Закат Америки. Уже скоро - Капхен Чарльз. Страница 12

Очевидно, что Америка, подвергшись террористическим атакам на свою территорию, пострадала от собственного благодушия. И администрация Буша пала достойный ответ, разрушив террористическую сеть за границей и предприняв шаги для укрепления безопасности страны. Однако новое «увлечение» Америки преследованием террористов и враждебно настроенных наций делает еще более вероятным то, что другие, прямо не связанные с этой ситуацией направления главной стратегии, останутся без должного внимания.

Коснемся вопросов национальной ракетной обороны. 10 сентября 2001 года сенатор Джозеф Биден, председатель Комитета по международной политике Сената США, произнес длинную речь, в которой объяснил, почему Америке следует больше беспокоиться об угрозе со стороны террористов, обладающих «примитивными» технологиями, чем о наличии ядерных ракет у недружелюбно настроенных государств. Он также объяснил, почему выход из договора по ПРО и развертывание национальной системы противоракетной обороны может привести к новому витку гонки вооружений. Биден пришлось также объяснить, хотя бы вкратце, почему демократы отказались одобрить выделение 8,3 миллиардов долларов для финансирования программы противоракетной обороны, которые просила администрация Буша. Хотя атака 11 сентября полностью подтвердила прогноз Бидена – террористы оказались способными причинить серьезный ущерб с пугающей легкостью, – политические дискуссии по вопросам противоракетной обороны в одночасье прекратились.

21 сентября демократы объявили, что решили снять свои возражения и разрешить финансирование программы ПРО в полном объеме. Дальнейшие дискуссии утратили смысл прежде всего из-за озабоченности конгрессменов обороной страны от террористов. В декабре администрация Буша официально подтвердила, что Соединенные Штаты выходят из договора по разоружению.

Дело не в том, что у американцев не возникало потребности осмыслить стратегические вопросы, – они просто не могли этого сделать. Поколение «холодной войны» продолжало обсуждать геополитические проблемы, по крайней мере на страницах научных журналов. Но этого явно было недостаточно для появления поколения научных стратегов. Профессиональная структура американского научного общества не ориентирована на формирование широкого кругозора и рассмотрение именно такого рода общих вопросов, необходимых, чтобы стимулировать новый виток размышлений о большой стратегии. С другой стороны, студенты факультетов международных отношений в университетах стремятся заниматься проблемами в высшей степени абстрактными и по большей части, представляющими небольшую ценность для политики. В основном преобладает математическое моделирование, отрыв от реального мира усугубляется. Политологи не могут читать ведущие научно-политические журналы, даже если бы и хотели (а они и не хотят), потому что те перегружены научным жаргоном и математическими уравнениями.

С другой стороны, во многих «мозговых центрах» наблюдается противоположная крайность. Чтобы участвовать в оживленных политических дискуссиях, идущих по круглосуточным каналам новостей, (Си-Эн-Эн, «Fox News», Си-Эн-Би-Си, Эм-Эс-Эн-Би-Си, Си-Си-Пи-Эй-Эн и т. д.), политические аналитики должны сочинять ударные фразы наподобие рекламных слоганов и краткие обзоры международных новостей. При этом желание достучаться до масс в такой работе преобладает над здравым смыслом. «Мозговые центры» поэтому выдают продукт, срок жизни которого не превышает нескольких недель, в то время как университеты готовят ученых, мало подходящих для политики. Результат – бесплодные интеллектуальные игры, не интересующееся внешней политикой общество и пренебрежение к серьезным дискуссиям, необходимым для формирования большой стратегии,

Свершившаяся компьютерная революция только усугубила ситуацию, отвлекая самые лучшие и яркие умы – на Интернет, в фирмы с венчурным капиталом и в агентства по бизнес-консультированию. Самые лучшие учебные политические заведения страны – Гарвард, Принстон, Джорджтаун, университет Джонса Хопкинса – не придают особого значения «выращиванию» из своих выпускников дипломатов и общественных деятелей. Они стремятся выпускать технократов, способных соперничать на рынке труда со своими коллегами из других бизнес-школ. Эти специалисты по завершении образования умеют отлично пользоваться Microsoft Excel и PowerPoint. Они овладели искусством написания проектов. Но у них почти полностью отсутствуют знания по основам истории и междисциплинарные знания, необходимые для того, чтобы стать новыми американскими стратегами.

Беглый взгляд на тех, кто призывал к оружию во времена правления президента Клинтона, свидетельствует о том, что проблема назрела. Кстати, ведущим стратегом в администрации Клинтона (в той мере, в которой администрация Клинтона имела стратегию) был министр финансов Роберт Рабин. Он оставил свою работу в качестве главы компании «Goldman Sachs», одного из ведущих мировых инвестиционных банков, и взялся за штурвал Америки и всей мировой экономики. Рабин начал с того, что возглавил вновь созданный Национальный экономический совет и быстро возглавил внутреннее окружение Клинтона. Затем, в январе 1995 года, он сменил Ллойда Бентсена в министерстве финансов. Летом 1999 года, перед уходом из администрации и возвращением на Уолл-стрит, Рабин передал бразды правления своему заместителю, экономисту, выпускнику Гарварда Лоуренсу Саммерсу. Экономические вопросы не могли оказаться в лучших руках. Рабин войдет в историю как одна из самых заметных и талантливых личностей, украшавших министерство финансов, со времен Александра Гамильтона, ведущего члена кабинета Джорджа Вашингтона.

В составе команды советников Клинтона по международным отношениям и обороне тоже были очевидные таланты, но они пользовались ограниченным влиянием вследствие приоритета, отданного мировой экономике. Среди этих людей было несколько человек, разбиравшихся в вопросах большой стратегии. Самой влиятельной фигурой за все восемь лет пребывания Клинтона у власти был Самюэль Бергер, заместитель советника по национальной безопасности во время первого срока пребывания у власти президента Клинтона и советник по национальной безопасности во время второго срока. Начав свою карьеру как один из самых лучших патентных поверенных столицы, он обнаружил замечательный здравый смысл и утонченное политическое чутье. Но Бергер не имел ни соответствующего образования, ни склонностей созданию новых концептуальных основ американской стратегии.

У команды Буша совсем иная проблема. Многие ее члены имеют ценный опыт в решении геополитических проблем и в вопросах большой стратегии. Но у них с самого начала обнаружились принципиальные расхождения во взглядах. Министр обороны США Дональд Рамсфельд дал ясно понять, что он целиком одобряет национальную программу по противоракетной обороне и думает, что усилия Европейского Союза создать собственные вооруженные силы могут ослабить НАТО. Колин Пауэлл выступал за медленное и постепенное внедрение системы ПРО и верил, что укрепление Европейского Союза обернется укреплением НАТО. Вице-президент США Ричард Чейни и Кондолиза Райе, советник Буша по национальной безопасности, объявили, что администрация намеревается отозвать американские войска с Балкан. Пауэлл же настаивал на том, что американские солдаты в ближайшее время не покинут Косово. Заместитель министра обороны Пол Волфовиц хотел свергнуть иракского лидера Саддама Хусейна, вооружив оппозицию, а Пауэлл предлагал ослабить экономические санкции для того, чтобы «облегчить бремя иракского народа»(33). После террористических атак в сентябре 2001 года Волфовиц выражал уверенность, что за вторжением американцев в Афганистан последует вторжение в Ирак. Остальные члены администрации заняли более сдержанную позицию.

Что касается отношения советников президента Буша к концептуальному плану, оно не соответствовало требованиям времени. Администрация Буша первоначально состояла из бывших «ястребов», привычных к противостоянию с соперниками из прошлого, а вот соперники из настоящего или из будущего оказались им не по плечу. Бескомпромиссная позиция по вопросу ракетной обороны, конфронтация с Китаем, пренебрежение неотложными проблемами – например, защита окружающей среды, управление процессом глобализации – и вызывающее одностороннее неприятие многочисленных международных соглашений будили воспоминания о грозных днях «холодной войны» привели к отчуждению от Америки как европейских, так и азиатских союзников. Международная солидарность, продемонстрированная в борьбе с терроризмом, отодвинула на второй план расхождения между подходом к международной политике администрации Буша и ее зарубежных партнеров, но эти расхождения непременно проявятся вновь.