Узники Кунгельва (СИ) - Ахметшин Дмитрий. Страница 129

— Уверен, что она открыта?

— Для нас сегодня открыты все дороги, мой друг, — почти пропел Спенси. — Мы собираемся совершить невозможное.

Юре это не понравилось.

— Что ты задумал? Скажи прямо.

Он прошёл мимо заправочных колонок, обойдя огромную лужу там, где газеты залепили сток ливневой канализации, дёрнул за ручку двери магазинчика. Против ожидания, дверь поддалась. Тихо звякнул колокольчик. В помещении было темно, бутылки с омывателями и гирлянды освежителей воздуха похожи на утварь химической лаборатории, и запах был соответствующий.

— Скоро тебе не будет до нас никакого дела, — сказал уродец. Он словно старался избежать неких опасных тем. Или напротив, думал, как лучше на них перейти. — Ты уедешь отсюда, увезёшь жену и забудешь Кунгельв, как страшный сон. Там, слева, должен быть выключатель, поищи.

— Почему-то на протяжении этих двух недель буквально каждый пытался убедить меня, что это невозможно. И ты в числе первых. Разве забыл?

Юра щёлкнул кнопкой, в глубине зала зажглись люминесцентные лампы. Они часто моргали, словно человек, не до конца пробудившийся от сна.

— Верно. Сейчас — практически невозможно. Но всё может измениться. Я бы тебе посоветовал купить огромные солнечные очки и устроиться где-нибудь на шезлонге, ожидая, пока этот момент настанет, но, увы, дабы dream comes true, нам предстоит кропотливая и опасная работа. Найди две пустых пятилитровых канистры в дальнем конце зала. Платить не нужно. Просто бери, и пойдём наружу.

Пол застелен красной дорожкой, к слежавшемуся ворсу которой цеплялись палые листья. Юра прошёл по ней, удивляясь глухому, почти неслышному звучанию собственных шагов и беспрестанно оглядываясь. Возле кассового аппарата лежала недоеденная шоколадка.

— Не бойся. Здесь никого нет, а дверь для нас оставили открытой специально. У меня всё же есть какие-то связи среди обычных людей.

Юра увидел канистры, стоящие рядом на верхней полке стеллажа со всякой автомобильной химией, но прежде чем забрать их, прошёл дальше, за стойку администратора, где стоял компьютер с допотопным кинескопным монитором. Здесь, на стене, висела дюжина ключей, но не они заинтересовали Юру. Он открыл белый шкафчик с красным крестом, внимательно изучил его содержимое. Как правило, в аптечках, помимо бинтов, ваты и аспирина не бывает ничего полезного, но в этот раз там оказалась целая гора таблеток в блистерах. Юру поразило странное ощущение, иглой пронзившее лобную долю: кто-то специально подстроил так, чтобы он нашёл эти таблетки. Кажется, в художественной литературе и журналистике это называется «рояль в кустах»…

Коробок и инструкций, конечно, не было.

— Что такое эритромицин? — спросил он у Спенси, но тот только что-то буркнул в ответ, недовольный внезапным темпо рубато.

Порывшись в запасах неизвестного, явно всесторонне больного работника автозаправки, Юра наткнулся на знакомое название: «Феназепам», таблетки в простой белой бумажной упаковке, две с одного конца уже оторваны. Маме прописали их, когда она лежала после операции на надпочечниках и не могла нормально спать. Ничего лучше я не найду, — сказал себе Юра, всё ещё ощущая присутствие рояля, так, будто он готов в любой момент рухнуть, насмерть раздавив их со Спенси, и, убрав лекарство в задний карман, сложил остальное обратно в ящик.

— Заставить её спать — возможно, не лучший вариант, — подал голос уродец. Юра удивился, каким образом из своего укрытия он может видеть, что творится вокруг. — Человеческие сны — место, где глотка чувствует себя как мартышка на фруктовом развале. Если твоя жена не может заснуть, значит, её организм противится этому. Возможно, чувствует угрозу.

Юра сжал кулаки. В ушах у него зазвенело.

— Если так пойдёт дальше, скоро у неё начнутся галлюцинации. Обычный человек не может столько обходиться без сна. Мне она нужна. Нужен её рассудок. Нужно, чтобы она сама сказала: «Да, давай отсюда уедем».

Уродец промолчал. Юра взял канистры и вышел из помещения. Он решил, что Спенси согласился с его доводами, но оказалось, он обдумывал ответ.

— Она так не скажет. Не нужно обладать шестым чувством, чтобы понять, что она увязла в сети великой глотки, как комар в паутине паука. Пользуясь терминологией твоего юного друга, блесна, на которую она клюнула, со временем не становится менее желанной. Кто знает, что может случиться, когда твоя жена до неё дотянется? Знаю, никто не любит задач, в которых нет однозначного решения, но разумно только одно — увезти её как можно дальше и дать время прийти в себя. Если нужно, под капельницей.

— Я уже достаточно заставил Алёну страдать, — отрезал Юра, жалея, что не может установить прямой зрительный контакт со Спенси. — Ты хочешь, чтобы я доверял тебе, но я даже не знаю твоих мотивов. Не имею ни малейшего понятия, кто ты и зачем сделал то, что сделал. Я бы с удовольствием отправил лосиного пастуха хоть на Луну (надеюсь, его падение всё ещё продолжается… что стёкла иллюминаторов потрескались, а лёгкие заполнились водой), но всё же, зачем ты помог мне спасти мальчика?

Этот вопрос был ключом, который искал уродец. Он ответил незамедлительно:

— Потому что я не согласен с политикой партии. Теперь тебе нужно наполнить канистры из колонки.

— Политика у вашей партии только одна — «больше деликатесов!»

— Рад, что ты не растерял чувства юмора, — с удовольствием сказал Спенси. Пока Юра, сидя на корточках, отвинчивал пробки канистр, а потом слушал, как журчит бензин, он молчал, формулируя фразу. Затем сказал: — Знаешь, были времена, когда всё было по-другому. В наших рядах не принято травить байки и пересказывать легенды, служители великой глотки по большей части просто толпа безэмоциональных кровососов. Да, выбирают себе роли и играют их они с потрясающей самоотдачей и изобретательностью. Но причина не оправдывает средств. Причина — лишь ложка с вареньем.

— Работа на желудок никогда не была приоритетом в среде больших умов, — немного помолчав, философски заметил Юра. — Даже если этому желудку ни одна тысяча лет.

— Великая глотка — нечто гораздо большее, — серьёзно сказал Спенси. — Никто из них не хочет этого понять. Когда-то культ был гораздо сильнее, и, сравнивая его мощь с текущим положением вещей, я вижу лишь толпу маньяков и садистов, живущих в крысиной норе. По-хорошему, нас всех нужно утопить в озере или пристрелить как бешеных собак. А ведь некогда культ славился своими грамотеями и летописцами, у нас была сложная иерархическая система, всеобщее признание. Служить глотке стремились лучшие люди мира, самые умные, самые отважные, потому как то, что она могла дать взамен, было превыше всех ожиданий.

— По-видимому, это не бессмертие.

Понизив голос, уродец сказал:

— Коротая вечера, я исследовал закоулки «Зелёного ключа» и нашёл несколько древних книг на разных языках. Часть их датирована семнадцатым веком, а две относятся к периоду зарождения книгопечатанья. Чтобы перевести текст и восстановить подпорченные временем фрагменты, у меня ушли десятки лет, но уверяю тебя, это того стоило. В книгах говорится о культе великой глотки той поры, когда он назывался, в переводе на русский, «культом Изначального». Они говорят об этом Изначальном, как о существе, присутствовавшем при зарождении мира.

Речь Спенси звучала всё более эмоционально, и Юра поневоле начал прислушиваться. Вставив пистолет во вторую канистру, он продолжал сидеть на корточках, глядя, как раскачиваются качели в глубине двора через дорогу — не то от ветра, не то от вращения планеты.

— Этот Изначальный никогда не был голодной тварью, посылающей по невидимым нервам своих верных слуг разряды электрического удовольствия. Это мы сделали его таким, низведя всё, построенное предками, до принципа простого набивания желудка, превратив Изначального в великую глотку. Он же в ответ сделал из нас Франкенштейнов. Когда это случилось и почему?.. Я думаю, что всему виной череда потрясений начала девятнадцатого века, а также более чем столетний период, когда Финляндия перешла «в собственность и державное обладание Российской империей». Нет, русские не торопились нести свои реформы и свет Христовой веры в эти края, дремучие леса так и остались дремучими лесами, но слухи о сообществе людей, живущих по собственным правилам и не признающим единого бога, давно уже циркулировали в высшем свете. И нашлись люди, которые захотели их проверить.