход под лестницей снаружи салона Венеры. Мы с моим лучшим другом Люком Дегре обнаружили его много лет назад, когда я отчаянно пытался уклониться от работы, а он не хотел иметь ничего общего с уроками латыни, которые его отец-учёный преподавал Людовику. Раньше это был незаметный вход для плотников и каменщиков во время строительства — мой отец не пустил бы простолюдинов ходить по двору д'Оннер, — и он ведет от главного дворца к конюшням и в лес за ними. Блестяще.

Охая, я поправляю Анну на спине и тащу Франсуазу к ближайшему окну. Я еще ни разу не был в этой части дворца — дофин категорически запретил грязным бастардам входить в его покои — но это самый быстрый путь к скрытому проходу, поэтому я разбиваю ботинком окно и юркаю мимо осколков стекла.

Несмотря на все, что я слышал о ее красоте, спальня Людовика сейчас похожа на пылающий ад. Золотые стены покрыты тошнотворно-зелеными шрамами, с которых капает на паркетный пол, и два джентльмена из спальни лежат в центре комнаты, их кожа зеленее листьев, а лица застыли в агонии.

Я отвожу взгляд и устремляюсь вперед, не давая себе закричать.

«Лестница. Нужно дойти до лестницы».

Я прохожу через дверь и попадаю в обшитую деревянными панелями прихожую, где врезаюсь в незваного гостя. Этот мужчина моего роста, но в два раза шире, а лицо его закрывает замысловатая черная маска.

— Какая удача, — говорит он с хриплым смешком. — Как раз те девочки, которых я искал, — он наклоняется в притворном поклоне и залезает под свой алый плащ.

Анна и Франсуаза кричат, и мне не терпится увидеть, что он ищет. Ярость вскипает в моих жилах. Я никогда не убивал людей, никогда не тренировался с мечом, как Людовик, но время, проведенное на кухне, мне помогает. Быстрее, чем я когда-либо двигался, я опускаю Анну, вытаскиваю нож из ботинка и вонзаю его в живот мужчине. Вверх и внутрь. Рассекаю его, как свинью. Он кашляет и прижимается ко мне, его теплая и густая кровь льется по моим рукам. Я жду, пока мои руки дрожат от ужаса, пока тошнота сдавливает мне горло, но чувствую только ярость. Свирепое желание нанести ему еще один удар за то, что он подумал о том, чтобы навредить моим сестрам.

Я бросаю его на пол, возвращаю нож в ботинок и беру Франсуазу и Анну за руки, съеживаясь от крови, которая попадает на их кожу. Дым сгущается, когда мы пробегаем следующий вестибюль. Слуги бегут из библиотеки и большого кабинета дофина, визжа и плача, призрачно-зеленые языки пламени полыхают по коридору.

— Все будет хорошо, — кричу я себе и девочкам.

Мы врываемся во двор, и перед нами открывается мраморная лестница. Так близко. Но когда мы пробегаем салон Дайан, крик вонзается мне в уши, и мой желудок сжимается.

Думаю, я знаю этот голос.

Стиснув зубы, я делаю еще один шаг. Если бы ситуация перевернулась, они бы не остановились для меня. Анна и Франсуаза — моя единственная ответственность, только они мне дороги в этом дворце. Но крик раздается снова, даже громче. Бросает меня между половинами моей жизни.

«Будь сильным, Йоссе», — вспоминаю я голос Ризенды.

Я поворачиваюсь и колочу по двери.

— Мари? Ты там?

Дверь распахивается, и моя сводная сестра, мадам Рояль — самая старшая дочь короля — выглядывает в коридор. Ее фарфоровое лицо покрыто пятнами, а глаза распухли и превратились в щелочки. Она так сильно кашляет, что не может говорить, но в ее молчании нет ничего необычного. За мои восемнадцать лет мы обменялись всего несколькими словами.

— Почему ты все еще тут? — спрашиваю я.

— Идти некуда. Людовик говорит, что мы просто не можем бросаться в бой.

— Людовик? — я задыхаюсь от его имени. — Он здесь? Но я видел его у ворот…

— Когда отца ударили… — начинает она, но падает в дверном проеме, плача. Анна и Франсуаза снова заплакали, я поднимаю их и прохожу мимо Мари.

Салон Дайан — самая упадочная из всех гостиных, с роскошными фиолетовыми драпировками и мебелью из черного дерева, но, как и покои дофина, она превратилась в картину кровавого противоречия. Трое нарушителей лежат на сверкающих плитах в лужах крови, а Гранд Конде, самый знаменитый генерал французской армии, прижимается к дивану и держится за бок, темно-красное пятно растекается по его светлой одежде. Позади него Людовик склоняется над столом, уставленным табакерками, перьями и графинами, расположенными в форме дворца. Он указывает на стену в дальнем конце стола, и Конде качает головой. Его Королевское Высочество ругается.

У меня возникает соблазн развернуться, схватить девочек и оставить придворных убегать самим. Они никогда меня не послушают, и любой миг может стать решающим для того, чтобы добраться до прохода. Но Мари стонет в ладони, и все внутри меня сжимается, как тряпка для мытья посуды. Заслуживают или нет, я не могу оставить их умирать.

Я ставлю сестер у стены и шагаю к мужчинам, кашляя, поскольку они не удосужились заметить меня.

— Я знаю выход, — объявляю я.

Они дергаются от моего голоса, и хоть он близок к смерти, Конде умудряется хмуро посмотреть свысока на меня.

— Слава святым! Королевский бастард пришел спасать нас.

— Не время для политики, — рявкаю я. — Идемте.

Старый генерал машет рукой.

— Они оставили стражей у всех ворот. Нас тут же убьют.

— К счастью, мой выход без ворот. За мной. И скорее.

Людовик отрывает от стола взгляд, его голубые глаза рассекают меня, как нож мясника.

— Если я и Гранд Конде не можем найти путь, ты точно не можешь.

— Ладно. Хотите умереть, я только рад исполнить желание.

— Осторожнее, брат, в разговоре с королем Франции, — заявил Людовик.

Людовик король? Значит, наш отец, Король-Солнце, мертв. Я едва его знал, но все еще ощущаю потерю в душе. Словно меня ударили каблуком.

— Королева? — шепчу я.

Конде бросает взгляд на Мари, та рыдает сильнее, а он тихо говорит:

— Ее Величество мертва на веранде. Я защищал дофина, не успел добраться до нее.

Я задеваю носком трупы в масках на полу.

— Кто они?

— Не знаю, — говорит Конде. — Но их ведет придворный маг, Лесаж. Предатель. Он сожжет всех нас своей дьявольской магией.

Дрожь пробегает по мне от макушки до пальцев ног.

— Прошу, идемте.

Людовик ударяет кулаком по столу и кричит:

— Уходи! — в тот миг окно возле двери разбивается. В комнату влетает луч зеленого огня, ударяет по стене на волосок от места, где стоят Анна и Франсуаза. Шипящий зеленый пепел попадает их руки, и они вопят, как мыши, попавшие в ловушки под кухонными шкафами.

«Нет, нет, нет».

Я лечу по комнате, хватаю их и убираю с их кожи горящую сажу. Затем я перепрыгиваю через Мари, которая смотрит на меня с болью на лице, а потом поднимается на ноги и впивается в мою тунику. К моему удивлению, тяжелый топот шагов Конде и ворчание Людовика о том, что он должен вести нас, сопровождают нас по коридору.

Представьте себе. Идти за бастардом оказывается лучше, чем сгореть заживо.

— Это твой гениальный план? — говорит Людовик, когда я нажимаю на выемку на перилах лестницы, и панель отодвигается. Признаюсь, выглядит немного зловеще. Стены в трещинах, кривые, и от резкого запаха гниения я кашляю. Людовик колеблется, но, к счастью, он намного ниже меня и тонкий, как стебелек, поэтому я толкаю его внутрь с такой силой, что он падает на колени. Без извинений я подталкиваю остальных за ним. Затем я забиваюсь внутрь и запираю дверь.

Нас поглощает тьма. Воздух тяжелый и кислый, и влага со стен пропитывает рукава моей туники, пока мы продвигаемся вперед. Мари всхлипывает, Конде стонет и прислоняется к стене, Людовик ругается, пытаясь удержать старого генерала на ногах, а девочки тихо плачут в мое плечо. Вот тогда я замечаю, что пятнышки усеивают их кожу, как веснушки. Они круглые, с приподнятыми центрами, которые светятся тусклым зеленым светом. Мои ребра сдавливают сердце, и я задерживаю дыхание, вытирая большим пальцем пятно на пальце Франсуазы. Оно не размазалось.